готовить пропагандистов, которые пошли бы в народ. Он подчеркивал, что письмо выражает коллективное мнение участников съезда, их общую платформу.

Герцен не был согласен с этой платформой. Он полагал, что из-за границы невозможно руководить революционным движением в России. К тому же он не считал «молодую эмиграцию» серьезной политической силой. Свои взгляды он отчетливо изложил в черновике ответного письма к представителям «молодой эмиграции» от 25 декабря 1864 г. Считая целесообразным превращение «Колокола» в орган всех русских революционных групп, он оговаривался: «но только никак не эмиграции, составляющей случайность и временную нужду». «Деятельность пропаганды в действии — должна быть дома, в России», — подчеркивал он. Соглашаясь на перенесение издания «Колокола» в Женеву, Герцен настаивал, однако, на сохранении за ним и Огаревым руководящей роли в редакции. «Молодой эмиграции» предлагалось сотрудничество: «давайте ваши труды, труды общих друзей, устройте корреспонденции, устройте сбыт <...> Действительное дело сводится на пропаганду, сношения и фонды. Укажите сношения, сделайте их на практике, соберите фонды <...> Делайте, и «Колокол» станет органом силы и групп». Подозревая, что «молодая эмиграция» стремится завладеть «бахметьевским фондом» ( «Былое и думы», т. XI наст. изд., стр. 344 — 350; ср. публикацию Н. П. Анциферова «Письмо П. А. Бахметьева Герцену» — ЛН, т. 41 — 42,

стр. 526 — 528), Герцен подчеркивал свое нежелание предоставить эти деньги в ее

распоряжение.

609

Сущность разногласий Герцена и «молодой эмиграции» очень точно сформулировал впоследствии Л. И. Мечников. «Молодая эмиграция» требовала, «чтобы редакция газеты зависела от целой корпорации эмигрантов, которой должен был быть передан и фонд Бахметьева, и еще сумма, обеспечивающая „Колокол». Герцен, основываясь, главным образом, на том, что „Колокол» есть литературное дело, а из молодых эмигрантов шало кто доказал свои способности к литературе, не соглашался выпустить редакцию „Колокола» из своих рук, хотя обещал печатать подходящие писания эмигрантов <...> и допустить постоянных сотрудников газеты в совет редакции, но не соглашался передать газету и фонды в руки корпорации, не представляющей никаких гарантий своей умелости и прочности» (см. «Письма М. А. Бакунина к А. И. Герцену и Н. П. Огареву» Женева, 1896, стр. 530 — 531).

Отрицательно оценивал Герцен и личные качества «молодых эмигрантов». В письме Огареву от 2 января 1865 г. он именовал их «праздными интриганами». 4 января 1865 г. Герцен писал Огареву про «молодую эмиграцию»: «Помощи по типографии и пр. от них ждать нечего <...> Мне с ними ужасно скучно, — все так узко, ячно, лично и ни одного интереса, ни научного, ни в самом деле политического: никто ничему не учится, ничего не читает. Утин хуже других по безграничному самолюбию». В других письмах он насмешливо именует «молодых эмигрантов» «утятами», а политическую линию «молодой эмиграции» характеризует как «мелкую оппозицию и желание захватить в свои руки „Колокол» и деньги Бахметьева <...> Им хочется играть роль, и они хотят нас употребить пьедесталом» (письмо Огареву от 8 января).

Со своей стороны, «молодые эмигранты» не в состоянии были понять истинное значение деятельности Герцена.

