„затыкающих рты» и морских чудовищах, секущих гардемаринов…».

Заметка «Константин Николаевич за линьки» вызвала беспокойство в либеральных кругах, близких к Константину Николаевичу, со стороны которых была предпринята попытка предотвратить последующие обличения в «Колоколе». С этой целью А. В. Головнин обратился с просьбой к И. С. Тургеневу, который писал Герцену из Парижа 1 января 1861 г.: «Посылаю тебе, дражайший amico, письмецо Головнина к князю Н. И. Трубецкому по поводу твоего вопроса в „Колоколе» и посылаю также sous bande отрывок из „Морского сборника», в котором находится подробное и, сколько я мог судить, откровенное следствие о гибели „Пластуна”. Также просят тебя очень щадить велик. кн. Конст. Ник. в твоем журнале, потому что, между прочим, он, говорят, ратоборствует, как лев, в деле эмансипации против дворянской партии и каждое твое немилостивое слово больно отзывается на его чувствительном сердце. Просят тебя также, по прочтении отрывка из „Мор. сбор.», непременно и немедленно возвратить его мне» (Письма КТГ, стр. 132). Герцен отвечал 5 января 1861 г.: «…благодарю Рюрикова потомка <князь Н. И. Трубецкой подписывал свои брошюры псевдонимом Olgherdowitch)> за обломок

297

корабля <...> „Морской сбор.» мне пригодится (впрочем, он здесь был). А пусть Рюрик напишет Головнину, что за пять лет не было такого неистовства во флоте, как теперь: они одурели. Я напечатаю сборник имен вроде Шестакова, Крузенштерна, Дистерло etc., etc. Ты это непременно скажи. Прежде эти разбойники стыдились или боялись огласки, а теперь говорят: „велика важность, что в „Колок.» напечатают, — плевать нам на „Колокол». (Я исключаю некоторых молодых и одного почтенного седого моряка, который с пеной у рта мне рассказывал это)».

Как видно из этих писем, «морская» тематика, обличительные выступления в «Колоколе» против телесных наказаний, бесчеловечного обращения с матросами и вообще «каннибальского зверства морского ведомства» входили в круг постоянных интересов Герцена (ср. в т. XIV — «Русские матросы в Виллафранке», «Константин Николаевич за линьки»; в наст. томе — «Донос на „Морской сборник»», «Фрегат „Генерал-адмирал» и швабра», «Исправительные письма!», «„Олег» и Андреев», «Еще о Шеста-кове и кротости его», «Лесовский здравствует»; в т. XVI — «Еще о „Генерал-адмирале»», «Злодей капитан русского корабля», «Второй раз», «Что-то сделает Константин Николаевич в Польше?..»; в «Былом и думах», гл. «Апогей и перигей» — т. XI наст. изд., стр. 305—306).

Характерны при этом непосредственные обращения в подобных заметках к слывшему «главой прогресса в петербургском правительстве» вел. кн. Константину Николаевичу и выжидательная позиция по отношению к нему. В заметке «Засеченный матрос» говорилось: «…Мы в первый раз обращаемся к Константину Николаевичу. Говорят, что он искренно хочет улучшить свою часть, — в таком случае он не может, не должен терпеть такого татарского варварства и таких бесстыдных укрывательств» — т. XIV наст. изд., стр. 409; см. также стр. 286 и наст. том, стр. 212. К 1863 г., в связи с деятельностью Константина Николаевича на посту наместника во время подавления восстания в Польше, отношение к нему Герцена заметно изменилось: «Где же дни юных мечтаний, — писал он в заметке „Варшава утешена!», — когда Константин Николаевич, вперя взгляд в широкое море и в крошечного Головнина, мечтал о великом будущем? ..Плохо разыгралась игра, и это не случайно. Без твердых начал, без полной веры, без всякой мысли в обыкновенный штиль еще можно кое-как плавать с Головниным у руля, а в бурю, действительно, лучше куда-нибудь в порт да и возвратиться в хорошую погоду…» (т. XVII наст. изд.),

В настоящем издании в текст внесено следующее исправление:

Стр. 16, строка 10: Мещеряков, Керн, Мартов вместо: Мещеринов, Керк, Мартынов.

