действительного времени, поскольку он

теперь все еще «становится», совершение событий возможно только по принципу

возвращения и тем самым круговорота. При этом отдельные события надо представлять

не как внешним образом нанизанные друг на друга, когда они со свистом летят в пустом

круговращении: каждое из них надо понимать как своеобразное эхо, доносящееся из

целого и вновь улетающее в него.

«Разве ты этого не знаешь? В каждом поступке, который ты совершаешь,

повторяется и сокращается история всего происходящего» (n. 726).

Хотя на первый взгляд через учение о вечном возвращении во все сущее и в

человеческое поведение вторгается безмерное и полное безразличие, на самом деле мысль

мыслей привносит в сущее на каждое его мгновение высшую остроту и силу принятия

решения.

Ницше был настолько обеспокоен тем, будто через мысль о вечном возвращении

все сущее якобы становится безразличным, что был вынужден серьезно обдумать

возможные последствия этого учения:

«Страх перед последствиями учения: быть может, лучшие натуры гибнут от этого?

А худшие принимают его?» (n. 729).

Худшие натуры принимают его, утверждаются в нем и с его помощью утверждают,

что сущее впадает во всеобщее безразличие и неразборчивость — и все это в результате

учения, которое на самом деле хочет быть величайшей тяжестью и избавить человека от

посредственности. Однако поскольку первое впечатление невозможно устранить,

поскольку оно самым назойливым и неотвязным образом постоянно заявляет о себе, оно

первое время будет определять способ удержания-истинным этого учения:

«Поначалу учение о возвращении будет улыбаться сброду, холодному и не

претерпевающему особой внутренней нужды. Поначалу самый расхожий инстинкт жизни

дает свое согласие. Великая истина лишь в последнюю очередь завоевывает себе высших

людей: это страдание истинных» (n. 730; ср. n. 35).

Если мы обозрим то немногое, что в период написания «Заратустры» представляло

собой ясные размышления об учение о вечном возвращении, мы увидим, что по своему

содержанию оно весьма значительно; все существенное облечено в самую строгую форму

из немногих предложений и четко поставленных вопросов. В этой тяжелейшей мысли

образно-поэтическое мышление Ницше обретает маятник для своего самого широкого

размаха, маятник, который наделяет его непрестанной устремленностью к середине и во

всяком смятении вопрошания и требования дает ему радостное спокойствие привыкшего

к страданиям победителя. Покой и успокоение Ницше обретает и по отношению к

вопросу о возможном воздействии своего учения.

«Величайшая мысль действует очень медленно и далеко не сразу! Ее ближайшее

воздействие — замена веры в бессмертие: она умножает добрую волю к жизни? Быть

может, она не истинна: так пусть же другие сражаются с нею!» (XII, 398; 1883).

Исходя из последнего замечания можно было бы прийти к выводу, что Ницше сам

сомневался в истине этой мысли и не принимал ее всерьез, обыгрывал ее только как180

возможность. Однако такой вывод был бы слишком поверхностным. Да, Ницше

сомневался в этой, как и во всякой другой важной мысли, ибо таков стиль его мышления,

однако отсюда нельзя делать вывод о том, что саму мысль он не принимал всерьез; скорее

вывод таков: он относился к ней всерьез, снова и снова пропускал ее через свое

вопрошание, проверял и таким образом вовлекал себя самого в свое мышление и

приходил к познанию того, что существенное в здесь мыслимом есть возможность. Фраза

«быть может, она неистинна» достаточно ясно говорит о таком возможностном характере

данной мысли. Ницше знает только такие мысли, с которыми приходится бороться; всегда

сохраняется другой вопрос: остается ли он властелином и победителем этой мысли или с

ней должны бороться другие?

Записи, относящиеся ко времени написания

«Воли к власти» (1884-1888 гг.)

