своей непосредственности лишь снятие себя и исчезание в основании. Бытие вообще есть лишь становление сущности; его существенная природа состоит в том, чтобы обратить себя в положенное и в тожество, которое есть непосредственное через отрицание себя. Таким образом, определения формы, положение и тожественное себе бытие в себе, форма, через которую непосредственное существование есть условие, не внешня для него, но оно есть сама эта рефлексия. Во-вторых, как условие, бытие также положено, как то, что оно есть существенно, именно как момент (тем самым) некоторого другого и вместе как бытие в себе также некоторого другого; но оно есть в себе также лишь чрез отрицание себя, именно через основание и через его снимающую себя и тем самым предполагающую рефлексию; бытие в себе бытия есть, таким образом, лишь нечто положенное. Это бытие в себе условия имеет две стороны, одну, по коей его существенность есть основание, и другую в непосредственности ее существования. Или, правильнее сказать, обе они суть одно и то же. Существование есть нечто непосредственное, но эта непосредственность есть по существу опосредованное, а именно, через само себя снимающее основание. Как эта опосредованная снимающим себя опосредованием непосредственность, оно есть вместе и бытие в себе основания и его безусловное; но это бытие в себе само есть вместе с тем опять-таки также лишь момент или положение, ибо оно опосредовано; условие есть, поэтому, вся форма отношения основания; первое есть предположенное бытие в себе второго, но тем самым само положение, и его непосредственность состоит в том, чтобы обратить себя в положение и тем самым так оттолкнуть себя от самого себя, чтобы исчезнуть в основании, поскольку оно есть обратившее себя в положение, а, стало быть, и в обоснованное; и оба суть одно и то же.
Равным образом, в обусловленном основании бытие в себе есть не только видимость в нем некоторого другого. Это основание есть самостоятельная, т.е. относящаяся к себе рефлексия положения и тем самым тожественная себе; или, иначе, в нем самом есть его бытие в себе и его содержание. Но вместе с тем оно есть предполагающая рефлексия; оно относится к себе отрицательно и противополагает себе свое бытие в себе, как другое ему; и условие, как по его моменту бытие в себе, так и непосредственного существования есть собственный момент отношения основания; непосредственное существование таково по существу лишь через свое основание и есть момент его, как предположения. Поэтому основание есть также все целое.
Таким образом, вообще дано лишь одно целое формы, но также и лишь одно целое содержания. Ибо своеобразное содержание условия есть существенное содержание, лишь поскольку оно есть тожество рефлексии в себя, в форму, или поскольку отношение основания есть непосредственное существование в нем самом. Последнее есть далее условие лишь через предполагающую рефлексию основания; оно есть тожество с самим собою или противоположенное им себе его содержание. Поэтому, существование не есть просто бесформенный материал для отношения основания, но так как существование в нем самом имеет эту форму, оно есть оформленная материя, и, как вместе с тем в тожестве с собою безразличное ей, оно есть содержание. Оно есть, наконец, то же самое содержание, которое присуще основанию, ибо оно есть содержание, именно, как тожественное себе в отношении формы.
Обе стороны целого, условие и основание, суть, следовательно, одно существенное единство, которое есть и содержание, и форма. Они переходят одно в другое через себя самих, или поскольку они суть рефлексии, и таким образом, полагают сами себя, как снятые, относятся к этому своему отрицанию и взаимно предполагают себя. Но это есть вместе с тем лишь одна и та же рефлексия обоих, и потому их предположение также лишь одно и то же; их противоположение сводится собственно к тому, что они предполагают одно свое тожество, как свою устойчивость и свою основу. Последняя, одно и то же содержание и единство формы обоих, есть истинно безусловное, мыслимая вещь (Sache) в себе самой[1 — Гегель различает Sache от Ding, как еще не осуществленное, от осуществленного. Поэтому термин Sache мы переводим не совсем правда подходящим термином мыслимая вещь. – Прим. перев.]. Условие, как выяснилось выше, есть лишь относительно безусловное. Поэтому, оно само может быть рассматриваемо, как нечто обусловленное, и позволительно спрашивать о новом условии, вследствие чего вступает в силу обычный прогресс в бесконечность от одного условия к другому. Но почему же по поводу одного условия спрашивается о другом, т.е. почему первое признается обусловленным? Потому что оно есть некоторое конечное существование? Но это есть дальнейшее определение условия, не заключающееся в его понятии. Однако условие, как таковое, потому есть обусловленное, что оно есть положенное бытие в себе; поэтому, оно снимается в абсолютном безусловном.