Стр. 16. …«быть посему», а потом детские игры с колпачками, перышками, угольками… — Доклад морского, генерал-аудиториата был утвержден Александром II 14 ноября 1860 г. Вследствие показаний спасшегося юнги А. Мартова о слышанной им перед взрывом трескотне от лопавшихся в камере трубок, следственная комиссия провела ряд опытов над скорострельными трубками, патронами и ударными колпачками, однако испытания «не привели комиссию ни к какому положительному убеждению». Далее в «Морском сборнике» приводился текст двух актов о произведенных опытах, с подписями членов следственной комиссии.

СЕМЕЙНЫЙ ОЧАГ ПАТРИАРХОВ И ПАТРИЦИЕВ НЕЗАБВЕННОГО НИКОЛАЯ

Печатается по тексту К, л. 90 от 15 января 1861 г., стр. 760, где опубликовано впервые, в отделе «Смесь», без подписи. В ОК озаглавлено: Семейные добродетели николаевцев. Автограф неизвестен.

298

В издании Лемке отнесено к разряду Dubia (Л XI, 14).

Заметка, имеющая редакционный характер («Мы получили рассказ», «мы не решаемся их передать»), идейно-тематически и стилистически близка другим высказываниям Герцена о моральном распаде и «эксцентрических любезностях» в высших сферах, о «кознях передней и интригах алькова». Таковы его постоянные разоблачения «семейных добродетелей»

М. И. Бурковой, «этой Cloaca Maxima современных гадостей, обложенной бриллиантами» (т. XIII наст. изд., стр. 81, 89, 282, 331; т. XIV, стр. 337 и др.), упоминание о «фешионебльном анекдоте из высшей жизни» (в публикации «На этот раз мы очень богаты корреспонденциями» — т. XIV, стр. 89), «описание гадкой истории сабурово-адлербергской», в которой «все есть: и несчастная жертва административного разврата (ученица театрального училища), и суммы, внесенные Адлербергу» («Старая историй», т. XVI наст. изд., стр. 127), заметка «Графиня Строганова, строгий прусский генерал-адъютант, услужливый король и влюбленный принц» (т. XVIII наст. изд.), строки в «Былом и думах» об «аристократическом камелизме» и т. п. (гл. «Махровые цветы», т. XI наст.изд., стр. 461—464).

Эмоциональная концовка заметки («Ништо им — в сраме, в позоре пусть погибнут их имена и гербы!») своей экспрессивной окрашенностью и лексико-фразеологическими особенностями подтверждает авторство Герцена; ср. в его письме к И. С. Аксакову от 28 апреля 1860 г. строки: «Срам и запустение, но ведь этот срам в правительстве и его аколитах <...> Надобно дать правительству и высшему слою выгнить»; «…позор и проклятие на современный срам и запустение» (в статье «Лишние люди и желчевики», т. XIV, стр. 327); «Письма у нас есть — ужасы, срам и срам. Я начинаю верить, что Алекс<андр> II полетит к черту» (в письме .к И. С. Тургеневу от 28 октября 1861 г.); ср. также в наст. томе: «Чтоб не было ни одного срама, ни одного позора, которым бы ни покрыли Россию варшавские мясники…» (стр. 86); «Впрочем, пусть они покрываются позором» (стр. 269); «…Десять раз клали мы перо, чтобы прийти в себя, чтобы подавить горе и негодавание. Слишком много ужаса и позора!» (в статье «Протест», т. XVII).

Стр. 17. …только де Сад в «Жюстине» имел отвагу печатать такие эксцентрические любезности! — В герое романа де Сада «Justine ou les malheurs de la vertu» (первое издание вышло в 1791 г.) глубокая развращенность сочеталась с патологической жестокостью.

ТИФЛИС И ПОКОРЕНИЕ «КОЛОКОЛА»

Печатается по тексту К, л. 90 от 15 января 1861 г., стр. 760, где опубликовано впервые, в отделе «Смесь», без подписи. В ОК озаглавлено: Покорение «Колокола». Автограф неизвестен.

Включено в издание Лемке (Л XI, 14—15).

