собрание, которое стремится вобрать в себя
все и всяческое, что только можно найти, и руководствуется идеей максимальной
полноты, оно несет на себе печать XIX века.
2. Стремясь дать биографическо-психологический комментарий и выявить
максимум «данных» о «жизни» Ницше, а также свидетельства современников, оно
представляет собой порождение нашего времени, одержимого психолого-биологическими
разысканиями.
Только по-настоящему подготовив подлинное «произведение» (1881-1889 гг.),
можно надеяться на то, что такое собрание будет иметь будущее, если вообще удастся
справиться с поставленной задачей. Сама же задача и ее осуществление отметают
сказанное под номерами 1 и 2: данная задача выполнима и без этого. Ведь мы никогда не
сможем совершить это подлинное начинание, если в своем вопрошании не постигнем
Ницше как завершение западноевропейской метафизики и не перейдем к совершенно
другому вопросу — вопросу об истине бытия. В ходе этого курса желательно иметь под
рукой «Волю к власти», которую в издательстве Крёнера выпустил А. Боймлер. Это
издание в точности воссоздает XV и XVI тома полного собрания, снабжено неглупым
послесловием и кратким, но хорошим очерком жизненного пути Ницше. Кроме того, в
этом же собрании Боймлер выпустил том под заголовком «Ницше в письмах и
свидетельствах современников». Эта книга вполне годится для того, чтобы войти в
работу. Для знакомства с биографией Ницше по-прежнему не утрачивают своей6
значимости воспоминания его сестры Элизабет Фёрстер-Ницше «Жизнь Фридриха
Ницше» (1895-1904 гг.). Впрочем, как все биографическое, эта публикация тоже вызывает
большие опасения.
Мы не будем упоминать и тем более обсуждать всю прочую обширную литературу
о Ницше, так как ничто из этого не пойдет нам на пользу в ходе данного курса. Тому, у
кого не хватит мужества и выдержки самому войти в написанное Ницше, не стоит ничего
читать о нем.
Отсылки на те или иные места из его произведений даются по большому изданию
(том и страница).
В этой лекции отрывки из «Воли к власти» цитируются не посредством ссылок на
страницу какого-либо издания, а указанием на их номер, одинаковый во всех изданиях.
Почти всегда эти места представляют собой не просто незавершенные фрагменты и
мимолетные замечания, а тщательно выверенные «афоризмы», как принято называть
отдельные записи Ницше. Однако не всякая краткая запись — афоризм, то есть
высказывание или речение, которое в себе самом четко отъединено от всего
несущественного и вбирает в себя только действительно нужное. Однажды Ницше
заметил, что его честолюбие заставляло его говорить в кратком афоризме то, что другие
не могли сказать в целой книге.
Замыслы «главного строения» и наброски к нему
Прежде чем мы более подробно расскажем о замысле, на котором основывается
находящееся в нашем распоряжении издание «Воли к власти», прежде чем обозначим те
места, с которых начнется наше вопрошание, приведем некоторые свидетельства из
переписки Ницше, в какой-то мере проливающие свет на наброски к задуманному
основному строению и намекающие на тот настрой, в котором эта работа берет свое
Седьмого апреля 1884 года Ницше пишет в Базель своему другу Овербеку:
«Последние месяцы я трудился над «Мировой историей», с восторгом, но и с
некоторым зловещим успехом. Показывал ли я тебе когда-нибудь письмо Якоба
Буркхардта, который ткнул меня носом в «Мировую историю»? Если летом приеду в
Сильс Мария, пересмотрю свою metaphysica и научно-теоретические воззрения. Теперь я
должен шаг за шагом пройти через целый ряд дисциплин, ибо отныне решил потратить
ближайшие пять лет на разработку моей «философии», для которой своим Заратустрой
соорудил преддверие».
