и его добровольцев в Неаполь 7 сентября Ю60 г., после победы над войсками неаполитанского короля Франциска II и освобождения Сицилии от гнета династии Бурбонов. Гарибальди был восторженно встречен жителями Неаполя.
В Капо ди Монте… — Королевская резиденция недалеко от Неаполя.
… добрые Бурбоны со кушали до 60 года. — Решением Венского конгресса 1815 г. в Королевство Обеих Сицилии была восстановлена власть Бурбонов (в лице короля Фердинанда I); в 1860 г. свергнута в результате национально-освободительной борьбы итальянцев.
Стр. 2 82. Каморристы… — члены тайной бандитской организации Каморры, шайки которой формировались главным образом из деклассированных элементов. Наиболее широкую сеть имело это общество в Неаполе, где в период реставрации Бурбонов каморристы использовались местной полицией в своих интересах.
…лег спать у ног своего короля и утром проснулся у ног Гарибальди. — Имеется в виду
вступление Гарибальди в Неаполь в сентябре 1860 г. (см. выше).
…испуганный король… — Франциск II.
Стр. 2 83. Озабоченный король Италии, мучимый, как Тантал, Венецией и Римом… — После присоединения Королевства Обеих Сицилии к Сардинскому королевству (Пьемонту) для завершения объединения страны необходимо было присоединить Венецию и Рим, что и стало главной заботой Виктора-Эммануила II.
См. ««Былое и думы». — Об отношении княгини М. А. Хованской к Н. А. Захарьиной Герцен рассказал в гл. XX «Былого и дум». (см. т. VIII наст. изд., стр. 320).
Розина ~ вышла замуж за Бартоло… — Неаполь и Пьемонт Герцен называет именами
персонажей из «Севильского цирюльника» Бомарше.
Стр. 2 84. …лошади, подаренные Николаем своему другу Фердинанду II… —Имеются в виду две скульптуры П. К. Клодта, изображающие укротителя коня (подобные выполненным Клодтом для Аничкова моста в Петербурге), которые были подарены Николаем I Фердинанду II и установлены в Неаполе при входе в дворцовый сад на улице Сан-Карло.
Стр. 2 85. …frutti di mare… — Устрицы, мидии и другие съедобные моллюски (букв, от итал. — «плоды моря»).
Бедный Лазарь! — Название «лаццарони» произошло от имени библейского Лазаря.
Стр. 286. Я очень недавно испытал, как страшно больно стоять у могилы и знать, что нет того света ! — Герцен вспоминает свое посещение в Ницце могилы жены — Н. А. Герцен. В дневниковой записи 24 сентября 1863 г. Герцен рассказал о волновавших его у могилы чувствах: «… я, 12 лет спустя, в первый раз снова пришел поклониться могиле… Я недоволен был собою на кладбище … холодна земля, холодны камни… Я тут только заметил, как больно действует отсутствие памятника; без образа, знака, начерченного слова, словом, материального знака, человек расплывается» (о посещении Герценом могилы Н. А. Герцен см. также в «Былом и думах» — т. X наст. изд., стр. 314).
365
Стр. 2 8 7…. как. Лаура в «Дон-Жуане» о том, что в Париже холодно. — Имеются в виду слова Лауры в «Каменном госте» А. С. Пушкина о Париже, где
Быть может небо тучами покрыто,
Холодный дождь идет и ветер дует.
А нам какое дело?.
<Г. С. БАТЕНЬКОВ>
Печатается по тексту К, л. 175 от 15 декабря 1863 г., стр. 1437, где было опубликовано впервые, без заглавия и подписи. Заглавие взято из ОК. Этой заметкой открывается лист «Колокола». Автограф неизвестен.
