Герцена.

«Свой наказанный принц» начинает в «Колоколе» серию заметок о романической истории герцога Евгения Лейхтенбергского, племянника царя, пострадавшего от гнева матери — вел. кн. Марии, которая осуществляла свой надзор над сыном с помощью прусской и русской полиций.

По этому поводу шеф жандармов кн. Долгоруков писал 1 мая 1865 г. министру внутренних дел Валуеву: «Промах кн. Евгения постыден и, по-моему, требует серьезного наказания. Он уже должен быть в России. Но что меня огорчает, это то, что ему открыли дверь. Необходимо было бы не стесняться с виновным, но мнение это не будет поддержано» (Л XVIII, стр. 146). По соглашению с союзной прусской полицией князь Романовский был из Пруссии отправлен в Россию (см. об этом далее в наст. томе заметки «Графиня Строгонова, строгий прусский генерал-адъютант, услужливый король и влюбленный принц» и «Герцог Евгений Лейхтенбергский»).

Н. СЕРНО-СОЛОВЬЕВИЧ, П. ВЕТОШНИКОВ, Н. ВЛАДИМИРОВ

Печатается по тексту К, л. 199 от 1 июля 1865 г., стр. 1636, где опубликовано впервые, в отделе «Смесь», без подписи. В OK озаглавлено: «Н. Серно-Соловьевич и пр.». Автограф неизвестен.

Заметка носит редакционный характер. Составителем л. 199 был Герцен. 5 июня 1865 г. Огарев писал Герцену, что он «с этим „Колоколом» <198-м листом, вышедшим 15 июня> не уверен, а с будущим совершенно не знает, как сладить». Далее Огарев повторил го, что он не раз

642

писал Герцену: «Я в твой такт для издания „Колокола» и пр. имею полную веру, а в свой такт — ни на копейку. Я могу писать по известным вопросам, и мог бы писать гораздо лучше, если б это не в журнальной, а просто в диссертационной форме. Что ж я буду один делать?» (ЛН, т. 39 — 40, стр. 405 — 406). Герцен не заставил себя ждать. В «Смеси» 198-го листа были помещены три его заметки, а уже 15 июня он писал Огареву из Буасьера: «„Колокол” готов и полон (т. е. новый, 1 июля), может выйти 22 или 23».

Обещание возвратиться к делу Серно-Соловьевича Герцен исполнил в следующем листе, в передовой статье, подписанной им: И — р.

В издании М. К. Лемке отнесено к разряду Dubia (Л XVIII, 157).

В тексте и заглавии статьи нами исправлена опечатка: Н. Владимиров вместо неверного И. Владимиров (речь идет о Николае Михайловиче Владимирове, осужденном за провоз из Лондона запрещенных изданий).

ЧТО ГОРОД, ТО НОРОВ

Печатается по тексту К, л. 199 от 1 июля 1865 г., стр. 1636, где опубликовано впервые, в отделе «Смесь», без подписи. Автограф неизвестен.

Авторство Герцена определяется тематикой заметки: продолжающиеся казни в Польше, жестокость царя Александра II. Используя материал, приведенный в заметке «Что город, то норов», Герцен писал в следующем листе К в статье «Дело Серно-Соловьевича»: «Огорченного государя хотели оставить в подозрении, что он смягчил участь приговоренных, но е. в. заговелся на трех разбойниках которых великий князь заставил разыграть ролю повешенных». Характерен для публицистических приемов Герцена и саркастический заключительный вопрос: «Неужели для царского дома, и после смерти, разбойники ближе к душе, чем повстанцы?» Об участии Герцена в составлении 199-го листа «Колокола» см. выше, в комментарии к заметке «Н. Серно-Соловьевич, П. Ветошников, Н. Владимиров».

В издании М. К. Лемке отнесено к разряду Dubia (Л XVIII, 157)

Стр. 391. В газете «Кавказ» пишут ~ обряд повешения трех преступников. — Далее дословно воспроизводится цитата из корреспонденции «Помилование», напечатанной в тифлисской газете «Кавказ» 6(18) мая 1865 г. Слова «обряд повешения», подчеркнутые Герценом, заимствованы им из этой корреспонденции, написанной в официозно¬патетическом стиле.

