перестанут быть несбыточными мечтами?
164
ЗА ЧТО ПУТЯТИН?
Он против: воскресных школ,
открытых заведений, женского образования, светской науки.
Говорят, что он англоман, как Дерби или издатель «Русского вестника». Но, видно, он изучал Англию только в доках, а то он знал бы, что здесь никто не мешает женщинам учиться медицине, — а он мешает. Недавно Харьковский университет просил разрешения для одной девицы дозволить выслушать кypc медицины и удостоить степени лекаря. Все члены главного правления училищ согласились на это; один Путятин был против и, чтоб затянуть дело, приказал послать его на рассмотрение советов всех, университетов.
Какая это, англомания — это чистая Япония:
ПЕТЕРБУРГСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ЗАКРЫТ!
…Новое начальство повернуло круто: на лекции студентов велено пускать по билетам, нестудентам запрещено слушать лекции, запрещены, сходки, хотели уничтожить библиотеку и т. п. Студенты собрались в зале, несмотря на запертые двери, пригласили проректора Срезневского и выразили свое неудовольствие. 24 сент. (6 октября) объявлено, что университет закрыт впредь до приказания. На другой день все студенты (до 1500 человек) собрались на Владимирской перед квартирой Филипсона, требуя его. Но внезапно явился Игнатьев со взводом гвардейского экипажа. Филипсон вышел в полном мундире и предложил студентам отправиться в университет, пойдя с ними пешком. К ним присоединилась громадная толпа. Филипсон, уставши, поехал. Когда пришли к университету, явились конные жандармы, пожарная команда с топорами и полицейские. Студенты держали себя совершенно спокойно. Жандармский офицер обнажил саблю, два жандарма готовы были врезаться в толпу. Шувалов с братией остановили их. Подошли депутаты от студентов. В эту минуту явился Игнатьев, говоря: «Все готово, можно действовать». Филипсон отвечал, что знает по Кавказу, как подобными средствами несчастие сделаешь, а молодежи не остановишь. Один из депутатов сказал: «Не нужно войск, я отвечаю за порядок». Игнатьев настаивал, что Филипсон
165
сон не имеет права объясняться с студентами, но тот принял ответственность на себя и обещал, что библиотека откроется немедленно, а лекции 2/14 октября, и что к тому времени составятся новые правила. Студенты обещали быть спокойны. Порядок со стороны молодежи был замечательный; толпа оказывала ей сочувствие. Было множество офицеров, одного хотели арестовать, но отстояли. Один солдат гвард. экипажа толкнул студента; студент сказал: «Не стыдно ли — ты вооружен, а толкаешь безоружного?»… солдат покраснел. Один штаб-офицер сильно потряс за руку городового: «Что, брат, воевать пришел?» — «Что делать, ваше высокоблагородие, — приказывают!» — отвечал городовой. Мужик говорил другому: «Синие-то фуражки бунтуют!» и получил в ответ: «А что ж им делать, коли их заведение закрыли!» Войска в столице почти не было, солдаты были распущены на работы; их позвали по телеграфу.
Итак, университет закрыт! Правительство — против просвещения и свободы и не умеет уступить вовремя. Мы пророчили ему падение во второй, срок переходного положения; кажется, мы ошиблись — оно будет гораздо прежде.
ЧЕЛОВЕК, РОЖДЕННЫЙ БЫТЬ ТОВАРИЩЕМ
— A qui est-ce que j’ai l’honneur de parler, à vous, ou à Mr. votre frère?
— A mon frère, monsieur68[68].
Муханов, бывший товарищ просвещения, сделался товарищем иностранных дел. Самоотверженный человек, начавший с того, что резал дичь для других, должен умереть
товарищем кого-нибудь. Князь Горчаков, выдумавший Муханова, очень постоянен в своих нежных чувствах. Иностраннее ли от этого пойдет министерство — не знаем.
Вы точь-в-точь двойной орешек
Под одною скорлупой.
