армяк, куда вам с наемными школярами!.. Оставьте вы их подслуживаться да ершиться с ревельскими и митавскими немцами, а вам, столько страдавшим, вам не приходится оскорблять несчастный народ польский!
143
ДОНОС НА «СПб. ВЕДОМОСТИ»
После ряда ругательств, обращенных к нам и за которые мы не вправе сердиться, чувствуя, что и мы не особенно щадили полицейски-литературную шваль III отделения , всех этих публичных мужчин, продающих красоту своего слога, всех этих камелий по тысяче р. с. в
месяц с пера и действит. статских репейников по триста р. с уха, — итак, после ряда ругательств в нашу пользу «Московские ведомости» приступают к своему служебному делу и прямо, явно, недвусмысленно доносят на то, что «Петербургские ведомости» (т. е. Валентин Корш) не горяч в патриотизме и мирволит полякам. Поступок этот необыкновенно много выигрывает от того обстоятельства, что В. Корш — личный враг Каткова, бывший издатель «Московских ведомостей», брат Е. Корша, бывшего соиздателя «Русского вестника». Упечь из личности своего противника в Потапницу — quel sort plus digue d’envie?66[66]
Думал ли Головнин, когда он защищал в Париже теорию подкупов (ругая взятки!) и восхищался проделками французских министров, какой он безнравственный почин сделал в России растлением журналистики? А потом эти господа примутся кричать, когда восторженный юноша, не отдавая себе порядком отчета, прирежет немца Коцебу; а потом жене пенсию, восклицания и притворное участие, когда невидимая рука казнит Минишевского .
А и этот донос на «Пет. вед.» имеет свои морали. Усобица в редакции «Русского вестника» памятна всем. Кто не оплакивал непреклонной Агари, бежавшей в бесплодные степи «Атенея», в то время как Леонтьев захватил с патриархом своим
144
все хозяйство и стал пасти стадо тучных баранов под кровом брачного ложа. Агарь не безупречно вела себя в степях своих, у нее родился там ребенок отчаяния и протеста, зараженный французской централизацией и благоговением к просветительной силе австрийского жандарма .
Пусть Измаилы попробуют теперь отечественного будочника… В те времена против них восстал вооруженный учебниками об английской конституции Катков — тот же Катков, который теперь ведет в будку В. Корша!
Tempora mutantur — было время, и не так-то отдаленное, когда тоже не другой Катков посетил нас в Лондоне, а теперь акт этот он называет позорным, «пилигримствованием к вольноотпущенным сумасшедшего дома».
Да это не донос ли уж? Вот что значит потереться на съезжей!
Нет, свои люди — сочтутся!
КАКОЕ ПРАВЛЕНИЕ В РОССИИ?
«Morning Post» вдруг, не говоря худого слова, объявляет, что правительство в России деспотическое.
Слышите, в России правительство деспотическое? Что за сумасшествие!
Так Павел I был деспот?
Так Николай I был деспот?
Так это и Александр II деспот? Ведь с тех пор, как начали забывать незабвенного, форма правления не изменилась.
Нет, эти якобинцы не понимают русского правительства, «и не понять тебе его», — как говаривал Н. Ф. Павлов«
Если Польша восстала, то это оттого, что мало воли дали русскому самодержавию, очень ограничили его свободными учреждениями. Если офицеров расстреливали — это не деспотизм, это Лидерс. Если держат в казематах, ссылают за слово, за мнение, без суда — на то есть закон, все по своду… том, статья — а не деспотизм. Ясно, что «Москов. вед.» не могли вынести такой афронт, несмотря на то что он напечатан английскими буквами, на английской бумаге в Англии. Справедливо говорит начальник «Москов. вед.», что он не станет говорить, «как больно русскому человеку слышать, что серьезный орган общественного мнения в Европе считает себя вправе называть наш образ правления деспотическим» .
