ее господстве? Быть может, природа метафизики заключается в том, что, утверждая истину о сущем91

и при этом с необходимостью утверждаясь на отнесенности человека к бытию, она не

мыслит и даже не может помыслить саму эту отнесенность?

Отнесенность человека к бытию не ясна, и тем не менее мы постоянно и повсюду

находимся в ней — там и тогда, где и когда выстраиваем свое отношение к сущему. Но

когда и где мы — само сущее — не относимся к сущему? Мы всегда относимся к сущему

и вдобавок сохраняем свою отнесенность к бытию. Только в таком случае сущее в целом

является для нас опорой и местом нашего пребывания, а это означает, что мы находимся в

самом различении сущего и бытия. Это различение является движущей силой нашей

отнесенности к бытию и нашего отношения к сущему. Оно властвует, даже если мы этого

не замечаем, и потому кажется таким различением, в котором само различие никем не

совершается, различением, для которого «нет» различающего, и сама область различения

просто не обнаруживается, не говоря уже о том, чтобы ее познавать. Кажется, есть все

основания окончательно решить, что, говоря о «различении» между сущим и бытием, мы

просто выдумываем и воображаем то, чего на самом деле «нет» и не должно «быть».

Однако достаточно взглянуть на историю метафизики, чтобы убедиться в

обратном. Различие между сущим и бытием обнаруживается как то самое, из чего

возникает вся метафизика, которая, правда, торопится сразу же от него отойти,

обнаруживается как то, что она оставляет позади себя и вне своей сферы как нечто такое,

над чем она больше специально не раздумывает и по отношению к чему больше в этом

раздумье просто не нуждается. Различение между сущим и бытием делает возможным

всякое именование, переживание и постижение сущего как такового. По-гречески сущее

называется ?? ??; обращение к сущему как сущему и дальнейшее постижение сущего

совершается в логосе. Поэтому сущность метафизики, которая специально облекает сущее

как таковое в слова и понятия, можно охарактеризовать термином «онто-логия». Несмотря

на то что это слово составлено из двух греческих, оно появилось не в эпоху греков, а в

Новое время и, к примеру, использовалось уже немецким ученым Клаубергом (учеником

Декарта, профессором в Герборне).

С именем «онтологии» связываются разнообразные по основной метафизической

позиции и ее академическому оформлению взгляды на познание сущего и бытия. Сегодня

«онтология» снова стала модным словом, но кажется, что ее время опять успело пройти, и

поэтому можно вспомнить о самом простом его употреблении, восходящем к греческому

значению: онтология как обращение к бытию сущего и постижение его. Этим словом мы

обозначаем не какую-то особую область метафизики и не какое-либо «направление»

философского мышления: мы используем его так, что оно указывает лишь на

определенное событие, а именно на то, что мы обращаемся к сущему как таковому, то

есть в его бытии.

«Онтология» основывается на различении бытия и сущего. Более адекватным

словом для этого «различения» является «дифференция», в котором содержится указание

на то, что сущее и бытие каким-то образом как бы разносятся в разные стороны,

разъединяются и тем не менее соотносятся друг с другом, причем соотносятся сами

собою, а не по причине совершаемого «акта» «различения», различение как

«дифференция» подразумевает, что между бытием и сущим наличествует некое

расхождение. Откуда и каким образом это получается, не сказано; теперь дифференция

упоминается лишь как повод и стимул для поднятия вопроса на эту тему. Различение

бытия и сущего подразумевается как основание возможности онтологии. Однако понятие

«онтологической дифференции» вводится не для того, чтобы решить вопрос онтологии,

но для того, чтобы назвать то, что (как прежде не бывшее предметом вопрошания) ставит

под вопрос всякую «онтологию», то есть метафизику. Указывая на онтологическую

дифференцию, мы называем основание и «фундамент» всей онто-логии и тем самым всей

метафизики. Упоминание об онтологической дифференции должно намекать на то, что

наступает исторический момент, когда возникает потребность в отыскании основы и

фундамента «онто-логии». Поэтому в «Бытии и времени» речь идет о «фундаментальной92

онтологии». Здесь мы не будем рассматривать вопрос о том, какая картина

вырисовывается: закладывает ли «фундаментальная онтология» всего лишь некий иной

«фундамент» метафизики или в результате осмысления «онтологической дифференции»

появляются иные решения относительно ее. Говоря об «онтологической дифференции»,

мы просто хотим указать на внутреннюю взаимосвязь между нашим теперешним

осмыслением изначального понятия метафизики и тем, что говорилось ранее.

