представить с помощью расхожих понятий?
Каков принцип нового полагания ценностей?
Касаясь заголовка третьей книги, рассмотрением которой мы и ограничились,
важно для начала в общих чертах просто прояснить ситуацию. «Принцип» восходит к
principium, началу. Это понятие соответствует тому, что греки называли ????: то, от чего
нечто определяет себя в отношении того, что оно есть и как оно есть. Принцип — это
основание, на котором нечто стоит и которое властно проникает всю структуру и
сущность этого нечто и направляет его. Принципы мы постигаем и как основоположения,
но последние лишь потому — то есть производным образом — «принципы», что они
нечто полагают как основание для чего-то иного. Однако само положение как положение
никогда не может быть принципом. Принцип нового полагания ценностей представляет
собой то, в чем утверждение этих ценностей как таковое обретает свое несущее и
направляющее основание. Принцип нового полагания ценностей есть такое основание,
которое нынешнее утверждение ценностей делает новым по отношению к прежнему.
Такое утверждение должно быть новым, то есть новым оказывается не только то, что
полагается как ценность, но, прежде всего, сам способ, которым вообще полагаются
ценности. Когда Ницше бросают упрек в том, что он, по существу, был человеком
нетворческим и не утвердил никаких новых ценностей, этот упрек требует обоснования.
Однако к каким бы результатам оно ни привело, сам упрек не затрагивает того, чего, в
сущности, прежде всего хотел Ницше: дать новое обоснование способа полагания
ценностей, подвести под него новое основание. Поэтому если мы хотим хоть что-то
понять из того, что здесь имеется в виду, заголовок третьей книги («Принцип нового
полагания ценностей») надо читать в таком смысле: новое основание, из которого в
будущем возникнет способ утверждения ценностей, на котором он, собственно, и
покоится. Но как постичь это основание?
Если, судя по заголовку, в работе речь идет о воле к власти, если третья книга
должна дать нечто основополагающее и созидающее, тогда упомянутый принцип нового
полагания ценностей может быть лишь волей к власти. Как это понимать? Забегая вперед,
мы сказали, что воля к власти называет первочерту всего сущего, она подразумевает то,
что в сущем составляет подлинно сущее. Определяющий ход ницшевской мысли таков:
если должно утвердиться то, что, в сущности, долженствует быть, что вследствие этого
долженствует стать, тогда оно может лишь в том случае определить себя, если заранее
существует истина и ясность относительно того, что, собственно, есть и что составляет
бытие. Ибо как иначе можно определить, что долженствует быть?
В контексте этого самого общего рассуждения, окончательная непреложность
которого еще не однозначна, Ницше говорит: «Задача — видеть вещи, как они есть!»
(XII, 13). «Моя философия — вырвать человека из кажимости и будь что будет! И
никакого страха перед возможностью гибели жизни!» (ebd. S. 18). И наконец: «Вы лжете о
том, что есть, и потому у вас нет жажды того, что должно стать» (XII, 279).
Раскрытие воли к власти как основной черты сущего должно упразднить ложь в
опыте и толковании этого сущего. Но не только это. Тем самым оно должно обосновать
принцип, заложить основание, от которого берет начало полагание ценностей и в котором
это полагание должно сохранять свою укорененность, ибо «воля к власти» в самой себе
уже есть оценка и утверждение этих ценностей. Если мы постигаем сущее как волю к16
власти, тогда излишне долженствование, которое изначально должно тяготеть над сущим,
дабы оно с ним сообразовывалось. Если жизнь сама есть воля к власти, тогда она сама и
есть основание, principium полагания ценностей. Тогда не долженствование определяет
бытие, а бытие определяет долженствование. «Когда мы говорим о ценностях, мы
говорим, находясь в состоянии вдохновения, в той оптике, которой нас наделяет жизнь:
она сама заставляет нас полагать ценности, сама через нас вершит их, когда мы их
полагаем…» (XIII, 89).
