подданный раздавлен, крепостной, раб>
20-21 Перед: Entre ces deux Russies <Между этими двумя Россиями> — было: Les commencements de la littérature <Начала литературы>
24 Вместо: noblesse d’encre (чернильное дворянство) — было: bourgeoisie <буржуазия>
27 Вместо: La minorité civilisée (Образованное меньшинство) — было: La pensée <Мысль>
35 После: d’amertume (горечи) — бы^: d’un rire triste <грустного смеха>
38 neped: Une des qualités <Одним из свойств> — было: Il faut le dire — c’est <Надобно сказать — это>
41-42 После: d’avouer sans (сознаться в этом без) — было: rodomontades <бахвальства>
Стр. 455
6-8 Вместо: du contraire~scepticisme profond <противного ~ глубочайшего скептицизма) — было: du contraire. Et le seul homme de génie et d'initiative parmi les écrivains français, Proudhon, n'a pas la popularité qu'il mérite, il le doit à la virilité de sa langue ironique — elle blesse ses compatriotes, habitués aux grands mots et somptueuses <противного. И единственный гениальный и инициативный человек среди французских писателей, Прудон, не имеет той популярности, которую он заслуживает, и он обязан этим мужественности своего иронического языка — язык этот оскорбляет его соотечественников, привыкших к громким словам и пышным) 14 После: littérature russe (русской литературой) — было: n'acquit pas à la fois toute la portée d'opposition et de rupture — avec la vie pratique <не сразу достиг значения оппозиции и разрыва — с практической жизнью>
474
16 Вместо: conciliant <примирительное> — было: joyeux <жизнерадостное>
28 Вместо: scepticisme <скептицизм> — было: scepticisme amer <горький скептицизм>
13 После: «Città dolente» — было: disait hautement: «Là point d’espérance» <громко говорил: «Там никакой надежды»>
Стр. 456
25 После: laissons là <оставим> — было: les personnes historiques et les vices de l’humanité entière <исторические личности и пороки всего человечества>
37 После: d’observation <наблюдения> — было: esprit moqueur et très national <умом насмешливым и чрезвычайно народным>
38-39 Вместо: Il traversa la Russie <Он исколесил Россию> — было: Il commença sa carrière <Он начал свою деятельность>
40 После: Oural <Урал> — было: passa ensuite au civil <перешел затем на штатскую службу>
13 После: Bientôt après <Вскоре> — было: nous rencontrons dans la même direction un homme de génie <мы встречаем на том же пути гениального человека>
Стр. 457
4 После: général (всеобщего) — было: сотте disent les Italiens <как говорят итальянцы>
23 Вместо: scribe <писаря> — было: copiste <переписчика>
29 После: un juge de première instance <мировой судья> — было: un gentilâtre corrompu et vantard <дворянчик, развратник и самохвал>
Стр. 458
10 После: convive de bourreau (гостем палача) — было: c’était sa voix qu’on entendait dans les poésies de Koltzoff <это его голос слышался в стихах Кольцова>
27-28 Вместо: sans se donner ~ pieds <не давая себе ~ ног> — было: Tandis que leurs adversaires étudiaient le vrai paysan à sa charrue, dans le sillon humecté par sa sueur время как их противники изучали настоящего крестьянина за плугом, у борозды, увлажненной его потом>
29 После: retrovolutionnaires moscovites <московских ретроволюционеров) — было: Or, dans des deux courants que nous avons signalés dans les œuvres de Gogol, le courant de dessous commençait à l'emporter <Итак, из обоих течений, обозначенных нами в сочинениях Гоголя, нижнее течение начинало его одолевать>
30 Вместо: Un des Coryphées <Один из корифеев> — было: Un auteur <Один писатель>
31 Вместо: après avoir fouillé <порывшись> — было: après avoir écrit une série de nouvelles dans lesquelles <написав ряд рассказов, в которых>
45 Вместо: Tourguéneff a aussi sa bête noire <У Тургенева есть также свой предмет ненависти) — было: Les deux courants sont très prononcés chez Tourguéneff — lui <Оба течения очень заметно выражены у Тургенева — он>
Стр. 459
12 После: «Uncles Тот russes» <«Русских дядей Томов»> — было: d’une manière qui vous fait dresser les cheveux sur la tête et toujours <таким образом, что y вас дыбом встают волосы и всегда>
30 Вместо: suave <ласкающим> — было: énervant <расслабляющим>
33-34 После: me poursuivait <преследовал меня> — было: et m’empêchait à Baja et à Sorrento, lorsque j’en ai vu moi-même <и мешал мне, в Байе и Сорренто, когда я видел это сам>
40 Вместо: la lutte (борьбе) — было: l’opposition <противодействии>
475
Стр. 460
26 После: à la réalité <в действительности — было: Vous avez donc parfaitement bien fait en choisissant ce roman pour faire connaître le paysan russe à l'Occident. Une question qui se présente de suite à l'esprit est celle-ci: est ce que donc le paysan russe affranchi du joug de la noblesse et protégé contre l'administration — doit nécessairement passer par le joug de la bourgeoisie ou le devenir lui-même. Je ne le pense pas. L'élément bourgeois a ses côtés réels et indispensables — là où il y a des villes, un commerce et une industrie — il y a une bourgeoisie. Il ne s'agit pas de cela, mais bien de la suprématie bourgeoise de la généralisation de ses principes, mœurs etc. Ce ne sont pas les villes chez nous — mais les campagnes qui sont peuplées, et ces campagnes n'ont pas de prolétariat, l'ouvrier reste paysan <Вы превосходно сделали поэтому, выбрав этот роман, чтоб ознакомить Запад с русским крестьянином. Вопрос, который тотчас же возникает в уме, следующий: действительно ли русский крестьянин, освобожденный от гнета дворянства и охраняемый от чиновничества, непременно должен пройти через гнет буржуазии или стать буржуазией сам. Я не думаю этого. Буржуазное начало имеет свои действительные и необходимые стороны — там, где имеются города, торговля и промышленность, — там имеется и буржуазия. Дело не в этом, а в первенстве буржуазии и в обобщении ее принципов, нравов и т. п. У нас не в городах, а в деревнях живет преобладающая часть населения, и в этих деревнях нет пролетариата; рабочий остается крестьянином>
Далее в рукописи находится следующий зачеркнутый фрагмент:
La population agricole a beaucoup plus d’importance chez nous, qu’ailleurs, les villes sont maigrement peuplées, une grande partie d’ouvriers arrivent des campagnes et ne brisent pas avec fa commune qui leur doit leur lot de terre.