В статье «1865» Герцен решительно отверг тактическую платформу, планы и предложения «молодой эмиграции», подчеркнув, что «Колокол» будет придерживаться прежней программы. Герцен определенно заявил, что считает невозможным, будучи за границей, участвовать в практической революционной работе в России. Это дело тех, кто находится на родине. Задача же «Колокола» — «слово, совет, анализ, обличение, теория». Естественно, что при такой разнице взглядов Герцен и «молодая эмиграция» не могли прийти к соглашению на женевском съезде. Огарев, в большей мере, чем Герцен, склонный к уступкам «молодой эмиграции», на этот раз солидаризовался с Герценом и поставил свою подпись под статьей «1865». После женевского съезда и опубликования этой статьи разногласия между Герценом и «молодой эмиграцией» усилились еще более. Подробнее о женевском съезде и взаимоотношениях Герцена с «молодой эмиграцией» см. в статьях и публикациях Б. П. Козьмина: «Герцен, Огарев и „молодая эмиграция»», ЛН, т. 41 — 42, стр. 1 — 42; письма Герцена представителям «молодой эмиграции», ЛН, т. 61, стр. 271 — 278; «Н. И. Утин — Герцену и Огареву», ЛН, т. 62, стр. 607 — 690.

П. Ж. ПРУДОН

Печатается по тексту К, л. 194 от 1 февраля 1865 г., стр. 1596, где опубликовано впервые, с подписью: И — р. Автограф неизвестен.

Некролог Прудона в «Колоколе» явился, вместе с XLI главой пятой части «Былого и дум» (см. т. X наст. изд., стр. 183 — 212, 451 и 479 — 487), итоговой оценкой Герценом литературной и общественной деятельности выдающегося французского мыслителя и публициста.

Интерес к сочинениям П. Ж. Прудона возник у Герцена еще в начале сороковых годов. В произведениях Прудона Герцена привлекала

610

прежде всего едкая и остроумная критика капиталистической Европы. 18 февраля 1843 г., отмечая в дневнике случаи самоубийства французских рабочих, вызванные ужасающей нищетой, Герцен записал: «Подобные анекдоты оправдывают злобный характер Прудоновых брошюр» (т. II наст. изд., стр. 267).

В 1848 г. в Париже у М. А. Бакунина Герцен лично познакомился с Прудоном. Вскоре между ними установились дружеские отношения. В газете Прудона «La Voix du Peuple», основанной при материальной поддержке Герцена (см. т. X наст. изд., стр. 183 — 196), были опубликованы в 1849 — 1850 гг. его статьи: «La Russie», «Lettre d’un Russe à Mazzini», «Donoso Cortès».

После поражения революции 1848 г. Герцену и Прудону казалось (хотя и совершенно ошибочно), что их взгляды очень близки. В 1850 г. в Брюсселе вышла книга Прудона «Les confessions d’un révolutionnaire где высказывался скептически-отрицательный взгляд на революцию 1848 г. и ее участников. Прудон доказывал, что главное — социальный переворот, вопрос же о политических формах не имеет значения. В письме к Герцену от 15 сентября 1850 г. Прудон полностью соглашался с тезисами книги «С того берега»: «Я очень рад, что встретился с рами на одном или на одинаковом труде, я тоже написал нечто вроде философии революции под заглавием „Исповедь революционера»» (т. X наст. изд., стр. 193).

Герцен, разочаровавшийся в революции 1848 г., сочувственно отнесся ко многим из высказываний Прудона. В «Письмах из Франции и Италии», «С того берега» Герцеп не раз отзывался о Прудоне с подчеркнутым уважением. Возмущаясь «окостенением мысли» многих участников революции, их рутинерством, Герцен делал исключение для Прудона. «Вы одни являетесь автономным мыслителем революции, — писал Герцен Прудону в июле 1855 г., — у большинства остальных готовая, законченная, безусловная система идей. Они — что протестантские священники, которым позволено рассуждать до некоторого таможенного шлагбаума в богословии: достигнув его, они принуждены жевать жвачку в виде бесконечных вариаций на старые темы…».

После поражения резолюции 1848 г., стремясь осмыслить ее опыт, Герцен пришел к выводу об ошибочности многих теоретических положений, лежавших в основе стратегии и тактики лидеров буржуазной демократии. Предложение Прудона — «будем беспощадно сражаться против предрассудков, хотя бы мы их и встретили у наших единомышленников», слова «не следует ли прежде, чем нападать на деспотизм притеснителей, напасть на деспотизм (теоретический) освободителей?» (P. J. Р roud^ n. Correspondance, v. 6, Paris, 1875, p. 219 — 220, письмо к Герцену от 23 июля 1855 г.) встретили полное сочувствие со стороны Герцена (письмо Прудону от конца июля 1855 г.).

