просто пересечь их стенами. Следовало хорошо продумать систему начертания куртин для обеспечения в сложных условиях эффективного фронтального и анфиладного обстрела. При реальной силе крепостной позиции, расположенной на господствующей высоте, у нее была и слабость, обусловленная наличием значительных [128] мертвых пространств на подступах к укрепленным рубежам. Для компенсации ее было необходимо лишь значительно сократить высоту крепостных стен, что облегчало бы их эскаладу противником, либо применять тенальное начертание куртин, что требовало бы значительного увеличения протяженности обороны (148, с. 28).
Судя по доступным для наблюдений участкам ГЛО, ее создатели избрали компромиссное решение: сохранив высоту стен минимально достаточной для пассивной защиты, не менее 5 м, они применили в балках и в ряде других мест простейший вариант тенального начертания, представленный одним входящим углом, причем стремление к экономии средств выразилось в весьма значительном его растворении, существенно снижавшем преимущества в ближней обороне.[29 — Для раннего периода развития средневековой фортификации характерно стремление к облегченным вариантам в ущерб требованиям тактического характера (310, с. 223).] Примером служит линия в Гамам-дере (А.XIV и A.XV) и в Капу-дере (A.XVI), общее начертание куртин которых образует входящие углы, соответственно равные 168°, 150° и 136°. Здесь хорошо проявляется закономерность: чем уже защищаемый участок, тем острее угол сведения флангов, т. е. эффективнее фланговый обстрел. На длинных фронтах приходилось экономить, сокращая протяженность линий и расширяя угол тенали. При этом слабая перекрестная оборона, близкая по эффективности к фронтальной, устраивала фортификаторов, поскольку в условиях открытой местности (а она, как говорилось выше, была открытой, без растительности, до недавнего времени) она позволяла открывать стрельбу по неприятелю с дальнего расстояния и, следовательно, подвергать его продолжительному обстрелу. Глубокая же перекрестная оборона эффективнее на пересеченной местности, имеющей естественные укрытия, пользуясь которыми неприятель без урона может близко подойти к укреплению: в этой ситуации интенсивностью обстрела нужно было компенсировать его малую продолжительность (148, с. 10). Для узких дефиле Мангупа характерны как раз более крутые всходы, имевшие укрытия в виде неровностей поверхности скальных бортов, а также просматривавшихся пространств под обрывами возле устьев дефиле. Подобные ситуации характерны для ряда византийских крепостей, располагавшихся в горной местности на территории Болгарии, таких, например, как Пауталия (42, с. 115), Абритус (109, с. 19).
Особо следует остановиться на первоначальной линии в Табана-дере. О ней можно судить по гигантскому задернованному раскату камня, находящемуся ста метрами ниже сохранившейся до настоящего времени стены. По нашим наблюдениям, здесь также, вероятно, была реализована тенальная планировка. В период турецкого владычества раннее укрепление А.Х было разобрано, и его материал использовали при возведении новой линии A.XI, которая датируется надписью 1503 г. В ней также применена теналь, угол которой составляет 146°, что близко к предыдущим значениям.
К сожалению, большие укрепленные линии в ущельях, такие, как A.XI и A.XV, дают представление о позднесредневековой их компоновке, поскольку неоднократно подвергались перестройкам (последняя была при турках). Археологическое же их изучение крайне затруднено многометровыми каменными завалами перед фасами и мощными земляными натеками с тыльной стороны стен. Все же на основании раскопа возле башни А.6 можно говорить о полном совпадении ранней и поздней оборонительных линий (теналей) в укреплении A.XV.