Авторство Герцена в отношении настоящего извещения, написанного от имени издателей «Колокола», определяется тем, что именно он писал в «Колоколе» некрологи на смерть декабристов (см. «Кончина И. Д. Якушкина» — т. XIII, «Кончина Пущина» — т IV, «Кончина Басаргина» — т. XV, «П. Р. Цебриков» — т. XVI и т. д.). При этом Герцен постоянно называл декабристов «старцами». Так в заметке «Кончина Пущина» он писал: «Все касающееся до великой, передовой фаланги наших вождей, наших героических старцев, должно быть отмечено у нас» (т. XIV наст. изд., стр. 126). В некрологе И. Д. Якушкина Герцен писал о его возвращении из сибирской ссылки «еще бодрым старцем» (т. XIII наст. изд., стр. 71), а в заметке «Кончина Басаргина» сообщал: «Еще один из наших старцев сошел в могилу» (т. XV, стр. 85).
Декабрист Г. С. Батеньков умер в начале ноября 1863 г., на семьдесят первом году жизни. Осужденный за участие в разработке планов декабрьского переворота, подполковник Батеньков провел двадцать лет (с 1826 по 1846 г.) в одиночном заключении, сначала в Роченсальмской крепости, в Финляндии, затем в Алсксеевском равелине Петропавловской крепости. После заточения он отбывал десятилетнюю ссылку в Сибири, в Томске. Лишь по амнистии 1856 г. ему было разрешено вернуться в европейскую Россию. Последние годы жизни он провел в Калуге.
В «Листке», № 16 от 22 декабря 1863 г., была помещена статья П. В. Долгорукова «Гавриил Степанович Батеньков; некрологический очерк».
В ВЕЧНОСТЬ ГРЯДУЩЕМУ 1863 ГОДУ
Печатается но тексту К, л. 175 от 15 декабря 1863 г., стр. 1437 — 1439, где опубликовало впервые, с подписью: И — р. Автограф неизвестен.
Настоящая статья, как и написанное несколькими днями позже, 21 ноября 1863 г., «Письмо к Гарибальди» (см. т. XVIII наст. изд.), была посвящена итоговой характеристике основных политических событий 1863 года, в частности польского восстания, анализу отношения к нему буржуазных правительств и различных идейных группировок в России, а также определению ближайших перспектив социального развития страны, ее революционно-освободительного движения.
На общность темы и главной мысли этих статен указывает сам Герцен в письме к Н. А. Тучковой-Огаревой от 25 ноября 1863 г.: «Письмо мое к Гарибальди начерно готово. Оно вроде моей последней статьи, но для иностранцев. Для меня впереди становится светлее: для нас ничего не прошло — ерриг si muove <„И все-таки вертится!" —слова Галилея>».
Оглядываясь на пройденный год, трагический для дела польской и русской освободительной борьбы, Герцен отдает должное справедливости
и величию неравной битвы польских революционеров с царизмом и подчеркивает свою неизменную солидарность с «польским делом» — частью борьбы за демократическую Россию. По, не ограничиваясь этим, в итоговой статье года он считает необходимым вновь четко и полно очертить позицию «Колокола» в отношении польского восстания в период его подготовки и проведения.
Русская реакционная печать, используя клеветнические измышления польских шляхетских националистов, обвиняла Герцена и подстрекательстве поляков к восстанию. При этом редакторам «Колокола» (Катков называет их, объединяя с М. А. Бакуниным, «лондонским триумвиратом») приписывались высказывания, которые делались Бакуниным, действительно занимавшим авантюристическую позицию в тактических и программных вопросах, связанных с польским восстанием (см. письма его к польским эмигрантам И. Амборскому от 12 октября и Коссиловскому от 20 — 21 октября 1862 г. — «Летописи марксизма», 1927, № 4, стр. 77 — 78 и 1928. № 5, стр. 59 — 60). В речи на банкете в Стокгольме 28 мая 1863 г. Бакунин заявил:«В России теперь образовалось обширное патриотическое общество, — консервативное, либеральное и демократическое вместе. Оно носит имя ..»Земля и воля”<...> Оно обнимает все классы общества русского, всех сочувствующих русских, каково бы ни было их имущество и положение: генералы и офицеры в массе, высшие и низшие чиновники, помещики, купцы, священники, сыновья священников и крестьяне и миллионы сектантов раскольников…» (Л XVI, стр. 495).
