войну между возможными

представителями ее сущности. Единственными обладателями единственной и вечной

истины прежде всего становятся Бог-Творец и то учреждение, которое предлагает дары

благодати и, так сказать, заведует ими (Церковь). Как actus purus Бог есть чистая

действительность и тем самым — причина всего действительного, то есть источник и

место спасения, которое в качестве блаженства гарантирует вечное постоянство. Сам

человек никогда не может стать и быть безусловно уверенным в этом спасении. В

противоположность этому своей верой он утвержден в достижении уверенности в

спасении, равно как своим неверием тесним к отказу от спасения и уверенности в нем.

Скрытая в своем происхождении необходимость господствует таким образом, что человек

так или иначе обеспечивает себе спасение в христианском или каком-либо другом смысле

(спасение, ???????, ис-купление).

Бытийно-историческое происхождение господства истины как достоверности

кроется в от-пущении (Ent-lassung) ее сущности из изначальной истины бытия.

Уверенность в себе самом и своем действовании определяет действительность человека. В

этом заключается возможность того, что человек в соответствии с сущностью

достоверности вообще (самообеспечение) из себя самого определяет сущность

достоверности и таким образом приводит человечество к господству в действительном.

Человек воспринимает действительное как воздействующее на него и как соделанное им в

его созидании и устроении. Действительное превращается в то, чего можно достигнуть, в

достигаемое внутри того человеческого действования, которое, сознательно утверждая

себя на себе самом, начинает все подвергать возделыванию и уходу.

Так в истории начинает складываться «культура» как структура уверенного в себе

человечества, в своих помыслах сосредоточенного на своем собственном обеспечении (см.

Декарт, «Рассуждение о методе»). Культура как таковая возносится до «цели» или (что, в

сущности, означает одно и то же) организуется как средство и как ценность господства

человечества над Землей. Христианская Церковь становится в защитную позицию.

Решающее действие в этой защите состоит в том, что Церковь перенимает манеру

поведения своего недавно возникшего противника, который поначалу еще движется и

организуется внутри христиански определенного мира. Христианская Церковь становится

Церковью культуры. Культура же, то есть самодостоверность человечества, ставшего188

уверенным в своем действовании, со своей стороны, стремится к тому, чтобы вобрать

христианство в свой мир и растворить его истину в достоверности уверенного в себе

человечества и его познавательных возможностях.

Когда истина превращается в достоверность знания обустраивающего и

обеспечивающего себя человечества, начинается та история, которая в историческом

исчислении веков называется Новым временем. Это словосочетание означает больше того,

что обычно под ним подразумевают. Оно говорит о том существенном, что отличает эту

эпоху. Поскольку истина, в которой пребывает человечество, требует обеспечения

безусловного господства человека, такая ее сущность ввергает человека и его

действование в неизбежную и непрестанную заботу о том, чтобы, непрестанно добиваясь

новых успехов и совершая новые открытия, постоянно достигая чего-то самого нового,

осуществляя все новые завоевания, шествуя от одного небывалого к другому в своих

переживаниях, он мог повышать возможности своего обеспечения и затем снова

использовать их в борьбе со вновь возникшими угрозами.

Такая устремленность к обеспечению и организация действительного в горизонте

необходимой уверенности только потому может властно пронизывать собою весь ход

новоевропейской истории, что в предначертанном начале этой истории меняется

отношение человека ко всему действительному, поскольку истина о сущем превращается

в достоверность, а та, в свою очередь, начинает с тех пор раскрывать свою сущностную

полноту как полагающую меру сущность истины. Однако и это превращение сущности

истины из правильности мыслящего высказывания в достоверность представления

предопределено сущностью бытия как действительности. Поэтому сущностное изменение истины указывает на то, каким образом само бытие начинает совершать свою

сущность как действительность.

