настоящее время находящиеся в академии студенты, хотя они поступили в академию и на прежних условиях и на таковые подписались, обязаны теперь подчиниться новому порядку дел. 2) Всякий студент, желающий держать экзамен и получающий два средние балла, хотя бы даже из менее важных предметов, должен быть исключен из академии. 3) Каждый студент на основании мнения президента академии может быть исключен из нее во всякое время, потому что мнение это равняется силе суда и должно составлять закон. 4) Ежели студент даже удовлетворительно отвечает по взятому билету, все-таки
403
президенту разрешается предлагать экзаменующемуся произвольное число вопросов и вследствие этого мнение президента решает участь студента, и пр….
Студенты составили протест и отправили с ним депутацию к президенту. Содержание протеста выражало ту мысль, что коль скоро произвол одного человека будет править их участью, то, не желая подвергаться произвольному изгнанию, они, предупреждая угрожающие им события, желают все, по своей доброй воле, оставить академию, ибо по одной доброй воле поступили в нее на совершенно иных условиях. На другой день в инспекторской академической канцелярии явилось более 200 формальных прошений о выдаче принадлежащих студентам бумаг и свидетельств о том, что они слушали два года курс наук в академии. Подобный поступок открыл широкое поле интриг для академических властей… Несколько студентов взяли прошения обратно; брешь в студенческой фаланге была сделана… Распространили слух, что причиною поступка студентов боязнь экзаменов; что предводители протестации одни только лентяи и т. д. Когда ни искушения, ни обещания, ни прельщенья не подействовали на большинство студентов, были приняты строгие меры и десять человек студентов арестовано по приказанию наместника с посажением в известные камеры гауптвахты, что на Саксонской площади. Строжайшие осмотры книг и бумаг каждого студента не привели ни к чему. По сегодняшний день посажено еще 12 новых государственных преступников, бунтовавших против Цецурина!
<ДУЭЛЬ НЕКЛЮДОВА С БЕКЛЕМИШЕВЫМ>
Что за история была у чиновника особых поручений при Главном управлении восточной Сибири г. Неклюдова с г. Беклемишевым? Правда ли, что Неклюдову, имевшему дело с одним Беклемишевым, было послано шесть вызовов? Правда ли, что дуэль (возле Иркутска, 16 апреля), окончившаяся смертью Неклюдова, была сделана неправильно?
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОБЕДЫ В МОСКВЕ I
Мы, русские, всегда любили обедать, и притом обедать хорошо, но в последнее время мы выучились политически обедать я так, как прежде собирались на уху со стерлядью, так ныне собираются на обед с р е ч ь ю . Даже николаевцу до конца ногтей Закревскому давали 24 апреля 1859 обед с речью Корнилова; мы не можем удержаться, чтоб не сообщить ее нашим читателям
404
Граф Арсений Андреевич,
еще недавно мы праздновали 10-летие управления вашего сиятельства Москвою — те же чувства любви и преданности к вам собрали нас теперь. Но все, что было тогда радостного в наших чувствах, омрачено теперь сердечною грустию прощания. Тяжкий удар ниспослан вам свыше. Это не первый в вашей многотрудной блистательной жизни: вы прошли уже путем испытания.
В течение 11 лет службы под вашим заботливым, полным благодушного участия начальством, мы привыкли видеть вас всегда твердым, всегда неутомимым, всегда неусыпным, строгим к себе, снисходительным к другим.
Таким вы были в годину народного бедствия, когда холера опустошала Москву. Быстро, разумными мерами, призвав в помощь бога, вы прекратили бедствие и подали сострадательную руку сиротам и семействам жертв эпидемии.
Таким вы были в тяжкую для отечества годину Крымской войны.187[187] Бодрствуя под тяжестию лежавших на вас обязанностей, вы ободряли, одушевляли в жителях Москвы патриотические чувства.
Таким мы видели вас и при радостных событиях нашего любезногоотечества.
В настоящую эпоху исполнения великодушной мысли августейшего государя об уничтожении крепостной зависимости188[188] вы сдержали первые необдуманные порывы, дали общему мнению сложиться, созреть и в мнении своем на проект московского комитета превзошли либерализмом многих, осуждавших в ваших действиях отсталые, запоздалые, несовременные идеи и убеждения.