Поэтому выявить принцип нового полагания ценностей значит прежде всего
раскрыть волю к власти как основную черту сущего во всех его областях и сферах.
Памятуя об этой задаче, издатель «Воли к власти» разделил третью книгу на четыре
отдела:
I. Воля к власти как познание.
II. Воля к власти в природе.
III. Воля к власти как общество и индивид.
IV. Воля к власти как искусство.
35
Для обоснования такого деления можно было использовать неоднократные
указания самого Ницше. Например, план I, 7 от 1885 года (XVI, 415): «Воля к власти.
Опыт толкования всего происходящего. Предисловие о грозящей „бессмыслице».
Проблема пессимизма». Затем следует такая очередность: «Логика. Физика. Мораль.
Искусство. Политика». Перед нами обычные философские дисциплины, отсутствует
только спекулятивная теология, что само по себе не случайно. Для того чтобы занять
решающую позицию по отношению к толкованию сущего как воли к власти, важно
помнить, что Ницше сразу включил сущее как целое в орбиту унаследованных дисциплин
школьной философии.
Вторым вспомогательным средством, позволяющим распределить содержащиеся в
рукописях афоризмы в соотнесении с названной главой, стал список, в котором сам
Ницше пронумеровал 372 афоризма и разделил их на три книги, правда, в связи с
позднейшим планом III, 6 (XVI, 424). Этот список напечатан в XVI, 454—467 и восходит к
1888 году.
Таким образом, план третьей книги «Воли к власти», в том виде, как она сегодня
предстает перед нами, обоснован настолько хорошо, насколько это вообще возможно на
основании сохранившихся рукописей.
Однако наше толкование третьей книги мы начнем не с первой главы («Воля к
власти как познание»), а с четвертой, последней: «Воля к власти как искусство».
В эту главу входят афоризмы 794—853. Итак, мы начинаем с этой главы, и
причины скоро станут ясными из самого ее содержания. Ближайшая задача заключается в
том, чтобы спросить: в чем Ницше видит сущность искусства и как определяет его? Уже
из заголовка становится ясно, что искусство есть форма воли к власти. Если же оно есть
эта форма и если внутри целокупности бытия оно оказывается нам конкретно доступным,
тогда, поняв, как Ницше осмыслял искусство, мы сразу же постигнем, что значит воля к
власти. Однако для того чтобы выражение «воля к власти» перестало быть лишь словами,
нам надо предварить толкование четвертой главы рассмотрением следующих вопросов: 1)
Что понимает Ницше под этим выражением? 2) Почему не вызывает удивления тот факт,
что основная особенность сущего определяется как воля?
Бытие сущего как воля в унаследованной метафизике
Начнем с последнего вопроса: понимание бытия всего сущего как воли отвечает
лучшему и величайшему наследию, которым располагает немецкая философия. Идя от
Ницше назад, мы сразу встречаем Шопенгауэра. Его основной труд, который в первую
очередь пробудил у Ницше интерес к философии и, в конце концов, постепенно стал для17
него камнем преткновения, называется «Мир как воля и представление». Однако Ницше
понимал волю совсем по-другому, и, кроме того, было бы недостаточно воспринимать его
понимание воли просто как переиначивание шопенгауэровского понимания.
Главный труд Шопенгауэра появился в 1818 году и своим появлением он глубоко
обязан уже напечатанным в ту пору основным трудам Шеллинга и Гегеля. Лучшим
доказательством тому служит безмерная и пошлая брань, с которой Шопенгауэр
обрушивался на них всю свою жизнь. Шеллинга он называет «вертопрахом», Гегеля —
«неотесанным шарлатаном». В этой брани, которую и потом, подражая Шопенгауэру,
часто возносили на философию, нет даже сомнительного достоинства какой-то особенной
«новизны».
В одном из своих глубочайших произведений, а именно в статье «О сущности
человеческой свободы», появившейся в 1809 году, Шеллинг сказал: «В конце концов, нет
никакого другого бытия, кроме воления. Воление есть первобытие» (I, VII, 350). Гегель
тоже в своей «Феноменологии духа» (1807) определял сущность бытия как знание, знание
же — как нечто, сущностно равное волению.