Еще до начала польского восстания, а также во время его, Герцен и Огарев резко критиковали эти безответственные выступления Бакунина. «Ты затем и хочешь вредной попытки, потому что она тебе дает занятие, хотя бы и вредила делу, — писал ему Огарев 31 октября 1862 г.— Если ты ищешь себе занятия, хотя бы по дороге погибла надолго русская свобода и рост внутренней организации народа, — я враг тебе» («Письма М. А. Бакунина к А. И. Герцену и Н. П. Огареву», Женева, 1896, стр. 88). См. также письма к Бакунину Герцена от 1 сентября и Огарева от 12 сентября 1863 г. (там же, стр. 147 — 150), а также в «Былом и думах» главу «М. Бакунин и польское дело» (т. XI наст. изд.).
12 ноября 1863 г., в ответ на просьбу Огарева выступить с печатным опровержением инсинуаций Каткова о «подстрекательстве», Герцен писал: «О Каткове подумаю. Не лучше ли просто написать, что это ложь, т. е. Огарев и Герцен объявляют? Но как же Бакунин скажет, что это ложь, когда он все то же говорил, и даже в Стокгольмской речи?» В своем статье Герцен поэтому открыто отделяет позицию редакции «Колокола» от взглядов Бакунина (об этом см. также письмо Герцена к Н. П. и П. А. Огаревым от 1 декабря 1863 г.).
Еще в сентябре 1862 г. Герцен, видя единственный путь к успеху польского восстания в объединении усилий польских и русских революционеров, предостерегал представителей Центрального национального комитета от преждевременного выступления (см. «Былое и думы», т. XI наст.изд., стр. 368 — 372). В статье «Русским офицерам в Польше» он писал 10 октября 1862 г., что «на Руси сию минуту вряд ли может быть восстание» (т. XVI наст. изд., стр. 255). Решительные доводы против немедленного восстания приводил он также в письме к
И. Цверцякевичу 22 октября 1863 г., уже после объявления рекрутского набора (см. также в наст. томе статью «Resurrexit !» и комментарий к ней).
Столь же важным было для Герцена напомнить в статье выдвинутые им во время переговоров в Лондоне в сентябре 1862 г. программные условия русско-польского революционного союза о «земле крестьянам и воле областям», принятые тогда представителями Центрального национального комитета (см. письмо комитета к издателям «Колокола» — К, л. 146 от 1 октября 1862 г.).
467
Теперь Герцен с горечью отмечает, что шляхетско-националистические «предрассудки» взяли верх в руководстве восстанием, лишив его поддержки народных масс западных губерний и самой Польши, и это способствовало его поражению (о саботировании «белыми» даже того умеренного решения крестьянского вопроса, которое содержалось в первых актах временного Национального правительства, см. комментарий к стр. 232). То сложное положение, в котором оказались в этих обстоятельствах русские революционеры, поддерживавшие польскую революцию, обрисовано в письме Герцена к М. А. Бакунину от 1 сентября 1863 г.; «… польское дело <...> — не наше дело, хотя и правое относительно, — наш принцип социальный» (см. также его письмо к Е. В. Салиас от 24 декабря 1863 г.).
Несмотря на понимание неизбежности поражения польского восстания и на «заторможенность» работы революционных организаций в России, наступившую в результате разгула реакции, статья Герцена проникнута верой в «будущность нарождающейся России». Видя в стремлении русского крестьянства к освобождению с землей «почву, на которой разовьется новый государственный строй», Герцен вновь развивает в статье положения утопической теории общинного социализма. Эту проповедь он обращает к разночинно¬демократической молодежи, признавая в ней теперь единственно действенную силу освободительного движения (см. также в наст. томе статью «1831 — 1863»). Отмечая, что оно лишь выиграло, освободившись от либеральной «мертвечины», Герцен обращается к этому «новому кряжу» бойцов,