Об авторстве Герцена свидетельствуют редакционный характер заметки («Мы помещаем это письмо с улыбкой» и пр.) и некоторые особенности языка и стиля: например, каламбурный заголовок, намек на «калужское тесто» (т. е. ссылку, которой Герцен предпочитает «лондонский пудинг»).

По поводу этой заметки в редакцию «Колокола» была вскоре прислана корреспонденция «Из Тифлиса (Письмо к издателям)», в которой опровергалось, что «жители Тифлиса подозревают „Колокол» в подкупимости» и выражался протест «против неизвестного корреспондента, сообщившего эту небылицу»; далее в письме сообщались некоторые вести о Кавказе и Барятинском, приведенные в публикации в редакционном изложении (см. К, л. 93 от 1 марта 1861 г., стр. 786).

Стр. 17. Мы еще не в положении Шамиля и в плен князю Барятинскому не сдадимся, предпочитая решительно лондонский пудинг — калужскому тесту. — В 1859 г. Шамиль был взят в плен войсками князя Барятинского; местом ссылки была выбрана Калуга.

ПРОВИНЦИАЛЬНЫЕ УНИВЕРСИТЕТЫ>

Печатается по тексту К, л. 91 от 1 февраля 1861 г., стр. 761 — 763, где опубликовано впервые, за подписью: И — р, без заглавия. Заглавие взято из ОК. Этой статьей открывается лист «Колокола». Автограф неизвестен.

«В России все закипает, — какие письма приходят иногда, и черт знает откуда — из Казани, из Оренбурга; из Казани нам пишут такие симпатии, что чудо», — сообщал Герцен в январе 1861 г. И. С. Тургеневу. Эти строки Герцена непосредственно перекликаются со статьей «Провинциальные университеты», где также упоминаются Казань, Урал и Сибирь в числе мест, откуда пахнуло «свежим воздухом, здоровым, обещающим весну».

Герцен живо интересовался впечатлением друзей и знакомых о своей статье. Посылая Т. П. Пассек только что отпечатанный лист «Колокола» со статьей, Герцен 27 января 1861 г. писал ей: «Обратите внимание на то, как я уважил Академию наук». Об этом же писал Герцен 2 февраля М. К. Рейхель: «Читали ли вы в „Кол<околе>«, как я огрел Москву и Академию?» В письме от 4 февраля к Тургеневу, имя которого он назвал в статье наряду с именами воспитанников Московского университета — Лермонтовым, Белинским, Кавелиным, он задавал вопрос: «Как тебе моя статья об Академии и Москве casanoque?» Через несколько дней Тургенев отвечал Герцену: «…твои статьи в „Колоколе» о смерти К. С. А<ксакова> и об Академии — прелесть <...> Упоминовение тобою моего имени в обществе Белинского и др. я принял вроде Анны с короной на шею и чувствовал на душе играние тщеславия» (Письма КТГ, стр. 135 — 136). В то же время П. В. Анненков с неодобрением писал Тургеневу 11 февраля 1861 г. о статье Герцена, что свидетельствовало о непонимании и несогласии его и части русского общества с новой ориентацией Герцена на передовую молодежь окраин: «Недавно я прочел в заметке одного моего приятеля — и вашего — что настоящие люди у нас в Харькове, Казани и других отдаленных местах. Счастливец! Он один их и видит; для нас это тайна…» («Труды Публичной библиотеки СССР имени Ленина», вып. III, 1934, стр. 115).

В настоящем издании в текст внесено следующее исправление:

Стр. 22, строка 26: «Bulletins» вместо: «Pulletins».

В 1857—1858 гг. Герцен и Огарев, неудовлетворенные ходом и характером работы дворянских комитетов по крестьянскому делу, пересматривают свое отношение к дворянской интеллигенции и к ее роли на новом этапе освободительного движения. Формулируя новый взгляд издателей «Колокола» на движущие силы революции, Огарев в статье «Московский

комитет» писал: «Наше образованное меньшинство не принадлежит исключительно

дворянству. Оно состоит из тех немногих, — из какого бы сословия они ни происходили, — которые, учившись, приняли науку и нераздельное с ней понятие справедливости к сердцу. Только эти немногие составляют передовой отряд русского движения, с которым народ может всегда