Нет никакого сомнения в том, что и Шеллинг, и Гегель в своем толковании бытия
как воли лишь по-своему осмысляли важную мысль другого великого немецкого
философа, осмысляли понятие бытия у Лейбница, который определяет сущность бытия
как изначальное единство perceptio и appetitus, представления и воли. Не случайно Ницше
сам в «Воле к власти» дважды упоминает о Лейбнице в довольно важных местах.
«Немецкая философия как целое — назовем великих: Лейбница, Канта, Гегеля,
Шопенгауэра — представляет собой самый основательный вид доселе существовавших
романтики и тоски по родине: томления по некогда бывшему наилучшему» (419). И
второе: «Гендель, Лейбниц, Гете, Бисмарк — типичны для сильной немецкой породы»
(884).
Правда, сказав о том, что учение Ницше о воле к власти зависит от Лейбница,
Гегеля или Шеллинга, мы не можем с таким определением продвигаться дальше. Понятие
«зависимости» не годится для того, чтобы постигать взаимоотношения между великими.
Всегда зависит лишь малое от великого. Оно потому и «малое», что мнит себя независимым. Великий мыслитель велик тем, что он в труде других «великих» умеет уловить
своим слухом их величайшее и самобытно его претворить.
Указывая на предшественников Ницше в учении о бытии как воле, мы должны не
вычислять долю его зависимости от них, а лишь намекать на то, что в западноевропейской
метафизике такое учение возникло не произвольно и что, быть может, его возникновение
даже было необходимым. Всякое истинное мышление постигается самим мыслимым. В
философии дoлжно мыслить бытие сущего: более высокого и строгого обязательства для
мышления и вопрошания в ней просто нет. Все науки, напротив, всегда мыслят лишь
какое-то одно сущее среди прочих, какую-то одну область сущего. Они непосредственно
связаны только ею, да и то не полностью. Так как в философском мышлении господствует
наивысшее обязательство, все великие мыслители думают об одном и том же, и тем не
менее это одно и то же столь значительно и богато, что его никогда не может исчерпать
кто-то один, но все вместе они еще сильнее обязывают друг друга. Постичь основную
особенность сущего как волю — не установка каких-то отдельных мыслителей, а
необходимость истории вот-бытия, которое ее обосновывает.
Прежде чем перейти к решающему, зададимся вопросом: что сам Ницше понимает
под выражением «воля к власти»? Что значит воля? Что значит воля к власти? Для Ницше
эти два вопроса едины, так как для него воля есть не что иное, как воля к власти, а власть
— не что иное, как сущность воли. В таком случае воля к власти есть воля к воле, то есть
воление — воление себя самого. Однако здесь требуется пояснение.18
При таком подходе, как и при всяких сходных определениях тех понятий, которые
притязают на постижение бытия сущего, необходимо помнить о двояком:
1. Точное определение понятия как перечисление признаков того, что надо
определить, остается пустым и неистинным до тех пор, пока мы действительно не
проследим все то, о чем идет речь, и не представим его перед своим внутренним взором.
2. Что касается осмысления ницшевского понятия воли, то здесь особенно важно
учитывать следующее: если согласно Ницше воля как воля к власти является основной
чертой всего сущего, тогда, определяя сущность воли, нам не надо обращаться к какомуто определенному сущему и к какому-либо особому способу бытия, чтобы потом, исходя
из них, эту сущность толковать.
Таким образом, воля, проникая собой все сущее, не дает никакого
непосредственного указания на то, откуда можно было бы выводить ее понятие как
понятие бытия. Хотя Ницше никогда не говорит об этом напрямую и основательно, он
знает, что здесь он задается весьма необычным вопросом.
Два примера помогут пояснить, о чем идет речь. Бытует расхожее представление о
воле как о некоей душевной способности. Природа воли определяется из сущности души,
а
