газета» от 4 февраля пишет, что государь на верноподданнических адресах, присланных ему Муравьевым от августовских жителей, написал: «Согласен, но о соединении с империей и речи быть не может». Тут все непонятно и курьезно. Во-первых, с чем государь согласен? Несчастные жители поя прессом пищат: «Любим тебя сердечно, присоедини к России»! Но государь переходит со стороны Каткова на сторону Польши и не хочет присоединять их. В чем же он согласен (emverstan den) — в том, что его стоит любить сердечно?.. Этого даже своей жене никто не говорит, не только чужой провинции.
НОВОСТИ ЗАГРАНИЧНЫЕ,
ВОЗВРАЩАЮЩИЕСЯ ИЗ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ЖУРНАЛОВ
И КНЯЗЬ П. И. ШАЛИКОВ, ВОЗВРАТИВШИЙСЯ
ИЗ МЕРТВЫХ, МЕЖДУ ТЕМЗОЙ И НЕВОЙ
С принцем «уэльским» случилось в 4 № «Север. пчелы» престранное обстоятельство: ему родился сын. Неправда ли, как жаль, что ему прежде умер отец, а то, чай, как бы старик обрадовался!
57
Рядом с этим необыкновенным рождением кому-нибудь «Север. пчеле» воскрес князь П. И. Шаликов, забытый новым поколением, но потешавший нашу юность. Отчего он не воскрес «Московским ведомостям» hochverschwägert, про то знает Д. Юм (а впрочем, старик был смешон, но доносов не писал). Мы с восторгом читали статью покойника с Темзы на Неву. Все сохранилось: язык 1800 года, блудливая сентиментальность, булгаринский юмор, точно читаешь «Вестник Европы», «Мои безделки» и пр. Статьи эти сделали бы честь не только самому покойнику, но Пимену Арапову и Дмитрию-Пименову, автору «Рассуждения о красоте и прелести женщин», Москва, 1818.
Я совсем было не хотел (говорит redivivus17[17]) останавливаться в Париже. Бесконечную столицу Франции, чтобы сказать о ней несколько слов, надобно осматривать не дни, а недели и месяцы. Не сказать же о ней ничего я мог совсем не останавливаясь в ней. Но, будучи остановлен в ней на день судьбою и разногласицей парижских часов, решаюсь пуститься на сбор впечатлений сегодня утром.
В 5 часов вечера дождливого дня покойный князь умел изящно изучить такой предмет, которого нашему брату не изучить не только в несколько дней, но и в несколько ночей:
Два замечания невольно просятся вперед других: Париж красивее Лондона в лавках; Лондон красивее Парижа в лицах. Парижу далеко тягаться с Лондоном по красоте жителей. Английская аристократия пользуется всемирною славою, как рассадник великолепных экземпляров человечества, но аристократия всех больших городов глядит довольно недурно. Оставим ее в стороне (демократ!) и обратимся к остальным 95 процентам населения. Тут разница между двумя городами резко выступает вперед. Эта разница еще не так значительна между представителями мужского пола (члены парламента, пэры?), хотя и тут ее нельзя не заметить сразу. Но что касается женского, то контраст разителен. Кто говорит, есть (есть, князь, есть!) и миловидные француженки, но-французская красота — по крайней мере так показалось мне — представляет собою результат очень немногих внешних условий. Сытная пища, беззаботная жизнь, снежной белизны чепчик и хороший кусок мыла весьма достаточны, чтобы, в общей сложности, произвести недурную гризетку. Внутренних условий никаких не требуется. Полных, румяных
щек, жантильных чепчиков, белоснежных шей сегодня я видел не мало, но если бы мне предложен был подряд найти в Париже значительный запас красивых глаз и привлекательных черт лица, то я даже не подумал бы о фонаре Диогена: искать с фонарем или без фонаря чего, как наверно знаешь, нет — нелогично и бесполезно… Нет сомнения, что страстные француженки столь же хорошие жены, как лондонки; но лондонки очаровательнее, без сравнения, как невесты. Чтобы свести все сказанное выше о красоте парижского невещественного и о непригожести вещественного в сравнении с лондонским, можно сказать, что в Париже надобно держаться за карман, в Лондоне за сердце. В Париже скоро можно потерять одно и не очень скоро найти другое; в Лондоне — какой счастливец город! — потерю того и другого есть средство вознаградить в самом непродолжительном времени.