166
ПОЛЬСКИМ ИЗГНАННИКАМ В ГЕНУЕ
Возвратясь из Девоншира, я нашел братский адрес, присланный мне от польских изгнанников в Генуе. Благородный, симпатический язык их глубоко тронул меня. Благодарю польских братий … от всей души. Они верят, что освобождение Польши один из наших догматов; но пусть же они еще более верят, что русский народ не виноват в их бедствиях и что он также страдает под тем же игом!
НАСЧЕТ ГЛАВНОГО ОБЩЕСТВА ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГ И МОЛЧАЛИВОСТИ ЖУРНАЛОВ
Отчего один «Инвалид» говорит горькие истины о Главном обществе железных дорог? Отчего молчат «СПб. ведомости», отчего не громит «Северная пчела», отчего ценсура защищает это общество с остервенением, а важные особы с нежной ревностью? Сколько тысяч… резонов мы ни придумываем, не можем догадаться. Кто нам разгадает это — не сам ли Перейра, или не сам ли Данзас (la grande capacité69[69] совета, составленного из кн. Оболенского, гр. Бобринского, флигель-адъютанта Полежаева), может, русский Колиньон-Абаза, или французский Абаза-Колиньон?
Может, у них дела идут прекрасно (недаром совет сам себе вотировал благодарность), да ведь не тайное же общество — это явное общество. Нам бы очень хотелось все это разъяснить, а то у Елены Павловны (доверитель Абаза), у Марии Николаевны (доверитель Веневитинов), у принца Петра Ольденбургского (какой-то чиновник) столько акций, что они, пожалуй, и проиграются, ну оно нам, верноподданным, и жаль. Успокойте же нас, отцы родные!
A Mr LE REDACTEUR DE L’OPINION NATIONALE
Monsieur le rédacteur,
Je vous remercie bien sincèrement d’avoir posé dans votre estimable journal la question de savoir s’il était vrai que la police russe eût médité contre ma personne de sinistres projets. Le Nord paraît être embarrassé dans sa réponse. Il ne connaît pas les faits. Permettez-moi de vous les communiquer.
Mon collègue N. Ogareff et moi, nous avons reçu, il y a un mois, des lettres anonymes remplies de grossièretés. L’une d’elles contenait même des menaces. Nous en avons fait mention dans notre journal, sans y attacher la moindre importance.
Mais le 9 de ce mois, une personne très respectée à Londres, et que je nommerai en cas de besoin, reçut une lettre pour moi. Cette lettre, que j’ai ouverte dans sa maison, m’engageait à me tenir sur mes gardes et me révélait un projet tramé par la IIIe section de la chancellerie de S. M. J. à Pétersbourg (c’est sous cette feuille de vigne que se cache la police secrète en Russie), dans le but de m’enlever ou de me tuer s’il le fallait.
Plusieurs personnes étaient présentes, et j’ai cru prudent, de leur montrer la lettre.
Le lendemain un ami m’apporta une lettre semblable qui m’était adressée par la poste sous son couvert. Voulant alors en finir, je me suis décidé à écrire à Mr le baron Brunoff une lettre dont je vous envoie la traduction française.
Je n’ajouterai qu’un seul fait. Il y a trois jours, un auteur célèbre recevait de son côté une lettre anonyme dans laquelle on le conjurait de me faire parvenir le même avis, ce qu’il s’empressa de faire.
168
Si ces détails et la lettre à Mr Brunoff peuvent intéresser les lecteurs de votre honorable feuille, vous m’obligerez en les insérant.
Recevez, monsieur le rédacteur, mes salutations fraternelles.
Alexandre Herzen.
Londres, 17 octobre 1861.
искренне благодарю вас за то, что вы поставили в своей уважаемой газете вопрос, действительно ли русская полиция замыслила зловещие планы, направленные против моей личности. «Le Nord» как будто затрудняется в ответе. Ему не известны факты. Позвольте же мне сообщить их вам.
Мой коллега Н. Огарев и я получили месяц тому назад анонимные письма, полные грубостей. Одно из них содержало даже угрозы. Мы. упомянули о том в своей газете, не придавая всему этому ни малейшего значения.