Истинно действительное (actus purus) есть Бог. Действительность (actualitas) есть

действующая причинность, которая из себя самой добивается опостоянивания для себя

пребывающего постоянства. Однако причинность не исчерпывается достижением земного

постоянства всего небожественного, то есть сотворенного. Высшая каузальность есть

actus purus как summum bonum, как высшее благо, которое, будучи конечной целью (finis),

все предопределяющей и все возносящей в свое истинное постоянство, упрочивает всю

действительность действительного в первой исконной причине. Поэтому то действительное, которое сотворено по образу Бога и которым является человек, должно прежде всего

добиваться упрочения своей действительности в высшем благе, то есть в вере (fides, qua

creditur). Благодаря вере человек становится уверенным в действительности высшего

действительного и, следовательно, одновременно в действительном опостоянивании себя

самого в вечном блаженстве. Таким образом причинность высшего действительного

предоставляет человеку определенный вид действительности, основной чертой которой

является вера.

В вере господствует достоверность, а именно тот вид уверенности, который даже в

недостоверности себя самого, то есть своего уверованного, остается заверенным.

Уверованное есть то действительное, чья действительность как actus purus связывает и

направляет все человеческое действование в его намерении и представлении. Человек

может находиться в таком обязательстве веры только в том случае, если одновременно он

сам как таковой склоняется к этому обязывающему и в этой склонности открывается

предмету своей веры и таким образом обретает свободу. Свобода человека, царствующая

в вере и ее достоверности («propensio in bonum»; ср. Декарт, «Размышления о первой

философии» IV, «Об истинном и ложном»), только тогда раскрывается как сущностная

структура сотворенного человека, когда все человеческое поведение (как в его манере, то

есть в отношении ко всему действительному, так и по виду) несет в себе ту основную

черту, которая как достоверность предоставляет действительное действующему человеку

и упрочивает ее перед ним.

Однако человек ведет себя не только как верующий по отношению к Богу и189

сотворенному Богом миру. Помимо этого он выстраивает свое отношение к

действительному благодаря наличествующему в нем естественному свету (lumen

naturale). В естественном свете разума свойственная ему достоверность должна стать

полагающей меру, коль скоро эта достоверность выносит решение о соответствующем

отношении к действительному. Все естественное человеческое поведение и действование

особенно тогда должно полностью утверждаться на достоверности, достигнутой самим

человеком для себя самого, когда сверхъестественное определенным образом

основывается на естественном поведении согласно тезису, который гласит: gratia supponit

naturam. Сущностью истины естественного поведения человека должна стать

достоверность.

Когда человек слышит требование, согласно которому он сам должен добиваться

осуществимого для него самообеспечения своего естественного постоянства, оно, это

требование, возникает не из бунта против учения веры: напротив, оно является

необходимым следствием того, что высшая истина обладает характером достоверности

спасения. Сущностное превращение истины в достоверность представления определяется

сущностью бытия, понимаемого как actus purus. Поэтому в новоевропейской истории мир

христианской веры на разные лады являет свою определяющую силу в деле организации и

упорядочения действительности и ухода за ней (культура), равно как в деле истолкования

всего действительного в его соотнесении с действительностью (для новоевропейской

метафизики). Даже там, где новоевропейская культура утрачивает веру, она все равно

остается христианской. И наоборот, христианство, со своей стороны, стремится к тому,

чтобы на всех своих путях оставаться восприимчивым к культуре, оставаться культурным

христианством, причем как раз там, где вера успела довольно сильно отдалиться от

первоначального христианства.

Итак, если естественное, самим человеком достигнутое представление о

действительном влечется и направляется истиной как достоверностью, тогда всякое

действительное, представленное в истине, всякое истинное сущее (ens verum) должно

быть достоверным сущим (ens certum): «ас proinde jam videor pro regula generali posse

statuere, illud omne esse verum, quod valde clare et distincte percipio» (Descartes. Meditatio

III).

Истинное есть то, что человек сам ясно и отчетливо поставляет перед собой и

предо-ставляет себе как перед-собой-поставленное (пред-ставленное), чтобы в таком

предоставлении упрочить это представленное. Уверенность такого пред-ставления есть

достоверность. В таком смысле истинное есть действительное. Сущность

действительности этого действительного заключается в непреложности и постоянстве

того представленного, которое содержится в том или ином представлении. Это

постоянство исключает непостоянство того туда-поставления и сюда-поставления,

которое имеет место во всяком пред-ставлении, пока оно переживает сомнение.

Представление, свободное от сомнений, есть представление ясное и отчетливое. Таким

образом, пред-ставленное уже предоставило непреложное, то есть действительное,

представлению.

Действительность есть представленность в смысле непреложности постоянного,

установленного через определенное представление и для него.