А ведь если б орган Пальмерстона немного призадумался, он этой ошибки не сделал бы и не было бы «больно русскому человеку». Начальник «Москов. вед.» «тем себя прославил», что он по Гнейсту и по другим немцам проповедовал с школьным ожесточением английскую конституцию, английский суд, двукамерность, силу богатства, равенство перед голодом —
146
словом, все до английского пластыря и английской соли, а теперь он с еще большим ожесточением защищает правительство, вверившее ему его столь важный пост; из этого ясно, что правительство, защищаемое им, — парламентское, свободное, а не деспотическое. Или Пальмерстон не читал «Русского вестника», или не читает «Ведомостей»; из этой страшной альтернативы он не может выйти.
ПЕТЕРБУРГ
Несмотря на все патриотические демонстрации и адресы преданности, правительство чего- то боится. На днях здесь арестовали больше ста человек и разослали по разным губерниям — без суда, без следствия, административным порядком. Говорят, что из Вятки привезли сюда учителя семинарии Красовского, основавшего там публичную библиотеку. В Одессе закрыта книжная лавка Рудольфа. Здесь были опять разосланы тайно напечатанные прокламации67[67].
Мы прибавим к этому, что «Evening Star» 9 мая говорит о каком-то аресте офицера Лукина и студента, которого фамилии нет, в Пскове.
ОТВЕТЫ
Редакция «Колокола», по желанию К. А., извещает, что его письмо получено и что она удивляется, почему оно было послано. Подобными делами, может быть, интересуется посольство, консульство, полиция, но, конечно, не мы, это явная ошибка в адресе.
147
Письмо, полученное нами о телеграмме г. Титова и какой-то барыни, принявших на себя скромное название «Русской колонии в Штутгарте» и сообщивших императрице в Петербург интересную новость, что «русская колония поздравляет государыню с днем рождения государя», не особенно интересно. Телеграмма эта только доказывает, что г. Титов, несмотря на превосходную память, не забывающую дни рождения, вовсе не злопамятен и забыл утрату тех алых дней, когда он с доброшюрным Кавелиным воспитывали будущность России …
ИМЯ? — ИМЯ? — БОГА РАДИ, ИМЯ!
Английские журналы повторили из «Illustrated Times» о посягательстве на лондонскую журналистику агента петербургской полиции. «Несколько дней тому назад какой-то господин адресовался к нескольким известным сотрудникам уважаемых журналов, —говорит „III. Times”, — для помещения статей в защиту поведения России относительно Польши, намекая, что, в случае согласия, предложение это окажется выгодным для принявших его. Предложение было немедленно отвергнуто по крайней мере в двух случаях, известных мне, что, впрочем, можно было ожидать, зная эти личности или характер главных участников в лондонской прессе».
Эки баловники! И тут взяточками да головнинскими подкупами… Мало подсылать Хотинских и других подслушивать, мало «Московских ведомостей», нет, еще давай подкупать и английскую прессу. Жаль, право, что телесные наказания выводятся, — чем, кроме розог, уймешь их.
148
С. ПАДЛЕВСКИЙ
Мая 15 Сигизмунд Падлевский расстрелян царскими солдатами в Плоцке. Еще благородная, еще юная жертва со стороны Польши, еще преступленье с нашей стороны.
Давно ли он был в нашей среде, в числе тех шести, о которых мы говорили, полный надежд, полный отваги…
Прав был тот папа, который отвечал польским духовным, просившим у него мощей: «Разве вы забыли, что, где бы вы ни взяли горсть земли вашего отечества, вы берете мощи ваших мучеников?»
149
РОССИАДА
Россия, бранная царица!
Державин.
<1>