Различение бытия и сущего — это неизвестное и неутвержденное, но тем не менее

всюду упоминаемое основание всякой метафизики. Всякое рвение по ее поводу, всяческие

усилия, направленные на создание «онтологии» как ученых систем, и в то же время всякая

критика онтологии внутри метафизики свидетельствуют лишь о все усиливающемся

бегстве от этого неведомого основания. Для человека сведущего это основание является

предметом столь актуального вопрошания (во всей его неясности), что открытым остается

даже вопрос о том, может ли то, что мы столь категорично называем различением,

расхождением бытия и сущего, адекватно с сущностной точки зрения постигаться в

ракурсе такого его наименования.

Каждое наименование — уже шаг к истолкованию, и быть может, нам снова надо

его предпринять. Это, наверное, означает, что упомянутое расхождение нельзя понять

если мы осмысляем его формально, как «различение», и хотим подыскать для этого

различения некий «акт» со стороны различающего «субъекта». Тем не менее это

наименование, быть может, является поначалу единственной зацепкой, которая позволяет

нам увидеть некое непрерываемое единство метафизики, причем увидеть не как какую-то

ее безразличную особенность, а как то решающее основание, которое исторически

направляет и оформляет всякое метафизическое вопрошание. Тот факт, что метафизика

непрерывно мыслит бытие одним и тем же способом, хотя в пространстве присутствия

бытие сущего истолковывается по-разному, должен иметь свое основание в самой

сущности метафизики.

Но разве метафизика действительно осмысляет бытие одним и тем же способом?

Да, и этому есть целый ряд свидетельств, которые к тому же взаимосвязаны между собой

и, таким образом, говорят, что они берут начало в том, что мы пока называем различением

бытия и сущего.

Уже в самом начале метафизики употребляемое Платоном обозначение бытия как

????? говорит о том, каким образом это бытие осмысляется, то есть как оно отличается от

сущего. Это греческое слово в соответствии с его философским значением мы должны

перевести лишь буквально: ????? означает «сущесть» и таким образом подразумевает

всеобщее по отношению к сущему. Когда мы говорим о сущем, например, о доме, лошади,

человеке, камне, Боге только то, что они сущие, мы высказываем самое общее. Поэтому

сущесть сущего называет самое общее этого самого общего: максимально общее, ??

??????????, высший род (genus), «предельно универсальное». В отличие от этого

максимального всеобщего, в отличие от бытия сущее выступает как «особенное», так-то и

так-то «устроенное» и «обособленное».

Кажется, что здесь различение бытия и сущего заключается в том, чтобы отвлечься

(«абстрагироваться») от всех особенностей сущего — для того чтобы затем оставить

самое общее как «самое абстрактное» (самое отвлеченное). При таком различении бытия и

сущего о содержании бытия ничего не говорится. Известно только то, каким образом

бытие отличается от сущего, а именно путем «абстракции», которая является обычным

делом в представлении и осмыслении любых вещей и их связей и никак не способствует

пониманию «бытия».