Надобно заметить, что сверх того я видел парижанок при лучшей обстановке, чем лондонок. Несмотря на то, что изобретение шляпки приписывается Парижу, можно наверно сказать, что в Лондоне носится вдесятеро больше шляпок, чем в нем. Кроме нескольких ирландок в двух-трех служанок, вы ни одной женщины не увидите на английской улице без шляпки в течение часа. В Париже большинство женского населения является пред вами без шляпки (и я видел это в начале зимы) с открытою головою, в белоснежном чепчике или в платке, повязанном по русскому обычаю, а кто же не согласится, что легкий, щеголеватый чепчик или отборная прическа вставляют лицо в несравненно более миловидную рамку, чем тяжелая и неуклюжая лондонская шляпка?
ГРАФИНЯ АНТОНИНА БЛУДОВА И МАТФИЙ ХОТИНСКИЙ
Мы получили письмо из Петербурга, но больше историческое, т. е. ретроспективное, чем сообщающее новости. В нем отдают справедливость изобретения иконоборского поругания образа Архангела Михаила старой графине Антонине Дмитриевне Блудовой.
Графиня Блудова, имеющая очень назидательное и очень аскоченское влияние на государыню, воспользовалась своим положением, чтоб наказать архистратига за его роль при изгнании Адама и Евы уподоблением его Муравьеву. Говорят, что эта антиархангельская мысль пришла ей в голову вместе с ее
59
сестрой г-жей Шевич. Это может быть потому, что сын г-жи Шевич возил Михаилу Николаевичу Каткову — ох, то бишь, Муравьеву — икону, причем мог посмотреть именье своих родителей, лежащее в Витебской или Минской губ., и ускорить взнос муравьевской подати.
Далее в письме вспоминается Матфий Хотинский (тот самый наблюдатель, который в Лондоне открывал планету, в то время как мы открыли в том же городе шпиона). Корреспондент наш пишет, что, несмотря на быстрое обличение его, Хотинский успел сообщить свои астрономические наблюдения насчет прохождения Мартьяновым через, линию нашей границы и что Мартьянов был схвачен вследствие его рапорта.
Другое служебное наблюдение оказалось совершенно ложным. Он напутал какого-то вздору на офицеров клипера «Алмаз»или «Жемчуг», и все это без всякого основания. «Мне (пишет корреспондент) рассказывал старый моряк, заслуживающий полного доверия, что Хотинский действовал не только как страдательный астроном-наблюдатель, но как деятельный астроном- провокатор. Он ездил в Гревзенд на русские военные пароходы под предлогом своих ученых занятий, таскал с собой в кармане «Колокол», спрашивал офицеров и гардемаринов, знакомы ли они с вами, выдавал себя за вашего короткого знакомого и почитателя, предлагал познакомить их с вами и с кн. П. В. Долгоруким, предлагал билеты на какой-то митинг в пользу поляков». И все это за триста серебром в месяц делал старик за шестьдесят лет?
НОВОВВЕДЕНИЕ В ЖУРНАЛИСТИКЕ
«Северная пчела» печатает, кажется, двадцатое письмо об английском языке. В ежедневной газете это полезное нововведение нам очень нравится. Мы думаем даже со временем под заглавием «Колокола» издавать Флюгеля «Англо-немецкий лексикон» , т. 1, с лейпцигского издания, 1654 стр., а под именем
60
«Общего веча» фармакопею Курта Шпренгеля, с реестром лекарств и цен в Дании, Норвегии и Португалии.
<ИЗДАТЕЛИ «КОЛОКОЛА» ПОКОРНЕЙШЕ ПРОСЯТ...>
¿Издатели «Колокола» покорнейше просят известить их — Николай Николаевич Муравьев (Карсский) подписывался на икону Вешателю или нет?