К следующим, 1884—1886 годам относятся замыслы относительно дальнейших

частей «Заратустры», а также совсем иной его формы. Здесь мысль о вечном возвращении

тоже находится в средоточии мышления Ницше. Ведущим представлением для создания

новой формы является мысль о «великом полудне» как «решающем времени» (XII, n. 419;

1886г.).

Нам важно знать об этом факте, а именно о существовании этих замыслов,

относящихся приблизительно к 1886 году. Когда прежние толкователи учения о

возвращении сплошь и рядом не знали, что о нем сказать, вполне могло возникнуть

ошибочное представление о том, что Ницше в этот момент, приступая к планированию и

подготовке своего главного философского произведения, вообще как бы позабыл о мысли

о вечном возвращении, которая и без того является всего лишь его личным исповеданием

веры. В действительности же со времени завершения «Заратустры» (1884 г.) Ницше

полностью захвачен планом произведения, которое должно представить его философию

как целое. Работой над этим произведением он с перерывами занимается с 1884 года до

конца своего творческого периода (конец 1888 г.).

После всего того, что мы до сих пор слышали о ницшевской «мысли мыслей» и ее

одолении (начиная с 1881 г.), было бы странно, если бы план главного философского

произведения не был влеком и не был проникнут мыслью о вечном возвращении. Во

всяком случае, благодаря вышеупомянутому подтверждению плана, приходящегося на

1886 год, несомненным остается одно: и в это время мысль о вечном возвращении

остается средоточием его мышления. Разве мог он в это время подготавливать свое

главное философское произведение без этой мысли или даже позабыв о ней? Третье

сообщение, находящееся под номером 56 в «По ту сторону добра и зла» (1886 г.), как

ничто другое со всей силой доказывает, что Ницше не только не отказался от мысли о

возвращении и не отвел ее на второй план как личное исповедание веры, но в новой

попытке ее осмысления довел ее до последних пределов и высот ее мыслимости.

Не является ли эта новая попытка, которая по времени совпадает с плодотворной

работой над главным произведением, образцом самого сокровенного единства с

предметом этого произведения и не входит ли сама в этот предмет? Если бы, говоря о том,

в каком состоянии находилась мысль о вечном возвращении в 1886 году, мы имели только

прежде названные свидетельства, уже благодаря этому можно было бы показать

неосновательность того ложного мнения, согласно которому данная мысль как таковая

отходит на второй план. Но как обстоят дела со всем тем, что Ницше продумал и записал с

1884 по 1888 годы, но не сообщил об этом?

Объем неопубликованного материала, относящегося к этому времени, очень велик

и приходится на XIII, XIV, XV и XVI тома, но (и об этом надо сразу же упомянуть) весь

материал представлен в такой форме, которая вводит в заблуждение и основательно

запутывает толкование философии Ницше этого решающего периода (при условии, что181

вообще можно вести речь об истолковании, то есть о разбирательстве в свете основного

вопроса западноевропейского мышления). Главная причина заключается в том факте,

который уже воспринимается как нечто само собой разумеющееся.

После смерти Ницше издатели его «наследия», предприняв несколько попыток и

основываясь на оставленных философом записях, придали единый вид его главному

труду, набросанному в последний период творчества: это было сделано в общих чертах по

планам, восходящим к самому Ницше. Какое-то время это главное произведение, и лучше

сказать, лишь какое-то время (в 1886—1887 гг.) Ницше планировал назвать «Волей к

власти». Так оно уже было названо в жирной печати появившегося в 1887 году сочинения

«К генеалогии морали» (VII, 480, n. 27) и так же было заявлено на его обложке. Тем не

менее это произведение не только никогда не было издано самим Ницше, но и ни разу не

обрело вида законченного труда. Оно не просто осталось незавершенным: в наличии

имеются только отдельные фрагменты и не более того.

Однако даже такая картина вводит в заблуждение, ибо нельзя определить

возможные места соединения этих фрагментов, места, которые напрямую отсылали бы к

другим связанным с ними отрывкам,— нельзя потому, что не существует никакой

объединяющей структуры, в которой отдельные записи могли бы занять свое строго

определенное место.