В этой связи надо сразу отметить, что неверна расхожая точка зрения, согласно
которой в «Заратустре» Ницше изложил свою философию в поэтической форме, а потом,
когда «Заратустра» не оказал должного воздействия, решил для большей понятности
изложить ее прозой. На самом деле задуманное им основное произведение, «Воля к
власти», настолько же поэзия, насколько «Заратустра» — отвлеченная мысль. Отношение
между ними — это отношение пропилеи к главному зданию. При этом, однако, надо
помнить, что еще в период между 1882 и 1888 годами Ницше предпринимает
решительные шаги, которые прежний свод его посмертно изданных сочинений сделал
совершенно незаметными и не дал возможности увидеть контуры его метафизики.
Письмо к сестре, середина июня 1884 года:
«Итак, этим летом к моему главному строению должны быть сооружены
подмостки или, иначе говоря, в ближайшие месяцы я хочу набросать остов моей
философии и план на ближайшие шесть лет. Хватило бы здоровья!»
Другу и помощнику Петеру Гасту, 2 сентября 1884 года:
«Кроме того, с главной задачей этого лета, как я ее поставил перед собой, я в целом
справился — ближайшие шесть лет пойдут на разработку схемы, с помощью которой я
обрисовал мою „философию». С этим все хорошо и многообещающе. Заратустра пока что7
имеет лишь всецело личностное значение, в том смысле, что это моя «назидательная и
ободряющая книга» — в остальном же темная, потаенная и забавная для человека
расхожего».
2 июля 1885 года, Овербеку:
«Почти каждый день я диктовал часа два-три, но мою «философию», если я имею
право так называть то, что терзает меня до последних глубин моего существа, больше
нельзя передать, по крайней мере, на бумаге».
Здесь уже слышатся нотки сомнения в том, что его философия сможет найти
выражение в какой-то книге, но спустя год он снова полон уверенности.
2 сентября 1886 года — матери и сестре:
«Решено: ближайшие четыре года пойдут на разработку четырехтомного основного
труда; уже один заголовок вселяет ужас: «Воля к власти. Опыт переоценки всех
ценностей». Для этого мне необходимо все: здоровье, уединение, хорошее расположение
Говоря о своем «главном произведении», Ницше упоминает и о том, что на
обложке вышедшей в этом году книги «По ту сторону добра и зла» было написано, что
труд с таким названием скоро появится. Кроме того, в своем сочинении «К генеалогии
морали», появившемся в 1887 году (статья III, 27) Ницше пишет: «… в этой связи [в связи
с вопросом о значении аскетического идеала] я отсылаю к подготавливаемому мною
труду: Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей».
Ницше сам выделил заголовок задуманного произведения жирным шрифтом.
15 сентября 1887 года, Петеру Гасту:
«Честно говоря, я колеблюсь между Венецией и Лейпцигом: последний нужен мне
для ученых целей, ибо в связи с главным уроком моей жизни, который отныне я должен
усвоить, мне надо еще многому выучиться, о многом спросить, прочитать. Поэтому в
Германии воцарилась бы не „осень», а самая настоящая зима, и, ввиду всего этого, мое
здоровье настоятельно советует мне в этом году не подвергать себя такому опасному
эксперименту. Таким образом, все кончится Венецией и Ниццей, теперь мне прежде всего
надо не столько вникать во множество отдельных проблем и разузнавать о них, сколько
совершенно уединиться».
20 декабря 1887 года — Карлу фон Герсдорфу:
«Как раз теперь моя жизнь решающим образом оказалась в самом полудне: одна
дверь затворяется, другая отворяется. В последние годы я сделал лишь одно: свел счеты с
прошлым, покончил с ним, подбил итог, в конце концов, покончил с человеком и вещью и
подвел под ними черту. Кто и что у меня остается, теперь, когда я должен приступить к
подлинно главному делу моей жизни (обречен приступить…) — вот вопрос вопросов.
Ведь, между нами говоря то напряжение, в которому я живу, бремя великой задачи и
страсти, слишком велико, чтобы теперь ко мне приступали какие-то новые люди. Пустыня
вокруг меня ужасная; по сути дела, я еще могу терпеть людей случайных и совершенно
чужих, а также связанных со мною с давних пор или с детства. Все прочие отсеяны или
даже отринуты (при этом было много резкого и мучительного)».