В частных сношениях с нами вы были нам не начальником, а отцом. Все мы смело шли к вам с нашими радостями, с нашими печалями. Никому не отказывали вы ни в совете, ни в утешении, ни в помощи.
Везде и во всем вы были образцом всегда живой, всегда заботливой, всегда предусмотрительной деятельности.
Дай бог, чтоб это мужество и крепость сил не изменили вам теперь, когда они нужны для вас самих, для вашего спокойствия, для вашего семейства.
И если нелицемерная любовь и преданность к вам бывших подчиненных может служить для вас утешением, то, граф, мы все здесь на
405
лицо, и непритворные слезы наши красноречивее слов говорят вам, как мы глубоко сочувствуем несчастию, постигшему вас и всех близких вашему нежнолюбящему сердцу.
Да подкрепит вас всевышний и уврачует ваши сердечные раны!
Господа! За здоровье нашего незабвенного, всегда дорогого нам графа Арсения Андреевича!
II
Мая 10 дан был обед новому градоначальнику Москвы графу Строгонову. Он должен был служить выражением удовольствия московского народонаселения, что Закревский наконец сменен. Подписались на обед с лишком 400 человек, подписались даже и те, которые давали обед Закревскому.
За 1 4 часа до приезда графа и до начала обеда приезжает комендант и объявляет от имени графа, что речей не должно быть.
Тем не менее говорил Воейков, отвечал Строгонов, и затем обед кончился. После обеда профессор Соловьев успел перерезать дорогу графу Сгрогонову и сказать несколько слов. Остальные речи были произнесены после отъезда Строгонова. Это совершенно ново!!
Во время обеда московский градской глава Гучков сидел где-то в стороне, тогда как возле графа был с одной стороны предводитель дворянства, а с другой поместилось наше знаменитое генеральство. Распорядители обедом назначили градскому голове место, но генерал Чертов занял его, прогнав официанта, заметившего, что это место градского головы. Распорядители смолчали, смолчал и съежился голова. Ну где же нам давать обеды со спичами, демонстрациями, манифестациями!
<ЗАМЕТКА О ГУБЕРНАТОРЕ СИНЕЛЬНИКОВЕ>
Получили мы разные забавные подробности о лихом управлении Воронежской губернии генералом Синельниковым. Мы их не помещаем только потому, что нет ни названия уездов, ни фамилий, — а такой холостой, алгебраической гласностью мы не довольствуемся. Спросим только Ланского и Долгорукова (жандарма), отчего они не отвечают на жалобы, посланные им против отважного губернатора Синельникова и его верных пандуров.
<ПРЕДСЕДАТЕЛЬ УГОЛОВНОЙ ПАЛАТЫ В МОГИЛЕВЕ г. СТАХОВСКИЙ>
Пра вда ли, что бывший председатель уголовной палаты в Могилеве г. Стаховский надевал крепостным женщинам своим намордники, когда они собирали овощи, в благоразумное предупреждение соблазна горохом или морковью? Это было не в
406
1657, а в 185 году. Говорят, будто производится следствие для скрытия этого дела.189[189] КОНСУЛ ПОПОВ И КОНСУЛ ЧЕРЧИЛЛЬ В ЯССАХ
Videant сопэМеБ!..
В конце прошлого года русский дворянин Иван Репницкий привел на продажу в Яссы лошадей с своего бессарабского завода. Он продал две из них г. Черчиллю, английскому консулу в Яссах. Г-н Черчилль ездил 6 недель на лошадях и потом прислал обе назад, требуя промена их на две другие лошади, которых цена была значительно выше. Помещик не согласился, английский консул пожаловался русскому консулу Попову, решившему дело в пользу своего собрата.
Репницкий представил свидетелей и между прочими кучера г. Черчилля Ньюмана, подтвердивших, что лошади были проданы в совершенно здоровом состоянии и в продолжение первого месяца были здоровы. Консулы с своей стороны представили свидетельство ветеринарного врача; но Репницкий отвел его свидетельство, доказывая, что давший его не был врач… вследствие чего был призван другой ветеринарии, имеющий диплом из парижской
ветеринарной Школы. Этот другой засвидетельствовал, что болезнь лошади недавняя. Консулы поставили третьего ветеринара, показавшего, что болезнь старая. Тогда консул Попов предложил третейский суд и выбрал себя судьей, чего, разумеется, Репницкий не принял.
