самым заявлено формальное понятие экзистенции. Присутствие экзистирует». Как раз такого «удержания» и лишено животное, а тем самым лишено экзистенции и возможности расстаться со своим «скудомирием» и стать «мирообразующим».
Хайдеггер подчеркивает, что «объятость отъятием (Benommenheit) — условие возможности того, что поведение животного всегда протекает в каком либо окружении, но никогда — в мире».
Итак, в тексте данных лекций перевод слова Benehmen мы расширяем до «животного поведения» и потому за Verhalten оставляем «человеческое поведение» (хотя сугубо словарно оба термина — просто «поведение»).
В отличие от животного человек «мирообразу-ющ» — даже в том смысле, что его вот-бытие своеобразно «пространственно»: он, например, может отсутствовать совсем не так, как это делает камень или животное. Например, в § 16 «Основных понятий метафизики», говоря о том, что присутствие или отсутствие какого-либо настроения (как конкретного проявления «расположенности») нельзя отождествлять ни с наличием или неналичием вещи, ни с осознанием или неосознанием какого-нибудь психического процесса, Хайдеггер развивает эту мысль в жесткой связке двух терминов: Da-sein и Weg-sein. «Довольно часто, — пишет он, — находясь в каком-нибудь обществе и ведя беседу, мы находимся „не здесь“, очень часто обнаруживаем, что отсутствовали, хотя и не спали». И далее: «Dieses Nicht-Da-sein, Weg-sein hat mit Bewu?theit und Unbewu?theit in dem ublichen Sinne gar nichts zu tun. Im Gegenteil, dieses Nicht-Da-sein kann sehr bewu?t sein. Bei solchem Abwesendsein sind wir gerade mit uns selbst, wenn nicht mit anderem beschaftigt. Aber dieses Nicht-Da-sein ist dennoch ein Weg-sein».
«Это не-здесь-бытие, от-бытие не имеет ничего общего с осознанием и неосознанностью в обычном смысле. Напротив, это не-здесь-бытие может быть преисполнено сознания. При таком бытии-отсутствующим мы как раз заняты самими собой, если не другим. И тем не менее это не-здесь-бытие есть отбытие».
Сочетание наречия weg с глаголом sein (weg sein) — это обычное словарное «отсутствовать», «быть без сознания», но перевести его субстантивацию (ein Weg-sein) обычным «отсутствием» (т. е. как бы заменить в исходном тексте непривычное Weg-sein на традиционное Abwesenheit) значит разрушить смысловую перекличку терминов Da-sein и Weg-sein (держащуюся как раз на несходстве префиксов при единстве «бытийного» корня) и тем самым уничтожить смысловой хроматизм всего контекста. В заголовке этого раздела однозначно сказано, что присутствие или неприсутствие настроения возможны только на основе бытия человека как Da-sein и Weg-sein (auf dem Grunde des Seins des Menschen als des Da-seins und Weg-seins).
Таким образом, если за Da-sein мы сохраняем «бытие», усложненное префиксом da- (т. е. «здесь-бытие», «вот-бытие» и т.д.) (и этот префикс здесь обязателен, ибо иначе никак не удержать намеченное Хайдеггером противопоставление), то Weg-sein предстает как «отбытие» (тем более что недефисное «отбытие» — как и «убытие» — нам хорошо знакомо). Примечательно и то, что наречие weg («прочь», «вдаль») неотличимо от существительного der Weg («дорога», «путь»): их смысл един, и, таким образом, человек, за-бывшийся в момент беседы с другими людьми, как бы от-был («отбыл») из ситуации общения с ними. Для Хайдеггера это свойство весьма существенно: «Мы видим: в конечном счете к тому способу, как вообще есть человек, принадлежит эта его возможность отбытия (Wegsein konnen)». Нам думается, что в пределах такого контекста за Da-sein (попутно признавая, что «вот» все-таки исходнее, чем «здесь» с его всегдашним отношением к «там») можно было бы сохранить именно «здесь-бытие» (в конце концов, «здесь» не так уж и пространственно — подчеркивая конечность своего существования, мы говорим: «здесь, в этой жизни» (а не просто «в жизни»), и экзистенциально-временное измерение этого «здесь» вполне очевидно, тогда как «пространственное» — ввиду отсутствия противопоставления жизни будущей и надежд на нее — не акцентируется).