… мы читаем в русских газетах, что в местечке Соколове 11 мая были повешены ксендз Бржоско и Вильчинский. — В начале апреля 1865 г. были захвачены в плен командир одного из последних польских отрядов ксендз Бржоско и его помощник Вильчинский. Русские реакционные газеты приветствовали разгром отряда Бржоско как победу русского оружия (см. «Последний из повстанцев» — «Московские ведомости», № 89 от 27 апреля 1865 г.). Бржоско и Вильчинский по приговору военного суда были казнены 11 мая 1865 г. (см. «Московские ведомости», № 108 от 20 мая 1865 г.).

ГРАФИНЯ СТРОГОНОВА, СТРОГИЙ ПРУССКИЙ ГЕНЕРАЛ-АДЪЮТАНТ, УСЛУЖЛИВЫЙ

КОРОЛЬ И ВЛЮБЛЕННЫЙ ПРИНЦ

Печатается по тексту К, л. 199 от 1 июля 1865 г., стр. 1636, где опубликовано впервые, в отделе. «Смесь», без подписи. Автограф неизвестен.

Авторство Герцена определяется редакционным характером заметки, подчеркнутым употреблением первого лица в единственном числе («Магдебург, думаю я, т. е. не я, а немец «Национ. газеты”»), которое в редакционных статьях «Колокола» позволял себе один Герцен. В пользу принадлежности заметки Герцену свидетельствуют также особенности ее тематики и стиля.

Включено в издание М. К. Лемке (Л XVIII, 158 — 159).

Стр. 392. … Но на беду у нас, как у Ноздрева, и по эту сторону границы Россия и по mу Россия и та же полиция. — В «Мертвых душах» Ноздрев говорит Чичикову о своих владениях: «Вот граница!… все, что ни видишь по эту сторону, все это мое, и даже по ту сторону, весь этот лес, который вон синеет, и все, что за лесом, все это мое» (Н. В. Гоголь. Мертвые души, т. I, гл. IV).

… Русский народный смысл ~ известная пословица. — По-видимому, речь идет о пословице: «В животе и в смерти царь не волен».

Стр. 393. … граф Амурский ~ Почему выбор пал на Буткова — этого мы не внаем. — Генерал- губернатор Восточной Сибири H. H. Муравьев получил титул графа Амурского за расширение границ Российской империи до реки Амур. Каламбур Герцена построен на французском значении слова amour — любовь. Об амурных похождениях государственного секретаря В. П. Буткова в обществе ходило множество анекдотов.

О НАРОДНОЙ ЛЕТОПИСИ (ПОПРАВКА)

Печатается по тексту К, л. 199 от 1 июля 1865 г., стр. 1636, где опубликовано впервые, в отделе «Смесь», без подписи. В OK озаглавлено: «Народная летопись». Автограф неизвестен.

Авторство Герцена определяется на основании связи этой «поправки» с заметкой «Народная летопись», напечатанной в л. 197 «Колокола» (см. наст. том). Редакционный характер заметки, при учете того факта, что Герцен составлял «Смесь» л. 199 (см. комментарий к заметке «Н. Серно-Соловьевич, П. Ветошников, Н. Владимиров»), подтверждает авторство Герцена. Министр внутренних дел Валуев был предметом постоянных обличений Герцена.

В издании М. К. Лемке отнесено к разряду Dubia (Л XVIII, 159).

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА

Печатается по тексту К, л. 199 от 1 июля 1865 г., стр. 1636, где опубликовано впервые, в отделе «Смесь», без подписи. Автограф неизвестен.

Авторство Герцена определяется тематикой заметки, сообщающей о разрешении курить на улицах Петербурга, что ранее не дозволялось (ср. неоднократные шутки Герцена об этом в заметках 1858 — 1861 гг.; подборку цитат на эту тему см. в т. XV, стр. 361 — 362). Каламбур об «общественных слугах, называемых частными приставами», совершенно в духе Герцена (ср. в статье 1858 г. «Еще и еще раз»: «До частных дел мы не касаемся никогда, а если говорили о

Мине Ивановне (Бурковой), то это не частное, а публичное дело» и в фельетоне 1867 г. «Антракт и horsd’revre»: «… частный дом, так называемый потому, что он общий

полицейский»).

