вам насылают из канцелярии Горчакова, вы ничего не потеряли бы, не повторяя ложных обвинений.
Я имею убеждения, которые, весьма вероятно, с вашими не сходны, я служу моей родине по-своему, восполняя сколько могу недостаток публичности в ней моими изданиями. Вы можете это находить преступным, но вы не имеете права — не вызвав с моей стороны ответа — публиковать, что я печатаю клеветы.
Чистота моих намерений очень хорошо известна в Петербурге — и на ней-то основана моя сила. Я вызываю русско-саксонское правительство указать хоть одну клевету, напечатанную в «Колоколе», «Полярной звезде» или «Русских голосах», — хоть одну!
Были ошибки — мы их тотчас указывали сами.
Сверх того — я никогда ничего не говорил против нынешнего императора; я жалел о том, что Александр II так скверно
203
окружен; но ни разу не нападал на него. Конечно, не я стану хулить его в то время, как он освобождает крестьян. Его имя уже принадлежит истории — и совершенно иным образом, нежели имена его товарищей по трону.
Затем — не будучи злопамятным — я искренно желаю, чтоб вы получили Анну на шею, и прошу принять вперед мои поздравления с наступающим крестом.
А. Герцен.
ЛОЖНЫЙ ДОНОС НА НАС И БЕЗГРАМОТНЫЙ ЦИРКУЛЯР О НАШИХ КНИГАХ
Третье отделенье сообщило Ланскому, что государь, по доведению до его сведения, что в Лондоне изготовляется для пересылки сюда воззвание к крестьянам для возбуждения их к восстанию, приказал «принять все меры, чтобы воззвания эти не проникли в Россию».
Так как донос был ложный и мы вовсе не думали о воззваниях к дикому насилью, зная намерение Александра II, то разумеется, не существовавшие воззвания и не проникнули.
Но министерство внутренних дел сочло нужным издать следующий циркуляр. Приславший его нам говорит, что его сочинил А. И. Левшин; мы не думаем — его сочинил кто-нибудь из сторожей министерства, и то в понедельник утром. Вот он:
М. В. Д. Секретно
Департамент полиции
исполнительной.
Отделение II.
Стол 2.
28 октября 1857.
№ 141
Господину начальнику губернии.
Циркуляром 26 декабря 1855 г. за № 267 было мною предложено всем начальникам губерний строго наблюдать за водворением (?!?) издаваемых за границею на русском языке разных сочинений и своевременно останавливать этот незаконный промысел.
Между тем сочинения эти продолжают печататься за границей (!!!). Министерству внутренних дел известно, что некоторые из них появляются в России и находятся в обращении между частными лицами.
В отвращение сего, вновь предлагаю вашему превосходительству усилить меры осторожности и
самым тщательным образом следить за появлением всех вообще издаваемых за границею на русском языке предметов книгопечатания (это уже зато не на русском языке), изготовляемых там ныне возмутительных сочинений, имеющих целью поколебать основания гражданского устройства нашего, и в случае открытия сей контрабанды немедленно оную конфисковать и доставлять в министерство внутренних дел, адресуя прямо ко мне в собственные руки.
(Подписал) С. Ланской,
Министр внутренних дел.
(Скрепил) С. Жданов, директор.
«Русский инвалид», говорят здешние журналы, журит Англию за то, что она еще не изменила тем великим началам, на которых выросла ее сила и слава, и хочет судить своих и чужих по законам своего Common law, а не по полицейским инструкциям шпионов и правительств, ими представляемых.
Что это мнение — правительственное или только инвалидное?
В последнем случае нам до него дела нет, хотя и считаем, что неприлично всякий раз позорить имя русское, прибавляя его для веса ко всякому топору, ко всякой гнусной мере; ведь еще не забыли ту страстную нежность, ту трогательную настойчивость, с которой Николай просил выдачу Кошута и его товарищей из Турции.
Если же это мнение «кабинета-Горчаков», по французскому выражению, то мы не можем не сказать, что оно не достойно современного состояния дел в России. Да полноте вам соваться вперед и заявлять ваши сочувствия с всякой дикой властью, с всяким насилием, с всяким нарушением прав, с всяким кованием в колодки. Дайте нам отучить западного человека, чтоб онх[т] не произносил рядом со словом Россия — слово кнут. Где ваш интерес в этом? Неужели в самом деле вы не понимаете, что государству, едва вступающему теперь в новую эпоху, нельзя делить все пороки падающих народов?159[79]
Англия дала великий пример государственной нравственности и силы. Англия — единая страна, где есть справедливость. А вы будете ей там давать советы, объявлять неудовольствия, вы, не имеющие ни прав, ни законов; вы, которые не можете дойти до того, чтоб судьи не были воры, чтоб дворяне не брали за свое знамя — розги, чтоб квартальные не дрались по улицам?
Учитесь лучше у Англии да занимайтесь своим делом!
НЕ СТЫДНО ЛИ?
Петербургские «Полицейские ведомости» извещают о возобновлении полицейского самоуправства в Петербурге. Случай, ими рассказанный, груство напоминает нам черное время прошедшего царствования, которое мы tout de bon160[80] считали прошедшим. Г-н Мухин за публичное чтение (верно, он читал какому-нибудь приятелю вслух?) чего-то печатанного за границей (не «Колокола» ли? всё таинственность!) и притом преступного содержания161[81] сослан под надзор полиции в отдаленную губернию (в какую? что за секреты! — ведь и Красноярская губерния не близко).