Экзистенциальная бытийность этого Weg-sein хорошо описывается в следующем отрывке: «Но здесь-бытие и от-бытие человека — нечто совершенно отличное от наличия и не-наличия. О наличии и не-наличии мы, например, говорим, имея в виду камень (например, у этого валуна нет шероховатости) или — в определенном смысле — какой-нибудь физический процесс, даже так называемое душевное переживание. Наличие и неналичие имеют решающее значение для бытия и небытия. Но то, что мы обозначили как здесь-бытие и от-бытие, есть нечто в бытии человека. Оно возможно только тогда, когда и пока он есть. От-бытие само есть вид его бытия. Оно не означает: вообще не быть; напротив, оно есть способ здесь-бытия. Камень в своем «от-бытии» именно не есть. Человек же, чтобы мочь от-быть, должен здесь-быть, и лишь пока он присутствует, пока он здесь есть, он вообще имеет возможность осуществления своего „от“».
В «Beitrage zur Philosophie» это непривычное Wegsein еще более упрочивается и разъясняется. Хайдеггер подчеркивает, что поскольку Da-sein ~ это не Vorhandensein (т. е. не обычное предметное наличие), то и Wegsein — не столь же традиционное Fort-sein (т. е. не привычное отсутствие в смысле предметного же неналичия): как только «Da-sein wesentlich anders begriffen», т. e. понимается существенно иначе, то и «das Weg-sein ihm entsprechend», т. e. и Wegsein понимается в смысловой перекличке с первым. И далее: «Das Da-sein: die Offenheit des Sichverbergens ausstehen» (т. e. смысл Da-sein — «выносить (терпеть) открытость самосокрытия»), И тут же: «Das Weg-sein: die Verschlossenheit des Geheimnisses und des Seins betreiben», т. e. Weg-sein творит (осуществляет) «замкнутость тайны и бытия». Таким образом, их связь очевидна. Если становится ясно, что «Da-sein nur Augenblick und Geschichte ist, dann mu? das gewohnliche Menschsein von hier aus als Weg-sein bestimmt werden», т. e. если Da-sein — это только миг и история, тогда с этой точки зрения обычная человеческая жизнь должна определяться как Weg-sein. И тогда «Der Mensch ist das Weg» — перед нами субстантивация наречия weg (das Weg), которая, быть может, предпринята для того, чтобы в ней проступил der Weg и стало еще яснее, что такой человек — это путь прочь, отбытие в сторону забвения бытия, впадение в своеобразное за-бытье. «Weg-sein ist der urspmnglichei’e Titel fur die Uneigent-lichkeit des Da-seins», т. e. «от-бытие — более исконное именование несобственности вот-бытия».
Кстати, идея бытийного «отбывания» выражается и в своеобразном хайдеггеровском глаголе wegwesen, который родствен столь же непривычному das Wegsein. Говоря о той неповторимой ситуации, в которой находится сущее по имени человек, подчеркивая, что человек — это некий «переход», нечто такое, «что не может оставаться на месте и что не в силах с него сойти», Хайдеггер продолжает: «Der Mensch ist im Ubergang entruckt und daher wesenhaft „abwesend“. Abwesend im grundsatzlichen Sinne — nicht und nie vorhanden, sondern abwesend, indem er wegwest in die Gewesenheit und in die Zukunft…». Т. e. «в переходе человек восхищен и потому сущностно „отсутствует’“. Он отсутствует в принципиальном смысле — никогда не наличествует, но всегда отсутствует, отбывая (wegwest) в бывшесть (in die Gewesenheit) и в будущее».