Постановка патриотизма и усердия в Петербурге. — Майор Карпов сечет майора. — Русские шайки по железной дороге и в Литве. — Генерал Ганецкий. — Убийства, разбои и битье женщины. —Постановка усердия и патриотизма в Москве. — Из Сибири.

Под этим херасковским названием мы будем сообщать нашим читателям новости об успехах разложения официальной, казарменной, канцелярской, императорской, гвардейской, армейской, немецкой, дворцовой, полицейской России.

Развитие ее дикого мяса и гангрены идет с быстротой, побеждающей все ожидания врагов и друзей. Никакого мамонтовского организма надолго не хватит при такой острой болезни.

Мы представим для начала «Россиады» выписки из полученных нами писем, не изменяя ничего и пропуская только подробности, которые было бы небезопасно печатать. Комментарий мы не прибавим никаких; всякое слово может только ослабить впечатление. Мы бесконечно благодарны нашим корреспондентам и просим еще и еще подробностей об интересном процессе, которым петербургское правительство переходит в какой-то лимбургский сыр.

Начнем с невинного дивертисмента преданности и усердия, поставленного князем Суворовым в день рождения государя.

Дело началось вот как: при дворе, как известно, постоянно пилят Суворова за его либерализм и за революционный дух петербургских жителей, которому он, по мнению строгоновской партии, не противудействует довольно усердно. Вот Суворов вместе, как говорят, с Долгоруким

выдумал в виде ответа демонстрацию. Он известил в официальной бумаге Анненкова, что дошли до него слухи о том, что народ готовится собраться 17 числа на Адмиралтейской площади и там, становясь па колени, поднести государю хлеб-соль, то что он считает своею обязанностью известить г. обер-полицмейстера, что он (т. е. генерал-губернатор), с своей стороны, никакого препятствия к подобному изъявлению народной преданности не видит. Дальнейшего хода дела почти и рассказывать нечего; Анненков, разумеется, смекнул, в чем дело: созвал всех частных и объявил им, что его светлость не видит никакой причины препятствовать выражению чувств петербургского населения. Частные объявили в свою очередь квартальным ту же самую радостную новость, а теперь (писано два дня до демонстрации) городовые и будочники сгоняют народ в частные дома; с них берут по полтиннику, а с более зажиточных и по рублю серебром на золотое блюдо, на котором будут подносить государю хлеб-соль.

О подлоге, совершенном с адресом петербургского дворянства, вы знаете, вероятно, уже давно и гораздо обстоятельнее, нежели я бы мог рассказать вам эту историю, и потому перехожу к предметам, более для меня известным68[68].

18 апреля. Вчерашняя демонстрация не удалась. С самого утра шел мелкий, проницательный дождик, какой, мне кажется, бывает только в Петербурге да в Лондоне, и успешно «остудил» вызванный г. обер-полицмейстером патриотический жар. Однако нельзя не похвалить стратегических способностей, выказанных им по поводу вчерашних верноподданных операций. Чтоб лучше сыграть «стремящиеся волны народа», все дворовые, которые в нынешнем случае должны были представлять роль «пейзанов», были разделены на три больших отряда и согнаны в собор Казанский и Исаакиевский и церковь Вознесения, что на Вознесенском проспекте. Только что царь, который выслушал молебен в Исаакиевском, тронулся оттуда, как дали знать в Казанский, и толпа сейчас же отправилась оттуда по Невскому к Зимнему дворцу, уменьшаясь однако значительно по дороге вследствие дождя, который стал накрапывать все сильнее. Вслед за государем бросилась тут же толпа из Исаакия и Вознесения, но пока народ (около 1000 чел.) не сошелся у дворцового крыльца, государь уже скрылся. Постоял-постоял народ в каком-то полумрачном раздумье и вполголоса стал разбирать вопрос: «Выйдет ли царь али нет?» — и решили, что царь рассердился, что так мало народу, и потому не выйдет. Между тем вышел какой-то камер-лакей, показал народу золотое блюдо, на котором старшины только что подносили внутри дворца хлеб-соль, и сейчас же ушел. Чрез полчаса или более народу стало надоедать, и мало-помалу он стал расходиться, сперва поодиночке, а потом и целыми кучками, вскоре разъехались и кареты и коляски, окружавшие александровскую колонну в надежде на какое-нибудь трогательное зрелище,

151

и на мокрой площади остались одни только часовые да два извозчика у угла Певческого