журналы от 21 августа напечатали телеграфическое известие, будто в России войску не выдается жалованье, что даже гвардия уже пять месяцев не получает его и что везде в России идут глухие толки о том, что правительство накануне банкрутства. Убедительно просим наших соотечественников сообщить нам, правда ли это и насколько правда, или это только слухи, преднамеренно распускаемые биржевой спекуляцией?
ГРАФ ЗАКРЕВСКИЙ И ГЕРЦОГ САКСЕН-ВЕЙМАРСКИЙ <ВСТУПЛЕНИЕ И ЗАКЛЮЧЕНИЕ>
В Лондоне месяц тому назад герцог Саксен-Веймарский изволил проскакать мимо сборщика дорожных денег, не соблаговоливши заплатить двух пенсов. Остановленный сборщиком, он ему сказал, что едет по службе. В силу чего и был герцог Саксен-Веймарский потребован в полицию — да и не только потребован, но и явился. Оправдывался, оправдывался, ссылаясь на Mutiny Bill, но дело все-таки кончилось тем, что судья (прибавляя, впрочем, к каждой фразе «ваше высочество») приговорил его заплатить два пенса за дорогу и два шиллинга за протори.
Любопытно видеть, как розны в разных странах понятия о нелицеприятии суда.
Вот как поступлено в России не с его Саксен-Веймарским высочеством, а с его сиятельством графом Закревским.196[196]
Но почему же в этом предложении Правительствующему сенату опущено имя графа Закревскего? Почему его наглый и
самопроизвольный поступок не отдается на обсуждение правосудия? Он — главное виновное лицо; пользуясь своим высоким официальным положением, он дал фальшивое свидетельство ввел чрез то в обман других — и это преступление должно остаться без суда и расправы. Человек, бывший руководителем законопреступного события, свободен от суда; а лица второстпенные, несравненно менее виновные, будут подвергнуты всей строгости закона! Где же тут правда? Или и впрямь на Руси закон — что паутина: муха завязнет, а шмель всегда проскоит. Говорят, что граф Закревский уже достаточно наказан тем, что лишился места генерал-губернатора, но разве это возмездие. На службе давно нельзя было терпеть его, как человека неблагонамеренного; преступление, им совершенное, нисколько чрез то не уничтожается, что он более не грабит Москвы.
ЕЙ ТЫ, ФЕЛЬЕТОНИСТ!
Мы читали в «Московских ведомостях», что ты в какой русской газете упрекал учителей воскресных школ, что они говорят ученикам «вы». Сообщи, братец, нам твою статью названье газеты и твое прозвище, ты нас этим одолжишь.
<ВОЙТ>
ЧТО за место сверхштатного члена упраздненного комитета при театральной дирекции, которое с успехом занимает действит. статский советник Войт?
<Д. Н. ЗАМЯТНИН>
Очень нужно, и в скором времени, узнать, за что государыня хотела выслать Замятина из какого-то женского института и за что государь его оставил в нем? Правда ли, что этот господин entre Panin et Topilski197[197] думает, что нельзя быть наместником мин. юстиции, не подражая в нравственности министру юстиции при Людовике-Филиппе Мартин дю Нор?
ЕЩЕ ГЛУПЕЕ!
Директор училища правоведения Языков, узнав, что правоведы «занимаются обучением народа грамоте в воскресных школах», запретил правоведам учить в воскресных школах, говоря, что это «марает мундир их». Каков флецевый директор Язысуар
421
или Языкодонт! Да когда же вся эта действительно тайная и не действительно вонючая трава пересохнет? Николай-то — вот воспитатель-то был, какое дал прочное направление!