Если abwesend мы еще переводим как «отсутствующий, отсутствует» (принимая этот вполне устоявшийся и уже традиционный словарный смысл), то wegwest не оставляет возможности повториться, тем более что далее идет аккузатив с идеей направления: in die Gewesenheit (в ту самую «бывшесть», которая появляется уже в «Бытии и времени») und in die Zukunft. Направление не позволяет вместо wegwest употребить вполне традиционное ist weg («отсутствует») — человек здесь не статичен: он именно wegwest, т. е. отбывает из своего бытия (wesen — «быть», wegz&esen — «отбывать»), и это двунаправленное «отбытие» совершается в нем непрестанно — в силу экзистенциальной природы самого человеческого бытия.
Итак, Weg-sein и wegwesen — это то, что может случиться с Da-sein, и, кстати сказать, если мы отказываемся от перевода Da-sein и готовы постоянно сохранять в переводимом тексте его «исконность», то тогда столь же «исконным» придется оставить и Weg-sein (которое в тех же «Beitrage zur Philosophie» предстает как некая «оборотная сторона» Da-sein), да и все остальное, что глубинно срастается с Da-sein в широком поле текста.
Нам кажется, что после столь многочисленных споров на тему перевода Dasein сам вопрос в значительной мере утратил смысл: ведь оставив его без перевода, мы ничего не приобретаем, а переведя его якобы так или иначе негодными «здесь-бытием», «вот-бытием» и т. д., ничего не теряем — и первый, и остальные варианты уже стали просто некими опознавательными знаками, видя которые каждый понимает, что речь идет о чем-то большем, нежели то, чем эти знаки «начертаны». В конце концов, любой русскоязычный вариант теперь так же символичен, как и оставленное непереведенным Dasein, — никто не рассчитывает усмотреть в этом варианте «всю полноту исконного смысла», по и никаких «существенных искажений» в нем тоже не совершается, поскольку — на правах «отсылки» к некоему неразгаданному инварианту — сам он постоянно присутствует во всем смысловом потоке переводимого хайдеггеровского текста, который, размывая его узкое русло, дает ему то смысловое наполнение, каковое не умещается в нем одном, — не умещается тогда, когда в нем же одном, выхваченном из этого потока, хотят увидеть всю его широту.
С другой стороны, «неуклюжесть» предлагаемых вариантов перевода Dasein вполне очевидна: «Немецкое слово состоит из Da и sein, но это нормальное немецкое слово, и переводить его ненормальными русскими „здесь-бытие“, „вот-бытие“ — это акты и жесты переводческого отчаяния, но никак не плоды зрелого размышления», и лучше всего здесь подходит «русское слово „бытиё“, которое «имеет наследство и наследственность не меньшие, чем немецкое Dasein» (Т.В. Васильева). В какой-то мере это верно, но тем не менее от этой неуклюжести никуда не деться: просто приведенным вариантам перевода («здесь-бытие», «вот-бытие») не повезло (или пока еще не везет?) так, как повезло вполне естественному для нас (и, кстати, такому же двусоставному) «небытию», у которого тоже есть свое «наследство» и которое поэтому не кажется странным (Ал. Блок: «Зачем, зачем во мрак небытия // Меня влекут судьбы удары?»; А. Белый: «И ночь, как тень небытия»; «Небытием слепым, безгрезным…»; О. Мандельштам: «Чад небытия», С. Городецкий: «Ужели зверь небытия…» и т.д.) Неуклюжесть приведенных вариантов обусловлена, помимо прочего, и тем, что, например, das Absein — тоже нормальное, хотя и устаревшее, немецкое слово, и в каком-нибудь вполне нормальном контексте оно ни на минуту не даст нам забыть о том, что находящееся где-то неподалеку нормальное Dasein все-таки двусоставно — ведь как раз благодаря этой двусоставности, характерной для него, Absein и может оказывать ему свое смысловое «противление», задавая тон всему отрывку. Это тем более верно в отношении «ненормальных» контекстов Хайдеггера, где Dasein вступает в самые неожиданные «бытийные» префиксальные отношения (а устаревший «бытийный» глагол wesen кроме уже упомянутого нами wegwesen обретает таких «странных родственников», как zuwesen, durchwesen, hereinwesen, umwesen и т.д.). Вспомним