Итак, последнее содержит в себе обе стороны, условие и основание, как свои моменты; оно есть единство, в которое они возвратились. Обе они вместе образуют его форму или положение. Безусловная мыслимая вещь есть условие обеих, но абсолютное, т.е. такое условие, которое само есть основание. Как основание же, она есть отрицательное тожество, оба момента которого взаимно оттолкнулись; во-первых, в виде снятого отношения основания, непосредственного, лишенного единства, внешнего самому себе многообразия, относящегося к основанию, как к чему-то чуждому себе, и составляющего вместе с тем его бытие в себе; во-вторых, в виде внутренней простой формы, которая есть основание, но относится к тожественному себе непосредственному, как к другому, и определяет его, как условие, т.е., это ее бытие в себе, – как ее собственный момент. Обе эти стороны предполагают целое так, что оно есть полагающее их. Наоборот, так как они предполагают полноту, то, по-видимому, последняя опять-таки обусловлена ими, и мыслимые вещи происходят из их условия и из их основания. Но поскольку обе эти стороны оказались тожественными, то исчезает отношение условия и основания, последние понижаются до видимости; абсолютно безусловное в своем движении положения и предположения есть лишь такое движение, в котором эта видимость снимается. Действие мыслимой вещи состоит в том, чтобы обусловливать себя и противоставлять себе свои условия, как основание; но ее отношение, как условий и основания, есть видимость внутри себя, и ее отношение к ним есть ее совпадение с самою собою.
с. Выход мыслимой вещи в осуществление (Existenz)
[2 — Гегель различает Daseyn от Existenz, как существование непосредственное, от существования, обусловленного рефлексиею. Поэтому термин Existenz мы переводим термином осуществление, не всегда впрочем вполне подходящим. – Прим. перев.]Абсолютно безусловное есть абсолютное тожественное своему условию основание, непосредственная мыслимая вещь, как истинно существенная. Как основание, она относится отрицательно к себе самой, делает себя положенною, но положенною так, что полная рефлексия в обеих ее сторонах и тожественное с собою в них отношение формы таково, как то оказывается в ее понятии. Поэтому это положение есть, во-первых, снятое основание, мыслимая вещь, как чуждое рефлексии непосредственное, – сторона условий. Последняя есть полнота определений мыслимой вещи, – она сама, но отброшенная во внешность бытия, восстановленный круг бытия. В условии сущность отчуждает единство своей рефлексии в себя, как некоторую непосредственность, которая, однако, имеет определение быть обусловливающим предположением и по существу составлять лишь одну из своих сторон. Поэтому условия суть все содержание мыслимой вещи, так как они суть безусловное в форме бесформенного бытия. Но в силу этой формы они имеют еще и другой вид, как определения содержания, каково последнее в мыслимой вещи, как таковой. Они являются лишенным единства многообразием, смешанным с вне-существенным и другими обстоятельствами, не принадлежащими к кругу существования, поскольку в нем заключены условия этой определенной мыслимой вещи. Для абсолютно неограниченной мыслимой вещи условием служит сфера самого бытия. Основание, возвратившееся в себя, полагает ее, как первую непосредственность, к которой оно относится, как к своему безусловному. Эта непосредственность, как снятая рефлексия, есть рефлексия в элементе бытия, которое, таким образом, образует из себя некоторое целое; форма разрастается в определенность бытия и является, таким образом, как некоторое многообразное, различное от определения рефлексии и безразличное к ней содержание. Несущественное, присущее сфере бытия в ней самой и отбрасываемое ею от себя, поскольку она есть условие, есть определенность непосредственности, в которую погрузилось единство формы. Это единство формы, как отношение бытия, есть в нем ближайшим образом становление, переход одной определенности бытия в другую. Но становление бытия есть далее становление сущности и возврат к основанию. Поэтому существование, составляющее условия, поистине не определяется чем-либо другим, как условие, и не употребляется, как материал, но оно само делает себя через себя само моментом некоторого другого. Его становление не есть далее начинание от себя, как от по истине первого и непосредственного, но его непосредственность есть лишь предположенная, и движение его становления есть действие самой рефлексии. Истина существования состоит поэтому в том, чтобы быть условием; его непосредственность имеет место лишь через рефлексию отношения основания, полагающую себя, как снятую. Становление есть тем самым, как и непосредственность, лишь видимость безусловного, поскольку последнее предполагает себя само и имеет в том свою форму; непосредственность бытия есть поэтому по существу лишь момент формы. Другая сторона этой видимости безусловного есть отношение основания, как таковое, как форма, определенная в противоположность непосредственности условий и содержания. Но она есть форма абсолютной мыслимой вещи, которая обладает единством ее формы с собою самой или ее содержанием в ней самой, и которая, поскольку она определяет его, как условие, в самом этом положении снимает свое различие и обращает его в момент; равно как, наоборот, она, как лишенная сущности форма, в этом тожестве с собою дает непосредственность устойчивости. Рефлексия основания снимает непосредственность условий и относит их, как моменты, в единство мыслимой вещи; но условия сами суть предположенное безусловною мыслимою вещью, и, таким образом, она тем самым снимает свое собственное положение; или, иначе, ее положение тем самым само непосредственно делает себя также становлением. То и другое есть поэтому одно и то же единство; движение условий в них самих есть становление, возврат в основание и положение основания; но основание, как положенное, т.е., как снятое, есть непосредственное. Основание относится к себе самому отрицательно, делает себя положением и обосновывает условия; но лишь вследствие того, что таким образом непосредственное существование определено, как положенное, основание его снимает и делает себя основанием. Таким образом, эта рефлексия есть опосредование безусловной мыслимой вещи собою через ее отрицание. Или, правильнее, рефлексия безусловного есть, во-первых, предположение, но это снятие ее самой есть непосредственно определяющее положение; во-вторых, она тем самым есть непосредственно снятие предположенного и