О «главном произведении» как таковом здесь речь уже не идет. Близится
последний год его мыслительной работы, когда все вокруг пронизывается ослепительным
сиянием и в то же время издалека начинает надвигаться безмерное. В 1888 году рабочий
план меняется полностью. В первые январские дни 1889 года им овладевает безумие, и 4
января он в знак прощания посылает своему другу и помощнику, композитору Петеру
Гасту такую почтовую открытку:
«Моему maestro Pietro. Воспой мне новую песнь: мир преобразился и все небеса
преисполнились радости. Распятый».
Несмотря на то, что в этих немногих свидетельствах Ницше выражает самое
сокровенное, для нас они в первую очередь являются лишь внешним признаком того
глубинного настроя, в котором движутся замыслы главного труда и наброски к нему.8
Однако попутно надо указать на сами планы и изменения в них, причем тоже имея в виду
лишь внешнюю сторону дела. Планы и наброски напечатаны в XVI томе, на 413-467
страницах.
Просматривая их в их последовательности, можно различить три основные
позиции: первая приходится на период от 1882 до 1883 годов («Так говорил Заратустра»),
вторая — на период с 1885 по 1887 годы («По ту сторону добра и зла», «Генеалогия
морали»), третья вбирает в себя период с 1887 по 1888 годы («Сумерки идолов», «Ессе
homo», «Антихрист»). Однако это не ступени какого-то развития. Кроме того, все три
позиции не отличаются друг от друга и по степени внутреннего содержания; каждая
подразумевает целое философии и в каждой скрыто соприсутствуют две другие, но
соприсутствуют в своем собственном способе внутреннего оформления и со своим
расположением формообразующего средоточия. Именно вопрос об этом средоточии и
«терзал» Ницше. После соответствующего обобщения имеющегося рукописного
материала этот вопрос не был внешним, он был, хотя Ницше, правда, этого не осознал и
не продвинулся в этом направлении, вопросом самообоснования философии. Что есть
философия и как она в том или ином случае есть (а речь идет именно об этом),
определяется лишь из нее самой, однако это самоопределение возможно лишь тогда, когда
она сама уже обосновала себя. Ее самобытная сущность всегда обращается против нее
самой, и чем исконнее философия, тем подлиннее в этом обращении она вращается вокруг
себя самой, тем шире становится окружность этого круга, достигая до края ничто.
Теперь, присмотревшись внимательнее, мы увидим, что каждая из трех позиций
характеризуется главенствующим заголовком. Не случайно два другие, которые в каждом
случае не становятся главными, все-таки появляются под соответствующим основным
заглавием.
Первая основная позиция определяется заголовком «Философия вечного
возвращения» с подзаголовком «Опыт переоценки всех ценностей (XVI , 415). В
относящемся к этому плане (S. 414) венцом является заключительная, пятая, глава:
„Учение о вечном возвращении как молот в руке могущественнейшего». Мы видим, что
мысль о власти, то есть всегда о воле к власти, пронизывает целое от основания до
вершины.
Вторую основную позицию характеризует заголовок «Воля к власти» с
подзаголовком «Опыт переоценки всех ценностей».
Относящийся к этому план (S. 424, Nr. 7) в качестве четвертой части труда
содержит «Вечное возвращение».
Третья позиция делает главным заголовком тот, который в двух предыдущих был
лишь подзаголовком (S. 435): «Переоценка всех ценностей». В относящихся к этому
планах в качестве четвертой части выступает «Философия вечного возвращения», а в
качестве еще одной, меняющей свое местоположение части, «Приемлющий». Вечное
возвращение, воля к власти, переоценка — таковы три ключевых слова, в качестве
заголовков вбирающие в себя всю полноту задуманного главного произведения с ее
разнящимися между собой пристанищами.
Если теперь мы не сумеем поставить вопрос так, чтобы учение о вечном
возвращении уже бывшего, учение о воли к власти, а также оба эти учения в их
сокровеннейшей взаимосвязи единым образом были постигнуть, как переоценка, если мы
вдобавок не осмыслим эту принципиальную постановку вопроса как необходимую в
движении западноевропейской метафизики, мы никогда не постигнем философии Ницше,
ничего не поймем в XX и будущих веках, совершенно
