царствования Александра II немного распустили ошейник, туго натянутый Николаем, и мы чуть-чуть не подумали, что мы уже свободны, а после издания рескриптов все очутились в чаду — как будто дело было кончено, крестьяне свободны и с землей; все заговорили об умеренности, обширном прогрессе, забывши, что дело крестьян вручено помещикам, которые охулки не положат на руку свою. Поднялся такой чад от либеральных курений Александру II, что ничего нельзя было разглядеть, но, опустившись к земле (что делают крестьяне во время топки в курных избах), можно еще было не отчаиваться. Вслушиваясь в крестьянские толки, можно было с радостию видеть, что народ не увлечет 12 лет рабства под гнетом переходного состояния и что мысль, наделят ли крестьян землею, у народа была на первом плане. А либералы? Профессора, литераторы пустили тотчас же в ход эстляндские, прусские и всякие положения, которые отнимали у крестьян землю. Догадливы наши либералы! Да и теперь большая часть из них еще не разрешила себе вопроса насчет крестьянской земли. А в правительстве в каком положении в настоящее время крестьянский вопрос? В большой части губернских комитетов положили страшные цены за земли, центральный комитет делает черт знает что, сегодня решает отпускать с землею, завтра без земли, даже, кажется, не совсем брошена мысль о переходном состоянии. Среди этих бесполезных толков желания крестьян растут, — при появлении рескриптов можно было еще спокойно взять за землю дорогую -, цену, крестьяне охотно бы заплатили, лишь бы избавиться от переходного состояния, теперь они спохватились уже, что нечего платить за вещь 50 целковых, которая стоит 7. Вместе с этим растут и заблуждения либералов, они все еще надеются мирного и безобидного для крестьян решения вопроса, одним словом, крестьяне и либералы идут в разные стороны. Крестьяне, которых помещики тиранят, теперь с каким-то особенным ожесточением готовы с отчаяния взяться за топоры, а либералы проповедуют в эту пору умеренность, исторический постепенный прогресс и кто их знает что еще. Что из этого выйдет? Выйдет ли из этого, в случае если народ без руководителей возьмется за топор, путаница, в которой царь, как в мутной воде, половит рыбки, или выйдет что-нибудь и хорошее, но вместе с Собакевичами, Ноздревыми погибнет и наше всякое либеральное поколение, не сумевши пристать к народному движению и руководить им? Если выйдет первое, то ужасно, если второе, то, разумеется, жалеть нечего. Что жалеть об этих франтах в желтых перчатках, толкующих о демокраси в Америке и не знаюющх, что делать дома, — об этих франтах, проникнутых презрением к народу, уверенных, что из русского народа ничего не выйдет, хотя, в сущности, не выйдет из них-то ничего… Но об этих господах толковать нечего, есть другого сорта люди, которые желают действительно народу добра, но не видят перед собою пропасти и с пылкими надеждами, увлеченные в общий водоворот умеренности, ждут всего от правительства и дождутся, когда их Александр засадит в крепость за пылкие надежды, если они будут жаловаться, что последние не исполнились, или народ подведет под один уровень с своими притеснителями. Что же сделано вами для отвращения этой грядущей беды? Вы, смущенные голосами либералов — бар, вы после первых нумеров «Колокола» переменили тон. Вы заговорили благосклонно об августейшей фамилии; об августейших путешественниках говорили уже иначе, чем об августейшей путешественнице. Зато с особенною яростию напали на Орловых, Паниных, Закревских. В них беда, они мешают Александру II! Бедный Александр II! Мне жаль его, видите, его принуждают так окружать себя — бедное дитя, мне жаль его! Он желает России добра, но злодеи окружающие мешают ему! И вот вы, — вы, автор «С того берега» и «Писем из Италии», поете ту же песню, которая сотни лет губит Россию. Вы не должны ни минуты забывать, что он самодержавный царь, что от его воли зависит прогнать всех этих господ, как он прогнал Клейнмихеля. Но Клейнмихеля нужно было ему прогнать — по известному правилу Макиавелли, в новое царствование жертвовать народной ненависти любимым министром прежнего царствования, и вот Клейнмихель очутился козлом очищения за царствование Николая. Согласитесь, ведь жертва ничтожна? Но как бы то ни было, либералы восторгались и этим фактом, забыв, что Николай так же прогнал Аракчеева; что же из-этого? Неужели на эту удочку всегда будут поддаваться? Или, может быть, вы серьезно убеждены, что Александр слушается вашего «Колокола»? Полноте… Сколько раз вы кричали «долой Закревского, долой старого холопа, а старый холоп все правил Москвой, пока собственная дочь не уходила его. Да развеМосква за свою глупую любовь к царям стоит лучшего губернатора? Будет с ней и такого… Говорят даже, Александр II нарочно его держал губернатором, чтобы не показать, что он слушает «Колокола». Это может быть. И это нисколько не противоречит слуху, что вы переписываетесь с императрицей208[208] Что же, она может вас уверять, что муж ее