Le roman que vous avez traduit montre déjà la lutte inévitable, lutte d’évolution entre l’élément «contadin» et l’élément «citadin» — entre le paysan cultivateur et le paysan ouvrier. Le paysan russe affranchi de la noblesse, mis à l’abri de la rapacité administrative verra s’élever dans son sein la lutte entre l’élément industriel, mobile, bourgeois et l’élément agricole, sédentaire. Mais cette lutte n’aura pas les dimensions qu’elle a maintenant en France et en Angleterre, par exemple. Premièrem ent la classe moyenne est très faible chez nous, les institutions communales ne permettent pas au prolétariat273[193] d’accroître avec rapidité — secondement, la série d’idées qui se lève sur l’horizon historique est déjà au delà de cette lutte — et ce que la pensée a une fois acquise par des douleurs et des souffrances — se grève par l’éducation à ceux qui arrivent plus tard.
Vous voyez par ces quelques mots l’importance qu’a chez nous l’étude du paysan et de l’isba — le village russe, la petite commune — c’est la274[194] cellule organique de l’empire, et si la Russie a un grand avenir — elle ne l’atteindra qu’en développant la vie communale des paysans basée sur les mœurs — par l’idée économique de notre siècle — basée sur la science <Сельское население имеет y нас гораздо большее значение, чем в иных местах, города очень скудно населены, большая часть рабочих прибывает из деревень 476 и не порывает с общиной, которая сохраняет за ними их земельный участок. Роман, переведенный вами, показывает уже борьбу неотвратимую, борьбу развития — между началом «сельским» и началом «городским» — между крестьянином, обрабатывающим землю, и крестьянином-рабочим. Русский крестьянин, освобожденный от дворянства, защищенный от алчности чиновничества, увидит, как начнется в его недрах борьба между промышленным, подвижным буржуазным началом и началом сельскохозяйственным, домоседным. Но эта борьба не примет тех размеров, которые она приобрела теперь, например, во Франции и в Англии. Во-первых, среднее сословие у нас очень слабо, общинные установления не дают возможности пролетариату275[195] быстро увеличиваться — во-вторых ряд идей, подымающихся на историческом горизонте, находится уже вне этой борьбы, а то, чего мысль уже однажды достигла муками и страданиями, подчиняет суровым обязанностям, благодаря воспитанию, тех, кто приходит позднее. Вы видите из этих нескольких слов всю важность, какую имеет у нас изучение крестьянина и избы — русская деревня, маленькая община — это276[196] органическая ячейка империи, и если России предстоит великое будущее — она достигнет его только путем развития общинной жизни крестьян, основывающейся на нравах, — экономической идее нашего века, основывающейся на науке>.
477
КОММЕНТАРИИ
479
Тринадцатый том собрания сочинений А. И. Герцена содержит произведения, написанные во второй половине 1857 и в 1858 гг. Этим томом открывается публикация статей и заметок, которые печатались в течение десяти с лишним лет на страницах газеты «Колокол».
Специфика материала, отражающего не только литературно-политическую, но и редакционно-издательскую работу Герцена, потребовала некоторых изменений структуры очередных томов издания (с XIII по XX включительно). Все публикации Герцена периода «Колокола» размещаются в этих, томах по четырем разделам, с соблюдением в в каждом из них строгой хронологии. В первый (основной) входят статьи и заметки Герцена, независимо от их жанра и размера; во второй — редакционные заметки, предисловия, вводные и заключительные строки к произведениям других авторов, примечания, объявления; в третий («Dobia») — произведения, принадлежность которых Герцену (полностью или в тех или иных частях) не может быть еще определена бесспорно; в четвертом разделе («Приложения») печатаются корреспонденции и документальные материалы, обработанные в редакции «Колокола» при участии Герцена.
В основном разделе публикуются произведения, подписанные именем Герцена или его псевдонимом («Искандер», «И — р»,), а также анонимные статьи и заметки, принадлежность которых Герцену подтверждается документальными свидетельствами (автографами, указаниями в переписке Герцена) или совокупностью косвенных признаков (см. ниже). В этот же раздел входят произведения,
подписанные совместно Герценом и Огаревым или написанные от имени редакции руководимых ими изданий.
Прямых доказательств принадлежности Герцену анонимных статей и заметок, напечатанных в «Колоколе», очень немного. Архив «Колокола», если он и сохранился, до настоящего времени не обнаружен. В связи с этим, при установлении принадлежности Герцену неподписанных статей редакция основывалась на текстуальных и идейно-тематических связях анонимных публикаций с подписанными статьями Герцена, показаниях современников, характерных для публицистики Герцена особенностях стиля и яаыка и т. п. Учитывался факт включения этих произведений в сборник «Колокол», изданный Л. А. Тихомировым, и