644

ДЕЛО СЕРНО-СОЛОВЬЕВИЧА

Печатается по тексту К, л. 200 от 15 июля 1865 г., стр. 1637 — 1638, где Опубликовано впервые, с подписью: И — р. Этой статьей открывается лист К. Автограф неизвестен.

Николай Александрович Серно-Соловьевич, один из создателей и руководителей «Земли и воли», был арестован в тот же день, что и Чернышевский, — 7 июля 1862 г. в связи с письмами к нему Герцена, Огарева и В. И. Кельсиева, захваченными при аресте у П. А. Ветошникова (см. в наст. томе комментарии к примечанию Герцена при публикации «Дела Н. Г. Чернышевского»). Арестованный был заключение Петропавловскую крепость.

Герцен очень болезненно реагировал на полученное им известие об аресте Н. А. Серно- Соловьевича и Чернышевского (см. заметку «Хроника террора» в т. XVI наст. изд.). Тогда же в письме к Е. Салиас де Турнемир Герцен писал: «Страшно больно, что С<ерно>-С<оловьевича>, Чер<нышевекого> и других взяли. Это у нас не закрывшаяся рана на сердце» (письмо от 21 августа 1862 г.).

Н. А. Серно-Соловьевич явился центральной фигурой в «процессе 32-х», обвиняемых в сношениях с «лондонскими пропагандистами». В. И. Касаткин в письме к Герцену от 15 ноября 1862 г. сообщал: «Из России вести мрачнее и мрачнее. В прошлом месяце брали дворника и прислугу. дома С<ерно>-С<оловьевича>для расспросов <...> Первый допрос Серно- Соловьевича был в конце прошлого месяца. Он бодр духом и спокоен до-нельзя; судя по его письмам из крепости, для обвинения его и Чернышевского велено составить выдержки из их печатных произведений. Верно уже и компилятора искусника подберут» (ЛН, т. 41 — 42, стр. 53 — 54).

26 декабря 1863 г., в письме к брату Н. А. Серно-Соловьевевича Александру Герцен писал: «Мы знаем о вашем брате и о Чернышевском, лишь бы физические силы выдержали». Огарев в этом же письме сделал приписку: «Пишите, что знаете о брате. Он не выходит у меня из памяти, я его бесконечно люблю» (ЛН, т. 67, стр. 744).

Н. А. Серно-Соловьевич вел себя на следствии исключительно стойко и с большим достоинством (см. Мих. Лемке. Очерки освободительного движения «шестидесятых годов», стр. 105 — 106), В двух «Прошениях» да имя Александра И, написанных 12 и 26 января 1864 г., Н. А. Серно-Соловьевич высказывает смелые суждения, которые ничего общего не имели с какими-либо просьбами о снисхождении, к чему, казалось бы, обязывал автора характер его обращения. «В мою недолгую, но не бедную деятельностью жизнь, — писал Н. А. Серно- Соловьевич, — руководящими началами всех моих действий были: любовь к отечеству и прочие нравственные правила» (там же, стр. 185).Чрезвычайно показательны высказывания арестованного о личных связях с редакторами «Колокола» и его симпатиях к ним. «С Герценом и Огаревым, — писал Н. А. Серно-Соловьевич, — я познакомился в Лондоне <...> Личное знакомство представило мне Герцена и Огарева в новом свете. Я увидел, что это не увлекающиеся люди и не фанатики. Их мнения выработаны раямышлением, изучением и жизнью; такого рода мнения всегда добросовестны» (там же, стр. 189). На вопрос следственных органов, почему он не донес о желании Кельсиева распространить свои произведения в России, Н. А. Серно-Соловьевич отвечал: «Мои обязанности верноподданного определяются положительным законом и совестью. Там, где их требования расходятся, где приходится поступаться ими против закона или против совести, я всегда действую по внутреннему убеждению. Извещать правительство о мыслях, высказанных у меня в доме моим гостем, я считаю противным своей совести» (там же, стр. 209). Таков был на следствии этот «последний, — по определению