С тех пор как за дело взялись издатели ницшевского наследия, опубликовавшие

произведение под названием «Воля к власти», ошибочно принято считать, что самому

Ницше принадлежит труд, и даже главный, под таким заголовком. На самом деле это

произвольный набор записей, относящихся к 1884-1888 годам, когда мысль о воле к власти лишь время от времени выступала на первый план; здесь прежде всего надо выяснить,

как именно мысль о воле к власти выходила на первый план и почему. В результате этого

произвольного подбора, который, правда, пытались обосновать очень неясными планами

самого Ницше, понимание его философии этого периода определяется заранее. Его

подлинная философия у ее толкователей внезапно становится «философией воли к

власти». Издатели книги «Воля к власти», которые проводили более тщательную работу,

чем появившиеся позднее пользователи и комментаторы, конечно же, не могли не

заметить, что в своих записях Ницше говорит и об учении о вечном возвращении;

поэтому, руководствуясь планом, восходящим к самому Ницше, они включили в

составленный ими свод записи, касающиеся этого учения.

Как относиться к тому факту, что теперь существует «посмертное произведение»

Ницше, носящее заголовок «Воля к власти»? Ему нам надо противопоставить другие,

столь же бесспорные факты:

1) несмотря на свое заявление Ницше никогда не создал самого произведения;

2) в последующий период он даже отказался от плана с таким заголовком;

3) последний факт не существует совершенно обособленно от первого.

Поэтому для полной и основательной оценки мыслей, которые появились в 1884—

1888 годах, но не были опубликованы самим Ницше, книга «Воля к власти» не может

служить критерием. План главного произведения не тождественен плану «Воли к власти»,

напротив, рабочий план, озаглавленный таким образом, является лишь временной фазой в

работе над главным произведением. Однако поскольку вместе с выражением «воля к

власти» в мышлении Ницше появляется нечто «новое и существенное», причем

появляется, если воспринимать ситуацию с точки зрения хронологии, после переживания

мысли о вечном возвращении, уместно задать вопрос, как то и другое, то есть «воля к

власти» и «вечное возвращение» относятся друг к другу. Не становится ли излишним

учение о возвращении с появлением новой мысли или то и другое согласуется между

собой? Быть может, учение о возвращении не только согласуется с мыслью о «воле к

власти», но и является ее подлинным и единственным основанием?

В соответствии с нынешним изложением мы должны, пользуясь составленным

издателями «произведением» под названием «Воля к власти», попытаться определить, что182

из рукописного наследия периода 1884—1888 годов можно отнести к учению о

возвращении. Так как мы не располагаем «наследием» в его непосредственном,

действительном состоянии, нам приходится обходиться тем, что вышло из под руки

издателей, но от чего мы, однако, можем легко освободиться. Все существенно важные

записи находятся в книге «Воля к власти» (XV и XVI тома). В «Приложении» к XVI тому

(S. 413—467) содержатся также все планы и подступы к ним, набросанные Ницше во

время кропотливой работы, связанной с созданием главного произведения, ход которой,

однако, не поддается хронологической констатации.

По отношению ко всему неопубликованному и запланированному, что относится к

этому последнему периоду творчества, мы ставим два вопроса:

1) Что говорят планы главного произведения, относящиеся к периоду с 1884 по

1888 годы, по поводу сохранения мысли о возвращении?

2) Что говорят приходящиеся на это время высказывания о самом учении о

возвращении?

Прежде всего вырисовывается тот бесспорный факт, что мысль о возвращении

повсюду занимает весьма весомое место. Так как эта мысль призвана к тому, чтобы

властвовать над всем остальным, она может и даже должна в меняющихся планах

занимать разные места, представать в различных формах и таким образом в соответствии

с задачами изложения в каждом