Однако в начале сущностного изменения действительности, история которого

наполняет новоевропейскую метафизику как история бытия, эта сущность еще не

выражается явно. Напротив, складывается впечатление, будто в начале новоевропейской

метафизики унаследованная сущность действительного, а именно actualitas, сохраняется

неизменной, и только способ постижения действительного, познание, подвергается

особому рассмотрению («теория»). На самом деле в начале новоевропейской метафизики

сущность бытия многозначна, поскольку заявляет о себе многообразие сущностных

возможностей сущностного совершения действительности, которая затем, раскрывшись

из исконного единства, опять замыкается. Многозначность сущности действительности,190

характерная для новоевропейской метафизики, является знаком подлинного перехода. В

сравнении с этим мнимая однозначность начала новоевропейской философии, которая

должна выражаться в «cogito ergo sum», на самом деле остается видимостью.

Как сущность истины достоверность начинает притязать на установление целиком

соответствующего ей вида познаваемости и осознаваемости, то есть того, что, как истинно

действительное, через нее может созидаться и возделываться в знании и таким образом

утверждаться в постоянстве. Достоверность есть в ее собственной сущности

утверждающаяся и только этой сущности вверенная надежность всего представленного.

Поэтому достоверность требует удовлетворяющего ее фундамента, который как

основание всякого представляющего созидания и достижения постоянно предлежит

представлению.

Если сущность истины, ставшая достоверностью, добивается от находящегося в

этой сущности человека и для него соответствующего ей отношения к действительному,

если при этом она требует, чтобы он созидал знаемое как надежно достижимое, если в то

же время достоверность требует для этого созидания такого фундамента, который

оставался бы встроенным в ее собственную сущность как краеугольный камень, тогда для

всякого представления прежде необходимо обеспечить такое действительное,

действительность которого была бы столь устойчивой, что могла бы противостоять

всякому потрясению, обрушивающемуся на представление в виде сомнения.

Достоверность требует наличия fundamentum absolutum et inconcussum, требует такого

фундамента, который больше не зависит от отношения к чему-то другому, но заранее

избавлен от такого отношения и утвержден только в себе.

Но какое действительное может стать таким фундаментом, причем стать так, чтобы

одновременно оно могло подойти сущности действительности (постоянства для всякого

представления), приготовленной достоверностью?

Превращение ‘?????????? в subiectum

К началу Нового времени и еще какое-то время в нем самом действительное

предстает как ens actu, как соделанное действующее (gewirkte Wirkende) (в его

относительном постоянстве). В начале же метафизики бытие бытийствует не как actualitas

(действительность), но как соделываемость (????????), которой достаточно пребывания

данного. Оно предлежит из себя самого, оно есть подлинное ???????????. Все, что

находится вместе с уже присутствующим, Аристотель называет ???????????, и в этом

термине еще можно расслышать нечто от присутствования и, следовательно, от погречески понимаемой сущности бытия (?????). Однако так как ??????????? лишь соприсутствуют, только сопутствуют уже пребывающему как таковому и только с ним и у

него получают свое пребывание, они в каком-то смысле представляют собой ?? ??, то есть

то присутствующее, которое не достигает чистоты пребывания, характерной для

???????????.

Как и в случае перехода ???????? в actualitas, превращение ??????????? в subiectum,

несмотря на дословность перевода, затемняет смысл по-гречески осмысляемой сущности

бытия. Subiectum есть под-ложенное (Unter-gelegte) и под-брошенное (Unter-worfene), по

отношению к которому другое может быть лишь привнесенным. В этом привходящем, в

accidens, со-прибытие в присутствии, то есть способ присутствования, также становится

почти неуловимым. Под-лежащее и под-ложенное (subiectum) берут на себя роль той

основы, на которой утверждается иное, причем так, что под-ложенное понимается и как

под-стоящее, и тем самым как непреложное пред-стоящее перед всем. Subiectum и substans

подразумевают одно и то же, то есть подлинно постоянное и действительное, что

оказывается достаточным для действительности и постоянства и потому называется

substantia. Вскоре изначально определенная сущность ???????????, то есть из себя предлежащего, начинает истолковываться в ракурсе substantia. ?????, присутствие,191

осмысляется как substantia. Понятие субстанции не греческое, однако