Применением тенальных линий достигалась хорошая оборона пространства склонов перед стенами. В самом же слабом месте этой системы, т. е. вершине угла,[30 — Внутренний (входящий) угол укрепления дает перекрестную оборону, обеспечивающуюся фронтальной обороной каждой прямой линии, составляющей угол. Оптимальный угол косоприцельной стрельбы при фронтальной обороне не может превышать 30. Эти параметры приняты для ведения ружейного огня; при стрельбе из лука величина угла сокращается еще больше. По этой причине перед средней частью тенального фронта эффективность огня с флагов — минимальная (155, с. 56, 72–73).] приходящемся на тальвег балки, необходима была башня, которая существенно усиливала обстрел опасного участка. Другое слабое место тенального фронта — его фланги: ведущийся от них противником продольный обстрел был губительным для стоящих за бруствером защитников, особенно на стенах, лишенных зубцов. Поэтому в условиях ровной местности внутренние углы в тенальном начертании обязательно чередовались с внешними (исходящими). [129] Такая система была разработана еще античными фортификаторами и известна под названием «зубьев пилы». (52, с. 281).
В условиях Мангупа фланги тенальных линий в балках примыкали к обрывистым склонам мысов, которые представляли возможность ведения флангового обстрела в полном соответствии с правилом фортификации о том, что наиболее эффективный фланговый огонь исходит от линии, перпендикулярной к линии обстрела (4, с. 332). Это обстоятельство и позволило применить упрощенную схему начертания укреплений. Удобство входящего угла было особенно заметным при строительстве линий в низинах, что подтверждается использованием его на упомянутых участках крепости Херсонеса (40, с. 129). На ровной же местности, при мысовом расположении укрепления, фортификаторы Таврики предпочитали исходящий угол (Чуфут-Кале, Сюреньское укрепление), поскольку его внутреннее пространство хорошо защищалось от обстрела. Недостатки же его — значительный необороняемый сектор по капитали, слабая оборона рвов или ближних предстенных пространств — компенсировались возведением в вершине угла башни или заменяющего ее привратного выступа (эпикампия) (44, с. 312). Такое начертание укрепления вынуждало противника, спасаясь от фронтального обстрела со стен, атаковать их стык, специально для этого укрепленный (148, с. 9).
Внутренние углы в оборонительной системе Мангупа применялись не только в больших по протяженности укрепленных линиях, но и в коротких, защищавших всходоопасные теснины, например, на Западном фронте.
Для обороны обширных пологих участков или уступчатых склонов применялись прямые линии, фасы которых в зависимости от изгибов горизонтали то выступали вперед, то отступали назад. Образовавшиеся в местах стыка куртин короткие фланки обеспечивали, будучи перпендикулярными линий фронта, контроль мертвого пространства перед фасами.[31 — Подчиненность планировки защитной линии рельефу местности хорошо выражена и в оборонительной системе Константинополя. Для стен, расположенных в равнинных условиях, характерно прямолинейное начертание, фланкирование их целиком обеспечивалось башнями (323, с. 41). Оборонительные же рубежи, прикрывавшие город с моря, имели более сложное начертание, которое подчинялось изгибам береговой линии. Башни здесь редки, расстояние между ними слишком велико даже для обеспечения минимального перестрела (323, с. 269). Несомненно, это связано с тем, что роль фланкирующих позиций возложена на уступы куртин. Как известно, со стороны моря не ожидалось активных действий неприятеля, что роковым образом сказалось при турецкой осаде города в 1453 г.] Правда, действенность стрельбы с них была невысокой, поскольку обстрел мог вестись, как правило, лишь с одной стороны и не более чем одним воином. Это существенно снижало эффективность фланговой обороны и возлагало всю тяжесть боя на фронтальную, при которой противник подвергался более длительному обстрелу и с большего расстояния (52, с. 288; 148, с. 10). В условиях голых, весьма крутых и хорошо просматривавшихся склонов этот принцип был вполне оправдан. Ближняя же оборона обеспечивалась ручным метанием камней через бруствер (20, с 395; 29, с. 422; 40, с. 149; 52, с. 287; 118, с. 179), что было опасным для наступающих уже на средних дистанциях из-за рикошетов от наклонной или уступчатой скальной поверхности. Запасы камня для нужд обороны в распоряжении защитников были неограниченными. Использовались они даже в эпоху распространения огнестрельного оружия, о чем свидетельствует Эвлия Челеби (см. главу I).
