(франц.). – Ред.
23
офранцужены (испан.). – Ред.
24
теперь или никогда (итал.). – Ред.
25
острове Уайт (англ.). – Ред.
26
общественное положение (франц.). – Ред.
27
хорошо, ладно (англ.). – Ред.
28
облик (лат.). – Ред.
29
в области теории (нем.). – Ред.
30
в кутузку (франц.). – Ред.
31
в полном сборе (франц.). – Ред.
32
Ну вот, а вы еще говорите об этой отвратительной стране с ее проклятой свободой (франц.). – Ред.
33
грубая сила, состоящая на службе черного фанатизма? (франц.). – Ред.
34
и предводитель шайки (франц.). – Ред.
35
В пояснение того, что мой красный приятель употреблял в разговоре с полисменом слово «Monsieur» <«сударь» (франц.)>, чтобы не употреблять во зло слово «Citoyen» <«гражданин» (франц.)>, надо вот что рассказать. В одной из темных, бедных и нечистых улиц, лежащих между Сого и Лестерсквером, где обыкновенно кочует недостаточная часть эмиграции, завел какой-то красный ликворист <продавец ликеров, настоек (франц. liquoriste)> небольшую аптеку. Идучи мимо, я зашел к нему взять седативной воды. За прилавком сидел он сам, высокий, с грубыми чертами, густыми, насупленными бровями, большим носом и ртом несколько на сторону, – настоящий уездный террорист 94 года, к тому же и бритый. – «Распалевой воды на шесть пенсов, monsieur», – сказал я. Он отвешивал какую-то траву, за которой пришла девочка, не обращая никакого внимания на мой вопрос; я мог досыта налюбоваться этим Collot d’Herbois, пока он, наконец, припечатал сургучом уголки бумажного пакета, надписал и потом довольно строго обратился ко мне с «plaît-il?» <что прикажете? (франц.)>. – «Распалевой воды на шесть пенсов, – повторил я, – monsieur». Он посмотрел на меня с каким-то свирепым выражением и, оглядев с головы до ног, важным и густым голосом сказал мне: «Citoyen, s’il vous plaît» <«Гражданин, пожалуйста» (франц.)>.
36
это я, «сударь», ибо я, конечно, не называю такую сволочь гражданином (франц.). – Ред.
37
начальник полицейских (франц.). – Ред.
38
«Да здравствует демократическая и социальная республика!» (франц.). – Ред.
39
«Ну! Это остановка в грязи… это ненормально!» (франц.). – Ред.
40
по праву (лат.). – Ред.
41
уравнительных, от égalitaire (франц.). – Ред.
42
скромный (франц.). – Ред.
43
Здесь: людей свободных профессий (франц.). – Ред.
44
Не будите спящего кота, т. е. не играйте с огнем (франц.). – Ред.
45
столичной полиции (англ.). – Ред.
46
государственного переворота (франц.). – Ред.
47
– Зачем вы испортили вашего «Chiffonnier», навязав ему в конце счастливую развязку, портящую и нравственность пьесы и ее артистическое единство? – спросил я раз Пиа. – Затем, – отвечал он, – что если б я огорчил парижан мрачной судьбой старика и девушки, на другое представление никто бы не пошел.
48
Революционная коммуна (франц.). – Ред.
49
в стране неверных (лат.). – Ред.
50
бывшим эмигрантом и бывшим поляком (франц.). – Ред.
51
юрист (англ.). – Ред.
52
королеве (англ. queen). – Ред.
53
домашнего обыска (франц.). – Ред.
54
всегда оживленный (франц.). – Ред.
55
он все уяснил для себя (нем.). – Ред.
56
Все это, за исключением некоторых добавок и поправок, писано лет десять тому назад. Я должен признаться, что последние события заставили меня отчасти изменить мое мнение о Луи Блане. Он действительно сделал шаг вперед – и, как следовало ждать от якобинских старообрядцев, он ему не прошел даром.
– Что делать, – говорил еще мне в разгар мехиканской войны Луи Блан, – честь нашего знамени компрометирована.