Поэтому не стоит удивляться, что в метафизике мы часто встречаем заверение,

будто о самом бытии больше ничего сказать и нельзя. Такое утверждение даже можно

доказать «строго логически», а именно: как только о бытии высказывается еще что-либо,

высказанное становится еще более общим, чем бытие, но так как бытие есть самое общее,

то такая попытка противоречит его существу. Как будто, говоря о бытии, что оно есть93

самое общее, мы вообще что-либо высказываем о его сущности! Самое большее, что мы

здесь имеем — это способ, каким мы мыслим о бытии (обобщение сущего), но не

значение «бытия». Однако, определяя бытие как самое общее, всякая метафизика

свидетельствует об одном, а именно о том, что она утверждается на своеобразном

различении бытия и сущего. Хотя метафизика постоянно утверждает, что бытие есть

самое общее, а потому самое пустое и, следовательно, далее неопределимое понятие,

любая метафизическая позиция все равно истолковывает бытие на свой лад, но при этом,

правда, с легкостью склоняется к тому, что поскольку бытие есть самое общее, его

истолкование появляется как бы само собой и не требует никакого дальнейшего

обоснования. Истолковывая бытие как нечто самое общее, мы тем самым ничего не

говорим о бытии, но говорим только о том, как метафизика осмысляет понятие бытия.

Она делает это удивительно поверхностно, а именно в горизонте повседневного мнения и

обобщения, и это со всей ясностью показывает, как далека метафизика от всяческого

осмысления природы различия бытия и сущего, хотя она повсюду использует это

различие. Тем не менее это различие непрерывно заявляет о себе и внутри метафизики —

в той характерной особенности, которая сказывается на ее структуре во всех ее основных

позициях.

Бытие, сущесть сущего мыслится как некое «apriori», «prius», как нечто более

раннее, предшествующее. В обычном временн?м значении apriori, более раннее,

подразумевает более старое, возникнувшее когда-то прежде, уже бывшее и теперь больше

не присутствующее сущее. Если бы речь шла о временн?м последовании сущего, тогда

это слово и его понятие не требовали бы никакого особого разъяснения. Однако речь идет

о различении бытия и сущего. Об apriori, об этом более раннем говорится как о

характерной особенности бытия. Латинское слово prius является переводом и

истолкованием греческого ????????. Об этом ???????? впервые недвусмысленно говорит

Платон, а затем Аристотель, причем именно в отношении сущести сущего (?????). Здесь

мы не будем специально разъяснять, что в своих диалогах и трактатах эти мыслители

говорили о ????????: достаточно более общего и свободного разъяснения смысла этого

слова. Тем не менее оно должно сопровождаться кратким рассмотрением основных черт

учения Платона о бытии сущего. Поясняя смысл Apriori с целью дать характеристику

различению бытия и сущего, мы можем одновременно показать, что в мысли об Apriori не

подразумевается ничего отъединенного, но впервые постигается самое близкое, хотя и в

определенных границах, каковыми являются границы философии, то есть метафизики.

Таким образом, в прежних наших рассуждениях мы, по существу, уже говорили о том,

чего теперь касаемся в этой особой характеристике «apriori».

Бытие как apriori

Когда, например, сравнив между собой две вещи определенного цвета, мы

говорим, что они одинаковы, мы констатируем тождественность их окраски. Эта

констатация сообщает нам определенное знание о сущих вещах, и в кругу нашего

повседневного ознакомления с ними и их упорядочения ее вполне достаточно. Однако

если мы решим пойти дальше простого усмотрения одинакового цвета и подумаем о том,

что еще может открыться нам в этом познании, мы обнаружим нечто удивительное, к

чему систематически впервые подошел Платон. Мы говорим, что цвет или, точнее говоря,

эти имеющие данный цвет вещи одинаковы. В рассматриваемых нами вещах мы как бы

над ними усматриваем их тождество (и в большинстве случаев постоянно). Мы совсем не

обращаем внимания на то, что рассматриваемые нами вещи только в том случае можно

определить как одинаковые, только в том случае можно окончательно решить,

тождественны они по цвету они или нет, если мы уже «знаем», что такое тождество. Если

бы мы со всей серьезностью решили, что «тождество», равенство вообще для нас

«непредставимо» (то есть нам «незнакомо»), тогда, наверное, мы могли бы воспринимать94

зеленое, желтое, красное, но никогда не воспринимали бы одинаковые или