541

желает России счастия и даже свободы, но что теперь рано. Так обольстил, по рассказу Мицкевича, Николай I Пушкина. Помните ли этот рассказ, когда Николай призвал к себе Пушкина и сказал ему: Ты меня ненавидишь за то, что я раздавил ту партию, к которой ты принадлежал, но, верь мне, я также люблю Россию, я не враг русскому народу, я ему желаю свободы, но ему нужно сперва укрепиться. И 30 лет укреплял он русский народ. Может быть, этот анекдот и выдумка, но он в царском духе, т. е. брать обольщением, обманом там, где неловко употребить силу. Но как бы то ни было, сближение с двором погубило Пушкина… Как ни чисты ваши побуждения, но я уверен — придет время, вы пожалеете о своем снисхождении к августейшему дому. Посмотрите, Александр II скоро покажет николаевские зубы. Не увлекайтесь толками о нашем прогрессе, мы всё еще стоим на одном месте; во время великого крестьянского вопроса нам дали на потеху, для развлечения нашего внимания безымянную гласность; но чуть дело коснется дела, тут и прихлопнут. Так и теперь господин Галилеянин запретил писать о духовенстве и об откупах. Нет, не обманывайтесь и не вводите в заблуждение других, не отнимайте энергии, когда она многим пригодилась бы. Надежда в деле политики — золотая цепь, которую легко обратит в кандалы подающий ее. В то время, как вы так снисходительны стали к августейшему дому, само православие в лице умнейших своих представителей желало бы отделаться от союза с ним. Да, в духовенстве являются люди, которые прямо говорят, что правительство своею опекою убьет православие, но, к счастию, ни Григорий, ни Филарет не понимают этого! Так пусть они вместе гибнут, но вам какое дело до этих догнивающих трупов? Притом Галилеянин продолжает так ревновать о вере, что раскольники толпами бегут в Австрию и Турцию, даже вешают у себя на стенах портреты Франца-Иосифа вместо Александра II. Вот подарок славянофилам! Что, если Франц-Иосиф вздумает дать австрийским славянам свободную конституцию — ведь роли между Голштинцами и Габсбургами переменятся? Вот была бы потеха! Нет, наше положение ужасно, невыносимо, и только топор может нас избавить, и ничто, кроме топора, не поможет! Эту мысль уже вам, кажется, высказывали, и оно удивительно верно, другого спасения нет. Вы всё сделали, что могли, чтобы содействовать мирному решению дела, перемените же тон, и пусть ваш «Колокол» благовестит не к молебну, а звонит набат! К топору зовите Русь. Прощайте и помните, что сотни лет уже губит Русь вера в добрые намерения царей, не вам ее поддерживать.

С глубоким к вам уважением Русский человек.

Я просил бы напечатать вас это письмо, и если вы печатаете письма врагов ваших, то отчего же бы не напечатать письмо одного из друзейваших?»

В настоящем издании в текст внесены следующие исправления:

Стр. 243, строка 2: разветвление вместо: разсветвление

Стр. 243, строка 29: а что будем делать вместо: а что будет делать

Предисловие Герцена к публикации «Письма из провинции» является в то же время его ответом анонимному автору. До сих пор не удалось установить, чье имя скрывалось за подписью «Русский человек». Гипотеза М. К. Лемке о том, что за этим псевдонимом укрылся Чернышевский, впервые сформулирована им в «Полн. собр. соч. Н. А. Добролюбова», т. IV, 1912, Стр. 35—36, а затем в течение многих лет оставалась господствующей. Однако Б. П. Козьмин в результате тщательного анализа документальных и мемуарных материалов пришел к заключению, что автором «Письма» не мог быть Чернышевский, хотя автор и разделял политические взгляды Чернышевского и Добролюбова (см. Б. П. Козьмин. Был ли Н. Г. Чернышевский автором письма «Русского человека» Герцену

542

— ЛН, т. 25-26, Стр. 576—585). М. В. Нечкина высказала мнение, что «Письмо из провинции» принадлежало Добролюбову и явилось ответом на «Very dangerous!!!» — см. M. В. Нечкина. Н. Г. Чернышевский, в годы революционной ситуации (К анализу источников темы) — «Исторические записки», 1941, № 10, Стр. 28 и след. Гипотезу М. В. Нечкиной поддержал Е. А. Бушканец (см. Е. А. Бушканец. Н. А. Добролюбов и письмо «Русского человека» в «Колоколе» — «Доклады и сообщения филологического факультета Ленинградского госуд. университета», 1951, № 3; К вопросу об авторстве письма «Русского человека» в «Колоколе»

А. И. Герцену — «Известия Академии наук СССР», серия истории и философии, 1951, № 2). С критикой точки зрениям. В. Нечкиной и Е. А. Бушканца выступил С. А. Рейсер (см. С. А. Рейсер. Был ли Добролюбов автором письма «Русского человека» к Герцену — «Вопросы истории», 1955, № 7). Одновременно высказаны были некоторые соображения в пользу возвращения к гипотезе М. К. Лемке (см. В. А. Алексеев. К вопросу об авторе письма «Русского человека» к Герцену — «Ученые записки Ленинградского госуд. университета», серия филологическая, вып. 25, № 200,1955). Без сколько-нибудь убедительных оснований автором «Письма» назывался и Т. Шевченко (см. Г. Хинкулов. Т. Г. Шевченко в годы революционной ситуации — «Советская Украина», 1956, № 3). Кто бы ни был автор «Письма из провинции», ясно одно, что он являлся единомышленником Чернышевского и Добролюбова и что он, полемизируя с платформой «Колокола» и прежде всего с программной статьей Герцена «1860 год», пытался добиться изменения политического направления «Колокола». Подобное намерение не было новым: уже давно различные политические группировки пытались воздействовать на русский вольный орган, превратить его в рупор своих идей (см. «Опоздавшие письма из Петербурга», «Нас упрекают», «Обвинительный акт»,<^егу dangerous!!!», «1860 год» и комментарии к этим произведениям — в т. XIII наст. изд. и наст. томе). «Русский человек» советовал Герцену порвать с либералами, отбросить