Мнение чисто французское и совершенно противучеловеческое. Видно, оно сильно мучило Луи Блана. Через год, за обедом, который давали в Брюсселе В. Гюго после издания «Les Misérables», Луи Блан в своей речи сказал: «Горе народу, когда его понятие о чести вообще не совпадает с понятием военной чести». Тут был целый переворот. Он-то и обличился при начале последней войны. Энергические, полные меткости и истины статьи Луи Блана, помещаемые в «Le Temps», возбудили грозу «Siècle’я» и «Opinion National»; они чуть не выдали Луи Блана за австрийского агента – и выдали бы совсем, если б он не пользовался действительно заслуженной репутацией чистоты.
Не даром достается французам прогресс.
57
До чего доходило остервенение хранителей порядка в этот день, можно измерить тем, что Национальная гвардия схватила на бульваре Луи Блана, которого вовсе не следовало арестовать и которого полиция тотчас велела освободить. Видя это, национальный гвардеец, державший его, схватил его за палец, врезал в него свои ногти и повернул последний сустав.
58
гражданского, от civique (франц.). – Ред.
59
закон Линча (англ.). – Ред.
60
«Всемирное братство как основа всемирной республики» (франц.). – Ред.
61
«Долой наемный труд, и да здравствует солидарность народов!» (франц.). – Ред.
62
«Для меня, видите ли, республика не форма правления, это религия, и она тогда только будет истинной республикой, когда будет религией» (франц.). – Ред.
63
«И когда религия станет республикой» (франц.). – Ред.
64
Именно так! (франц.). – Ред.
65
театральный эффект (франц.). – Ред.
66
набата (франц.). – Ред.
67
вопрос чести (франц.). – Ред.
68
самодовольства (франц.). – Ред.
69
сельского стражника (франц.). – Ред.
70
Я был в Ницце во время варского и драгиньянского восстания. Двое крестьян, замешанных в дело, пробрались до реки Вара, составляющей границу. Тут они были настигнуты жандармом. Жандарм выстрелил в одного из них и ранил в ногу – тот свалился; в это время другой пустился бежать. Жандарм хотел раненого привязать к лошади, но, боясь упустить того, он выстрелил в голову à bout portant <в упор (франц.)> раненому; уверенный, что убил его, он поскакал за другим. Изуродованный крестьянин остался жив.
71
помятыми, от chiffonner (франц.). – Ред.
72
В след<ующей> главе: два процесса работника Бартелеми.
73
«Гренадеры, вперед, к оружию! Быстрым шагом… в штыки!» (франц.). – Ред.
74
Шаррьера на улице Медицинской школы (франц.). – Ред.
75
«Благо народа» (лат.). – Ред.
76
«Храни императора» (лат.). – Ред.
77
полном облачении, от ornatum (лат.). – Ред.
78
переливания (франц. transfusion). – Ред.
79
«выйдет на свет божий», обнаружится (нем.). – Ред.
80
Да погибнут те, кто раньше нас высказал сказанное нами (лат.). – Рeд.
81
о Свободе (англ.). – Ред.
82
лавочниками (франц.). – Ред.
83
Смотрите сюда, на этот портрет и на тот… Кудри Гипериона, челосамого Юпитера; взгляд, как у Марса… Посмотрите теперь на другой, вот ваш супруг (англ.). – Ред.
84
навязчивой идеи (франц.). – Ред.
85
великое неизвестное (лат.). – Ред.
86
«Христианская нравственность имеет весь характер реакции, это большей частию один протест против язычества. Ее идеал скорее отрицательный, чем положительный, страдательный – чем деятельный. Она больше проповедует воздержание от зла, чем делание добра. Ужас от чувственности доведен до аскетизма. Награды на небе и наказания в аду придают самым лучшим поступкам чисто эгоистический характер, и в этом отношении христианское воззрение гораздо ниже античного. Лучшая часть в наших смутных понятиях об общественных обязанностях взята из греческих и римских источников. Все доблестное, благородное, самое понятие чести передано нам светским воспитанием нашим, а не духовным, проповедующим слепое повиновение как высшую добродетель». J.-S. Mill.
87
коллективная посредственность (англ.). – Ред.
88
филантропическая забава (англ.). – Ред.
89
Пусть читатели вспомнят, что было сказано об этом в «Западных арабесках», «Полярная звезда» на 1857 год.
90
Всегда то же самое (лат.). – Ред.
91
Этот разбор книги Д.-С. Милля мы берем из V книжки «Полярной звезды», которая выйдет к 1 маю.