Однако 9-го числа сего месяца одно весьма уважаемое в Лондоне лицо, которое я назову в случае необходимости, получило для меня письмо. Это письмо, которое было вскрыто мною у него же в доме, убеждало меня быть настороже и раскрывало мне план, замышленный III отделением канцелярии его императорского величества в Петербурге (под этим фиговым листком скрывается тайная полиция в России), с целью увезти меня или убить, если потребуется.
При этом присутствовали многие, и я из предосторожности счел нужным показать им это письмо.
На другой день один из моих друзей принес мне подобное же письмо, которое находилось в конверте на его имя, но было направлено почтою мне. Тогда, желая положить этому конец, я решил написать г. барону Бруннову письмо, французский перевод которого при сем прилагаю.
169
Добавлю только один факт. Три дня тому назад один знаменитый писатель получил, со своей стороны, анонимное письмо, в котором его заклинали передать мне тот же совет, что он и поспешил сделать.
Если эти подробности и письмо к г. Бруннову могут заинтересовать читателей вашей уважаемой газеты, вы меня обяжете, поместив их.
Примите, господин редактор, мой братский привет.
Александр Герцен.
Лондон, 17 октября 1861 г.
A MONSIEUR LE REDACTEUR DU NORD
Londres, 29 octobre.
Monsieur le rédacteur,
J’ai l’honneur de vous avertir que je vous ai envoyé par la poste, il y a environ huit jours, et une lettre et le dernier numéro de la CLOCHE.
Je n’ai pas inscrit la date, mais je sais que c’était le jour même où j’ai expédié la lettre à l’Opinion Nationale.
Cette fois je fais assurer la lettre, et vous prie de recevoir mes salutations empressées.
A. Herzen, rédacteur du Kolokol.
ГОСПОДИНУ РЕДАКТОРУ «Le Nord»
Лондон, 29 октября.
имею честь уведомить вас, что я отправил вам по почте, около недели тому назад, и письмо, и последний лист «Колокола».
Я не записал даты, но знаю, что это произошло именно в тот день, когда мною отправлено было письмо в «Opinion Nationale».
На этот раз я страхую письмо и прошу вас принять уверения в моем глубоком уважении.
А. Г ерцен,
A MONSIEUR LE RÉDACTEUR
редактор «Колокола».
A PARIS
29 octobre 1861.
Orsett-house, Westbourne-terrace.
Monsieur le rédacteur,
La poste belge sert très médiocrement le rédacteur du Nord. Il dit, dans son numéro du 29 octobre, qu’il n’a pas reçu ma lettré.
Voulant faciliter ses recherches, je lui ai envoyé une secondé lettre, enregistrée ou assurée. Je prends la liberté de vous en nevoyer une copie.
L’ambassade russe à Londres a notifié à Mr Ogareff (qui demeure à Londres depuis 1856) que l’empereur a confirmé la sen tence du Sénat qui le déclare déchu de tous ses droits et des titres de la noblesse, — tout cela sans procès. Il y a là un progrès: au lieu de tuer physiquement, on se décide à tuer bureau cratiquement.
Si cette nouvelle peut intéresser vos lecteurs, nous vous prions de la communiquer.
Recevez, monsieur le rédacteur, l’assurance de ma haute considération.
Herzen.
172
ГОСПОДИНУ РЕДАКТОРУ «L’OPINION NATIONALE», В ПАРИЖЕ
29 октября 1861.
Orsett-housp, Westbourne-terracce.
бельгийская почта весьма посредственным образом обслуживает редактора «Nord’a». Он утверждает, в своем номере от 29 октября, что не получил моего письма.
Желая облегчить ему поиски, я отправил ему второе письмо, зарегистрированное и застрахованное. Беру на себя смелость переслать вам копию с него.
Русское посольство в Лондоне уведомило г. Огарева (живущего в Лондоне с 1856 г.), что император утвердил приговор рената, который объявляет о лишении его дворянских прав и звания, — и все это без