Небольшие по ширине расселины, как правило, защищались короткими однокуртинными стенами, примыкавшими флангами к скальным склонам. Они возводились всюду, где только была малейшая возможность подняться на плато. Например, одна из теснин на западном склоне Чамну-буруна, прикрытая оборонительной стеной А.II, была практически неприступна без специального скального снаряжения. Такая же картина наблюдается на западном склоне мыса Чуфут-чеарган-бурун с укреплением А.XIII. При сооружении этих стен был учтен гораздо позже сформулированный принцип горной войны о необходимости надежной защиты всех без исключения горных проходов, в противном случав даже небольшая лазейка размыкала бы оборонительную линию, делая позицию открытой (289, с. 539). В этой связи уместно вспомнить цитируемое Ф. Энгельсом правило горной войны, сформулированное Наполеоном: «Где может пройти козел, там может пройти человек; где пройдет человек, пройдет батальон, а где батальон, там армия» (2, с. 116). [130]
ГЛО Мангупа несомненно создавалась с максимальным учетом факторов естественной неприступности, главный из которых — расположение укреплений на крутых склонах, как отмечал еще Вегеций: «Тот, кто идет наверх по склону, ведет двойной бой — и с местом, и с врагом» (52, с. 269). Прекрасно понимал значение природной неприступности крепостной позиции Прокопий (219, с. 130, 198–199).
Природная сила позиции в условиях Мангупа позволила почти отказаться от строительства башен, переложив всю тяжесть обороны на фасы и фланки стен, а также командные высоты обрывов. Это был довольно опасный допуск с точки зрения византийских принципов фортификации. Отсутствие башен даже при позиции, усиленной естественными препятствиями, рассматривалось как небрежность строителей (219, с. 190). Следует отметить, что в практике византийской фортификации безбашенные укрепления действительно редки, находятся они в горной местности, создававшей значительные трудности для действий неприятеля. Такова, например, крепость Алисумасе (Турция), описанная Б. В. Фармаковским, имеющая базилику и пещерные сооружения (267, с. 421). Возможно, безбашенной была более поздняя (не ранее XI в.) крепость Асеня (Петрич) в Болгарии, расположенная на вершине труднодоступной возвышенности, окруженной большей частью обрывами от 30 до 100 м высоты (277, с. 5). Малочисленные башни в византийских крепостях Северной Африки, где местность была труднопроходимой (313, с. 284),
На Мангупе достоверно известна пока только одна башня (А.6), относящаяся к первому строительному периоду ГЛО. Вероятно, и в Табана-дере, в вершине угла тенали ранней линии А.Х, должна была стоять башня.
С созданием ГЛО в крепостной полигон была включена максимально возможная площадь как плато, так и балок, которые были пересечены оборонительными рубежами. Лишь в балке Капу-дере, глубокой и крутой, почти не имевшей полезной площади, линия стен огибала ее верховья.
Территория Мангупа, обеспеченная защитой ГЛО, составила около 90 га. Таким образом, крепость не имела себе равных в раннесредневековом Крыму. Грандиозное фортификационное строительство имело целью создать крепость, которая могла дать укрытие не только большому гарнизону, но и мирному населению, спасавшемуся от военной угрозы вместе с имуществом и скотом. Для содержания последнего, благодаря наличию воды, имелись наилучшие условия в сравнении с другими «пещерными городами», которые так же, как и Мангуп, имели резервную площадь для выгона, но гораздо меньших размеров и без источников воды (Чуфут-Кале, Эски-Кермен, Кыз-Кермен).
Несомненно, что укрывшееся за стенами мирное население не было пассивным созерцателем осад. Оно активно привлекалось к обороне. По образному выражению историка фортификации В. Яковлева, «лишних ртов» в крепостях не существовало» (303, с. 31). Да и трудно представить себе, как силами только одного гарнизона, пусть даже значительного, можно было обеспечить надежную охрану всех сооружений ГЛО, длина которых в совокупности составляла около 1500 м при общей длине оборонительного контура плато около