92
Правь, Британия! (англ.). – Ред.
93
Рассказ этот относится к отрывку, помещенному в VI кн. «Полярной звезды».
94
мятеж (франц. émeute). – Ред.
95
братством, от Bruder (нем.). – Ред.
96
партий, кружков (франц. coterie). – Ред.
97
приказа, ордера (англ. warrant). – Ред.
98
«Черт побери!» (англ.). – Ред.
99
пивных (англ. public-house). – Ред.
100
лорд верховный судья (англ.). – Ред.
101
постановки (франц.). – Ред.
102
верховного судьи (англ. chief-justice). – Ред.
103
становиться в очередь (франц. faire la queue). – Ред.
104
человекоубийстве (англ.). – Ред.
105
Пардигон, схваченный в Июньские дни, был брошен в тюльерийский подвал; там находилось тысяч до пяти человек. Тут были холерные, раненые, умиравшие. Когда правительство прислало Корменена освидетельствовать положение их, то, отворивши двери, он и доктора отпрянули от удушающей заразительной вони. К окошечкам soupirail <отдушины (франц.)> было запрещено подходить. Пардигон, изнемогая от духоты, поднял голову, чтоб подышать; это заметил часовой из Национальной гвардии и сказал ему, чтоб он отошел или он выстрелит. Пардигон медлил; тогда почтенный буржуа опустил дуло и выстрелил в него; пуля раздробила ему часть щеки и нижнюю челюсть; он упал. Вечером часть арестантов повели в форты, в том числе подняли раненого Пардигона, связали ему руки и повели. Тут известная тревога на Карусельской площади, в которой Национальная гвардия со страха стреляла друг в друга; раненый Пардигон выбился из сил и упал; его бросили на пол в полицейскую кордегардию, и он остался с связанными руками, лежа на спине и захлебываясь своей кровью из раны. Так его застал какой-то политехник, разругавший этих каннибалов и заставивший их снести больного в больницу. Помнится, я этот случай рассказал в «Письмах из Италии и Франции»… но это не мешает протверживать, чтоб не забывать, что такое образованная парижская буржуазия.
106
защиты (франц.). – Ред.
107
единоверцев (франц. coreligionnaire). – Ред.
108
свидетельские показания (англ.). – Ред.
109
скандально (англ.). – Ред.
110
самохвальства (франц.). – Ред.
111
по должности (лат.). – Ред.
112
буквально (франц.). – Ред.
113
Против статьи «Теймса» аббат Roux напечатал:
«The murderer Barthélemy.
A monsieur le rédacteur du „Times”.
Monsieur le Rédacteur, – Je viens de lire dans votre estimable feuille de ce jour, sur les derniers moments du malheureux Barthélemy, un récit, auquel je pourrais beaucoup a jouter, tout en y relevant un grand nombre de singulières inexactitudes. Mais, vous comprenez, Monsieur, tout ce que m’impose de réserver ma position de prêtre catholique et de confident du prisonnier.
J’étais, donc, résolu de demeurer étranger à tout ce qui serait publié sur les derniers moments de cet infortuné (et c’est ainsi que j’avais refusé de répondre à toutes les demandes qui m’avaient été adressées par des journaux de toutes les opinions); mais je ne puis laisser passer sous silence l’imputation, flétrissante pour mon caractere, qu’on met adroitement dans la bouche du malheureux prisonnier, quand on lui fait dire: „que j’avais trop bon goût pour le troubler au sujet de la religion”.
J’ignore si Barthélemy a réellement tenu un pareil langage, et à quelle époque il l’a tenu. S’il s’agit de mes trois premières visites, il disait vrai. Je connaissais trop bien cet homme pour essayer de lui parler de la religion avant d’avoir gagné sa confiance; il me serait arrivé ce qui était arrivé à d’autres prêtres catholiques qui l’ont visité avant moi. Il aurait refusé de me voir plus longtemps; mais dès ma quatrième visite la religion a été le sujet de nos continuels entretiens. Je n’en voudrais pour preuve que cette conversation si animée, qui a eu lieu entre nous dans la soirée de dimanche sur l’éternité des peines, l’article de notre, ou plutôt de sa religion, qui lui faisait le plus de peine. Il refusait, avec Voltaire, de croire, que –
Ce Dieu qui sur nos jours versa tant