«Русский инвалид» от 1 (13) января добрел до Лондона 2 февраля. Конечно, хорошо, что он пришел в день сретения господня, и, конечно, с «Инвалида» нельзя требовать скорости берсальского шага, но тогда надобно и деньги брать обозные, не почтовые.
61
ИОСИФ ЯНКОВСКИЙ
Один из самых героических предводителей повстанцев, человек необыкновенных военных дарований, рыцарь по благородству, И. Янковский, попался в руки нашим рыцарям. Разумеется, его тотчас приговорили к виселице.
Неделю назад, — говорят «Моск. вед.» 30 янв., — схвачен в Варшавском уезде известный предводитель шаек Янковский. Вчера угром устроена была уже виселица на гласисе цитадели, но потом смертная казнь отменена. Янковского жаль: все население Радзымина прислало депутацию с просьбою о даровании ему жизни; он был предводителем шайки, а не жандармов-вешателей, на совести его нет ни одного убийства, ни одного грабежа; наших пленных он освобождал и награждал деньгами; словом, был из самых приличных атаманов.
Русские офицеры присоединились к туземцам, умоляя испросить перемену наказания мужественному противнику. И что же?.. Казнь, назначенная 22 января, была остановлена. Государь, наверное, на этот раз не затянет веревку на шее доблестного врага… Теперь слушайте «Кёльнскую газету»:
14 февраля был повешен Иосиф Янковский. Он был приговорен к виселице две недели тому назад, но наместник отложил исполнение приговора. Зная глубокое уважение к нему поляков и даже русских, начальство опасалось, что казнь такого человека может повредить балу, который оно давало, и отклонить многих от намерения присутствовать на нем.
Потанцевавши, злодеи эти воротились к виселице» Но уже после бала просто повесить было мало. Чтоб унизить Янковского, они повесили на той же виселице Фридриха Шиндлера, хотевшего убить кого-то из русских, и в то же время велели расстрелять донского казака Петра Рябкина, перешедшего к повстанцам и оклеветанного судом.
62
Спокойно и величаво шел Янковский на помост, прекрасный собой, цветущий мужчина, он кланялся с улыбкой народу. Его жена была при казни, без чувств унесли ее…
«Что-то поделывают мои тигры-обезьяны?» — писал Вольтер, спрашивая о парижанах. У нас таких обезьян нет, у нас какие-то тигры-ослы, тигры-боровы и тигры-клопы. В них соединяется все тупое, плотоядное, вонючее, грязное, с отсутствием всякого следа, намека на какое-нибудь человеческое чувство.
Удивительное сочетание страшных преступлений с ничтожнейшими мелочами и мерзостями. Рядом с злодействами, потрясающими душу, как в Шекспире, маленькие гадости, капральские придирки. Русское правительство душит людей и царапает их перочинным ножом. Рядом с александровскими виселицами оно подымает николаевское гонение на пейсики18[18], на долгополые еврейские кафтаны, на чиновничьи усы, вешает и бреет, расстреливает и подрезывает фалды! Палач — портной, император — педель, генерал- губернатор — смотритель школы…
Что это у них за вещество в мозгу? Явно, что это не обыкновенный церебрин — им нельзя дойти до соображения стольких безумий и до сочетания стольких нелепостей. Или это наследственная, застарелая голштинская, казарменная язва, сделавшаяся конституционной болезней этой самодержавной династии?..
Стрижением бород и пейсиков не ограничиваются телесные наказания. В Варшаве, по словам «Моск. вед.» (№ 24), секут людей при полиции без всякого суда, одних за то, что остановлены
63
были вечером без фонаря и грубо отвечали какому-нибудь квартальному; других — чтоб вынудить показания. Мы не сомневались в том, что у нас всегда пытали и теперь пытают, но для нас важно признание тайнополицейского органа. Это не обмолвка. Это просто значит, что у них прошел всякий стыд и что они не дают себе больше труда лгать… и хорошо делают, потому что и лгут-то скверно.
«Кёльнская газета» (из которой нами взята история о пейсиках и усобритии) на днях поймала наших шалунов до того явным образом, что великодушный и международный «Le Nord» явился на выручку. Иностранные газеты говорили, что русское правительство без всякого толка высылает в Сибирь из Польши не только мужчин,