Импонировала Герцену и прудонодская критика бонапартизма. Правда, отношение Прудона к Луи Наполеону Герцен представлял себе односторонне. Он не видел, что игнорирование различия форм государства приводило подчас Прудона к заигрыванию с правительством Второй империи. Герцен обращал внимание лишь на критику им «император французов» (см. т. X наст. изд., стр. 194 — 195). Особенно понравилась Герцену статья «Vive l’Empereur!», опубликованная в «La Voix du Peuple» 5 февраля 1850 г. и содержащая резкую и саркастическую критику Луи Наполеона.

Во время Крымской войны Прудон высказал пожелание поражения Франции, что могло бы, по его мнению, привести к падению Второй империи («Correspondance», v. 6, p. 105 — 108, письмо Морису от 3 января 1855 г.). Он утверждал, что «военный деспотизм представляет собою вовсе не царь, а император французов <...> Пускай погибнет родина, а человечество будет спасено» (там же, р. 155, письмо Ш. Эдмону от 5 апреля

611

1855 г.). Прудон возмущался бонапартистскими иллюзиями, разговорами о «демократическом бонапартизме». Наполеон III — «изменник и выродок» (там же). Со всем этим Герцен был солидарен. К тому же ему казалось, qio произведения Прудона подтверждают его собственную мысль о загнивании цивилизации Западной Европы.

Наконец, в истории несостоявшейся дуэли Герцена с Гервегом Прудон решительно встал на сторону Герцена, и это еще больше сблизило их (см. письмо Прудону от 6 сентября 1852 г.).

В 1855 г. Прудон выступил с утверждением, что свобода придет в Европу с Востока, из России. Герцен, в ответ на письмо об этом Прудона, счел нужным изложить вкратце свою теорию «русского социализма» (письмо к Прудону от конца июля 1855 г.). В статье «Западные книги» Герцен отнес Прудона к числу «передовых мыслителей» (т. XIII наст. изд., стр. 94). 23 марта 1860 г. Герцен писал Прудону: «Вас любят и почитают в России. Вашими врагами в России являются экономисты <...>, либералы оттенка Ламартина — Одиллона Барро, но быть предметом ненависти этих кретинов — большое удовольствие». Прудон отвечал тем же. В письме от 15 марта 1860 г. он высоко оценивал деятельность Герцена «Что значит царствование такого медведя, как Николай, в сравнении с вашей пропагандой?» («Correspondance», v. 9, p. 347).

Начиная издание «Полярной звезды», Герцен предложил Прудону сотрудничать в ней. Прудон в принципе согласился, о чем Герцен сообщил в заметке «К нашим» (т. XII наст. изд., стр. 297). 15 марта 1860 г. Прудон предложил Герцену обмениваться произведениями для публикации в «Колоколе» и «Набате». В письме от 23 марта 1860 г. Герцен положительно откликнулся на это предложение. В 71-м листе «Колокола» сообщалось о выходе в свет книги Прудона «De la Justice dans la révolution et dans l’église» (Bruxelles, 1860), хотя Герцен и не был согласен с основным направлением этой книги.

Некоторое охлаждение между Герценом и Прудоном произошло в 1861 — 1864 гг. в связи с отрицательным отношением Прудона к польскому восстанию, объединению Италии и пренебрежительным отношением к национальному вопросу вообще. В своих письмах Прудон резко отзывался о Гарибальди, Маццини, Кошуте, деятелях польской эмиграции. В 1863 г. вышла брошюра Прудона «Si les traités de 1815 ont cessé d’exister? Actes du futur congrès» (Paris), в которой проводилась мысль о том, что принцип национальностей в XIX веке — реакционен, отвлекает от решения актуальных социальных проблем.

Герцен не мог согласиться с подобными взглядами. В 1861 г. между ним и Прудоном разгорелась полемика в письмах. От выступления в печати Герцен долго