ПОТОЦКИЙ, ЗАКРЕВСКИЙ, ИЛЬИНСКИЙ
В 1856 году граф Михаил Потоцкий торговался с особами, близкими графу Закревскому, о покупке высочайшего прощения. В цене сошлись, но дело не сладилось — Потоцкого выслали из Москвы, а вслед за тем графа Ильинского. Закревский обвинил Ильинского в утаивании суммы Потоцкого — Ильинский протестовал, Закревский донес на него, Петербург — выслал Ильинского из Москвы. Ильинский просил произвести следствие, следствие произвели секретное, и киевский генерал-губернатор объявил ему, тоже секретно / что он оправдан. Но Ильинский просил копии или официального сообщения — ему отказали; он еще раз адресовался к жандармскому Долгорукову, тот велел ему сказать, что «надзор с него снят, чего же он еще хочет!» Если это правда/ какое тонкое понятие о чести и добром имени у голубого князя!
ПОЛТАВА И СТОКГОЛЬМ
В Швеции уничтожены паспорты. Зато при въезде в Полтаву устроена от полиции разбойничья станица, останавливающая путешественников под предлогом осматривания паспортов. Как же не пожалеть, что не Карл XII побил Петра и что верх взял не Мазепа!
<РАД СТАРАТЬСЯ>
В министерстве финансов найдена бумага, из которой можно догадаться, что Вронченко завез Николаю финансовый отчет за прошедший год и бюджет на будущий, но невпопад. Николаю нужно было ехать играть солдатиками. «Оставь у меня, я пришлю тебе», — сказал Николай и прислал через полчаса; на отчете написано было: «Читал с удовольствием», на бюджете: «Быть по сему». Вронченко, боясь, чтобы потом чего-нибудь не вышло, — может быть упреков, зачем не сказал, в чем дело, — написал Николаю докладную записку, в которой между прочим удивлялся высочайшей мудрости, обнявшей такое громадное дело мигом. Николай противу этой похвалы изобразил: «Рад стараться!». Впрочем, это было известно и прежде
422
<ПАСПОРТЫ>
Говорят, что Княжевич хочет снова обложить заграничные паспорты. А мы его считали умным министром. Знает ли он, что нельзя остаться честным человеком, сделавши такое предложение. Финансы этим не поправишь. Нельзя же, сверх того, оттого, что у правительства нет денег, наложить подать на рыжие волосы, на людей, у которых не была скарлатина, — гораздо проще отобрать у всех часы, серебряные ложки и пр. Это уже пробовали в прошлом столетии во Франции, незадолго до революций.
<ПОМЕЩИК Г. ХАРЧЕНКО «Пра вда ли, что дело о злодействах помещика Верхнеднепровского уезда Гаврила Харченка, замечательного, как мы уже писали (смотр. «Колокол», № 55), выдумкою машины, одним оборотом колеса дающей от 100 до 150 ударов палками по пяткам / кончено в Верхнеднепровском уездном суде судьей Каширининовым совершенно в его пользу и во время отсутствия начальника губернии графа Сиверса утверждено исправлявшим его должность вице-губернатором Большевым, которому подсунули это дело в числе других дел, предающихся воле божией по недостатку явных доказательств? Правда ли, что граф Сиверс по приезде и принятии должности немедленно возвратил это беззаконное дело из Верхнеднепровского уездного суда, куда оно уже было отправлено для зависящего распоряжения, т. е. объявления Харченка невинным и снятия опеки с его имений, которая налагалась два года и едва могла состояться только несколько месяцев назад по решительным настояниям генерал-губернатора и начальника губернии графа Сиверса <КОВАЛЕВСКИЙ ПРИЗЫВАЛ ПЕТЕРБУРГСКИХ ЖУРНАЛИСТОВ..» Ковалевский призывал петербургских журналистов и высочайше повелел им плакать о покойной императрице Александре Феодоровне. A propos, говорят, будто Аничковский дворец, завещанный императрицей государю (видите, дворцы-то все частная собственность — на прусские деньги приобретена, верно?), заложен где - то в Англии? Если дорого, Александр Николаевич может отказаться, дворец здесь продадут с молотка 423-424 ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ 425 1860 LA PRESSE RUSSE A LONDRES AUX SERBES ET MONTENEGRINS Connaissant peu les affaires des Slaves du sud et entièrement absorbés par nos questions intérieures, nous ne nous sommes jamais adressés à eux, et nous n'avons rien communiqué sur eux à nos lecteurs russes. Mais à la vue du rapprochement qui s'opère entre des Allemands de Pétersbourg avec les Allemands de Vienne, mais à la veille de voir la résurrection de la maudite Sainte Alliance — cette source empoisonnée pour tout ce qui aspire à l'indépendance, cette source vitale pour l'Autriche putréfiée et qui s'en va en lambeaux— en vue de cette trahison envers le monde slave, se perpétrant par le gouvernement russe, nous ne pouvons pas nous taire. Nous le pouvons d 'autant moins que la Serbie et le Monténégro entrent aussi dans de nouvelles phases du développement. Le vieux prince Milosch, avec ses vieux préjugés, est descendu dans la tombe. Son successeur annonça son avènement au peuple serbe par une proclamation noble, ferme, contemporaine. Loin de s'engager à continuer le règne de son «inoubliable père et bienfaiteur», il promet un règne meilleur, un règne soumis aux lois, certainement votées par l'assemblée nationale. A la place du malheureux prince Danila paraît un tout jeune homme. Nous ne le connaissons pas, mais nous n'avons pas de raison pour soupçonner qu'il ira de joie de cœur se jeter dans les bras ridés de la vieille sorcière l'Autriche qui de tout temps menaçait de son bâton la patrie du jeune prince, et d'autant plus que la vieille retombe "derechef dans ses hideuses liaisons avec l'ours, prêt à prendre parti pour sa belle édentée. Nous sommes convaincus qu'il peut beaucoup faire pour ses splendides montagnards, surtout s'il se pique un peu moins de reconnaissance au sujet de son éducation (qu'il a payée, au bout du compte, de ses propres deniers). 426 Ceci entendu, venons au fait. Nous voulons tourner l'attention de nos frères serbes et monténégrins à un sujet très grave, c'est que de notre temps on ne peut plus impunément confondre la Russie avec son gouvernement. Us doivent se pénétrer de l'idée que ce n'est pas tout de haïr la Turquie, de détester l'Autriche, il faut une fois pour toutes ne plus espérer en Pétersbourg. L'amitié de Pétersbourg vaut bien l'animosité de Constantinople et l'astuce de Vienne, et elle est beaucoup plus dangereuse — car on y croit, II est temps pour tous les Slaves de se convaincre définitivement qu'il n'y a rien de moins russe, de moins slave en Russie que le Palais d'Hiver, c'est un faubourg allemand aux bords de la Neva. Et cela ne dépend pas du tout de la personne du tzar régnant, mais bien de la pensée régnante, du système entier. Il y a là quelque chose de plus grave que le testament de Pierre I qui n'a jamais existé, il y a là un sol, formé couche par couche, tradition par tradition, et ce n 'est que de ce sol que le Palais d'Hiver puise sa sagesse et sa folie gouvernementale. Dans ce sol malsain il y a des cadavres funestes qui se décomposent, il y a des réminis-censes à faire dresser les cheveux sur la tête, depuis les Biron et les Ostermann jusqu'aux Araktchéieff et aux sans-noms du règne de Nicolas. Jusqu'à celte heure nous sommes convaincus qu'Alexandre II, avec toutes ses fautes et défauts, avec sa chute jusqu'à la ceinture dans l'Autriche, est le meilleur de tous les Mérovingiens de la famille Romanoff. Mais d'où prendra-t-il la force de Samson pour rompre de ses muscles tendus les mille et mille filets et nœuds, tricotés pendant une cinquantaine d'années consécutives par des diplomates tels que les Nesselrode et des buralistes tels que les Panine? Sans compter qu'il est habitué à ce régime depuis sa naissance, il ne sait ni voir, ni ouïr. De même qu'au 21 janvier 1793