Так ли это было или иначе, была ли лошадь больна прежде или после, все это дела, подлежащие следствию.
Но вот что для нас важно в этой истории двух консулов, двухлошадей и трех ветеринариев, из которых один не ветеринарии. Неужели в самом деле телеграфическая депеша на имя государя, посланная Репницким 20 февраля 1859, была возвращена? неужели письмо к министру иностранных дел, писанное Репницким, осталось без ответа, что его заставило писать 4 марта и потом 30 к русскому послу в Константинополь, на которое тоже не было ответа?
Не думают ли наши послы, что для сокращения переписки они имеют право не отвечать на деловые письма?
Корреспондент наш прибавляет, что по этому делу русский консул велел арестовать Репницкого и задерживает его до сих пор в Яссах (Письмо, нами полученное, от 27 июля). Неужели и это правда?
407
<ПРЕСЛЕДОВАНИЕ В ВИЛЬНЕ ГИМНАЗИСТОВ БАРОНОМ ВРАНГЕЛЕМ, КНЯЗЕМ ШИРИНСКИМ-ШИХМАТОВЫМ И ФОН ФРЕЙМАНОМ>
Нам пишут из Польши: «Попечитель Виленского учебного округа, барон Врангель (из; гусар!) и его помощник князь Ширинский-Шихматов (из мичманов!!) решились энергически противудействовать распространению просвещения и для того стали уменьшать всеми средствами число учеников в гимназиях и других учебных заведениях. Усердный исполнитель их фон Фрейман (из фейерверкеров!!!), директор виленской гимназии, отказал под разными предлогами двумстам мальчикам, привезенным в Вильно, в праве поступления в гимназию, ссылаясь на недостаток места (в здании, в котором прежде помещался университет), усиливая экзамены и пр.»
Когда немцы сами по себе и татары сами по себе столько вредят России, что же сказать о соединении немцев с татарами на уничтожение просвещения? Если сухопутные и пешие попечители и директоры учебных заведений никуда не годятся, что же сказать о наступательном союзе гусара, мичмана и фейерверкера!
ЧЕРЕЗ ДВА ГОДА
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДЕЛА О ПОКУШЕНИИ КНЯЗЯ ЛЬВА КОЧУБЕЯ УБИТЬ ВЕНГЕРЦА
ЗАЛЬЦМАНА
Читатели наши, вероятно, не забыли эту курьезную историю, рассказанную в 7 л. «Колокола». Статья наша имела свое действие. Государь, справившись о деле у австрийского посланника гр. Эстергази, приказал гр. Панину обратить особое внимание на это дело, и оно было во второй раз отослано на рассмотрение V департамента сената в С.-Петербурге, и на этот раз сенаторы — кн. Эристов, Горголи, Баратынский и другие — решили в пользу Зальцмана, т. е. сенат приговорил отдать под суд: генерал-губернатора Шульгина, полицмейстера Поля (ныне председатель 2-го департамента управы благочиния), двух стряпчих — Титова и Килсевского, пристава Литейной части Сахарова, следственного пристава Швалова, квартального надзирателя Копьеченко, частного лекаря Васильева (показавшего, что рана нанесена Зальцману не пулей, а холодным оружием) — за ложные показания и фальшивое следствие; а также служащего у Блудова, поверенного Кочубея, Богоявленского за дважды ложный донос на Зальцмана: 1) будто Зальцман сам нанес себе рану и 2) будто он уговорил свою жену из греческого православия перейти к католицизму; но главного преступника
408
кн. Льва Кочубея, уставший от геройского подвига сенат не дерзнул отдать под суд, но за неимением двух свидетелей на основании Св<ода> законов, т. XV, кн. II, разд. IV, ст. 329, оставил в подозрении со внесением подозрения в формуляр. Сверх сего, сенат приговорил к взысканию