Новость эта очень важна. До нее мы еще не слыхали о политических гонениях Александра II. Что же, это начало их, что ли? И что за вздор всё вместе! Точно мы накануне восстания в Петербурге — надобно брать чрезвычайные меры для спасения отечества, религии, престола. Так-то хотят гласности? И зачем у нас судебные места, когда опять какая-нибудь канцелярия может ссылать, по доносу шпиона, за чтение чего-то
207
неназванного; и кто нашел преступным содержание — трактирщик, квартальный, жандарм, половой, Игнатьев, Долгорукий?
Неужели нам придется раскаяться в том, что мы верили в искренное желание государя — начать человеческую эпоху в русском развитии — и поторопились сказать это?
<ОТПРАВКА ШТИГЛИЦОМ ЗОЛОТА ЗА ГРАНИЦУ>
Правда ли, что во время последнего денежного кризиса Штиглиц отправлял на пароходах большие суммы золотом за границу? Откуда он его брал в то время, как золота из разменных касс никому не выдавали? Промен был 70—80 на полуимпериал. Если Штиглиц должен был платить проценты по государственным долгам, то чего Брок секретничает? Если это пошло на уплату страшных сумм, издержанных за границей царской фамилией, мы понимаем, что в таком случае стыдно признаться; да ведь стыдно тогда и экономничать в курсах. За что же купцы, наивно веровавшие в русские ассигнации, должны были поплатиться за свое суеверие?
Ох, пора Брока послать, ну хоть послом к его величеству с мягким мозгом в Потсдам или к прежнему австрийскому императору совсем без мозгу. Тут же и Карльсбад недалеко, пищеварение свое можно поправить да и русские финансы тоже.
208
ОСВОБОЖДЕНИЕ КРЕСТЬЯН
Мы только потому не говорим в «Полярной звезде» о великом почине императора Александра II, что так много и так радостно говорили об этом в «Колоколе».
Не надобно забывать, что «Колокол» составляет именно прибавочные листы к «Полярной звезде».
Да, наши пророчества сбылись, Россия двинулась вперед, и мы ждем с нетерпением того времени, когда Полярная звезда потонет при полном дневном свете и Колокол не будет слышен при громком говоре свободной русской речи дома.
LA FRANCE OU L’ANGLETERRE?
Variations russes sur le thème de l’attentat du 14 janvier
Путней, близ Лондона, 1 марта 1858.
Nous avons fait encore un pas en avant: les vieux vers la tombe, les jeunes vers la virilité.
Encore une fois le vieux monde a été ébranlé d’une extrémité à l’autre; de nouvelles fissures se sont ouvertes; l’édifice séculaire a encore une fois craqué et s’est de nouveau et de plus en plus affaissé, et tout cela parce qu’un enthousias te, voyant le malheur de son pays, s’est avisé de jeter sous la voiture de l’homme qu’il en croyait coupable, une bombe fulminante qui ne l’a pas atteint.
A l’Angleterre elle-même le pied a glissé; mais, heureusement, elle s’est redressée aussitôt.
Maintenant les journaux absolutistes ne parlent que d’une alliance ultra-monarchique contre l’Angleterre, — chose extrêmement naturelle et que l’on devait prévoir. On est allé jusqu’à présumer que dans cette conspiration despotique la Russie figurera à côté de la France. Nous ne le croyons pas, mais si cela était, ce serait une absurdité historique, qui, à elle seule, suffirait à montrer dans toute son étendue l’incapacité flagrante du gouvernement tel qu’il est aujourd’hui constitué en Russie.
Cette ligue contre l’Angleterre, qui est une nécessité de position, une conséquence logique pour les autres gouvernements du Continent, serait une faute pour la Russie. La Russie a été détournée de sa voie et traînée à la remorque par la réaction européenne; cela est vrai; mais la corde s’est brisée, et la Russie reprend maintenant son cours naturel.
210
Avant la guerre de Crimée, il y a quatre ans, nous disions:
«Le despotisme n’est pas du tout conservateur. Il ne l’est pas même en Russie. Le despotisme c’est ce qu’il y a de plus corrosif, de plus délétère, de plus dissolvant. Quelquefois les peuples jeunes, cherchant à s’organiser, commencent par le despotisme, le traversent, s’en servent comme d’une dure éducation; mais plus souvent se sont les peuples retombés en enfance qui succombent sous le joug du despotisme.
Le despotisme militaire, algérien ou caucasien, bonapartiste ou cosaque, une fois maître de l’Europe, sera nécessairement entraîné à une lutte acharnée contre la vieille société; il ne pourra laisser exister les institutions libres, les droits indépendants, la civilisation habituée à la parole, la science habituée à l’analyse, l’industrie s’érigeant en puissance.
Le despotisme, c’est la barbarie, c’est l’enterrement d’une civilisation décrépite, et quelquefois l’étable dans laquelle naît le Sauveur.
Le monde européen, tel qu’il est, a fini sa tâche; mais il nous semble qu’il pourrait finir plus honorablement sa carrière — passer à une autre forme d’existence non sans secousses, mais sans
abaissement, sans dégradation. Les conservateurs, comme tous les avares, ont eu surtout peur de l’héritier; eh bien! le vieillard sera étranglé nuitamment par des voleurs et des brigands.
Après avoir bombardé Paris, déporté, emprisonné les ouvriers — on pensa que le danger était passé. Mais la mort est un Protée. On la chasse comme ange de l’avenir — elle revient comme spectre du passé, — on la chasse comme République démocratique et sociale, elle revient comme Nicolas, tzar de toutes les Russies, ou comme Napoléon, tzar de France.
L’un ou l’autre — ou les deux ensemble — achèveront la lutte.
Pour lutter il faut que son adversaire ne soit pas encore terrassé. Où est donc le dernier champ clos, le dernier retranchement où la civilisation peut livrer une bataille, se défendre, au moins, contre les despotes?
A Paris?
