не длинна, он в ней окреп и из недельного становится ежедневным. Сон его был дар небес… что же лучшего можно было делать во все время каракозовского террора, как не спать?
Начало нового «Дня», судя по коротенькой программе, как все начала, и в особенности как все московские начала, смутно и спутано, ложка меду и бочка дегтю. В числе казовых сотрудников мы находим гладенький немецкий умок Бабста, о славянофильстве которого мы ничего не слыхали, кроме того, что он сечет армян в училище, отданном ему в вознаграждение за уроки в дворце (и если это правда, то конечно сечет знаменитыми черкасскими розгами). Рядом с ним дикий, вырвавшийся из гайдаматчины Коялович, которого имя может отстращать всякого отсталого человека, т. е. такого, который не верит, что нет другого пути для истории, как в крови по горло, в Муравьевых по горло, в Катковых по ступицу, как ломая христианские кресты, ссылая богородиц с пьедесталей, запрещая молиться по-своему и говорить на родном языке, как устраивая по высочайшему повелению украинские бойни и галицийские порубки польских помещиков.
Что касается самого издателя, то его программы нет, но мы знаем ее из прежних трудов. Он станет за русскую общину и за право на землю, за выборное начало и земское самоуправление. Он будет наверное против неокрепостников, их дворовых защитников и усердных вестовщиков… он будет против
213
бюрократии, этой бумажной шагистики, и пр. и пр. … Он будет, мы в этом глубоко убеждены, снова проповедовать против кровавого права казни, данного над нами беззаконно и воровски каждому капитану Копейкину и каждому Скалозубу… А потому, если он Кояловича будет держать на вожжах, Самарина упросит не писать таких же скучных волюмов об доминиканцах, бенедиктинах, капуцинах и пр., как он написал об иезуитах, Бабста — не сечь армян, то мы откровенно желаем ему успеха.
И да будет ему Валуев легок!
214
Откуда эта печальная масса немцев на русской службе, растущая и вовсе не уменьшающаяся со времен шуток А. П. Ермолова?
По случаю женитьбы наследника на Дагмаре к числу праздников относится высоч. смотр на Марсовом поле 15 октября 1866 г. Распределение командующих на этом смотру следующее:
Всею кавалериею командовать генерал-адъютанту барону Бюллеру.
1- ю линиею командовать генерал-лейтенанту Дрентельну.
2- ю линиею — генерал-адъютанту барону Бистрому.
3- ю линиею — генерал-лейтенанту Дубельту.
4- ю линиею — свиты е. в. генерал-майору Петерсу.
5- ю линиею — генерал-майору барону Гершау. Подписал приказ свиты е. в. генерал-майор Рихтер.
ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ «БУДБЕРГ, ЧИЧЕРИН И К°» В ПАРИЖЕ
Ждем с нетерпением окончания процесса Леонса Дюпон с первым секретарем русского посольства. Клеветники сначала говорили о подкупе журнала «La Nation» нашим правительством. А дело, по-видимому, было частное, предпринятое только под флагом парижского посольства.
215
Gratis69[69]
«АНТРАКТ» И HORS-D’ŒUVRE70[70]
Demandez «L’Entracte» — journal du soir — «L’Entracte» — un sou , cinq centimes. — Demandez «L’Entracte»! 71[71]
Specimen
От издателей. Не желая подрывать почтенные органы, столь справедливо заслужившие как благодарность отечества, так и его признательность, «Антракт» ограничивается одними ложными слухами и неправдоподобными случаями.
Отделение дел государственных
В Государственном совете рассматривали четыре последние просьбы о переименовании в Иосифы двух квартальных надзирателей (одного с.-петербург., другого уфимского), члена приказа общественного призрения в Костроме и находящегося под судом за расхищение казенной собственности с нанесением ударов вахмистру провиантского ведомства подпоручика X. Совет, приняв в уважение похвальное намерение будущих «Осипов», просит местные начальства внушить петентам о том, что они очень опоздали. После 1 января нельзя будет переименовываться в звание Иосифа.
216
Литературно-ученое отделение
Декабрь проходит тихо. В высшем свете ждут «Синюю бороду» и «Красную шапочку» в переводе незабвенного И. С. Тургенева.
Граф Толстой, исправляющий, за болезнью Филарета, часть его должности (именно «Коломенскую»), отслужив вчера соборне обедню и услышав о новом труде Ивана Сергеевича, возжелал почтить прежние произведения его; но с тем вместе имея в виду паче всего нравственность вверенного ему монастыря просвещения, приказал по всем учебным заведениям разослать «Отцы и дети», разделив предварительно роман на две части, так чтоб ученикам достались Отцы, а учителям — Дети.
Succès fou!!!72[72] Подавляющий успех!!!
Сегодня, завтра и весь месяц всякий вечер:
Полицейская кастелянша и
Княгининская ключница или
Потасовка двух соперниц
Комедия-водевиль с ругательными куплетами и щелчками, прилаженными под кастаньеты.
Примечание. Касса отпирается с 6 утра по особенному распоряжению, но уже в 5 билетов нет. Вчера цены поднялись до того, что одни помещик западных провинций отдавал за креслы свой фольварк. Дирекция не приняла по невозможности узнать, не был ли столяр, делавший креслы № 17, польского происхождения.
Вот отрывок из поименованной пьесы:
Явление IV. (Сумерки… С одной стороны барский дом, ограда, босой мальчик, вороты; с другой — частный дом, так называемый потому, что он общий полицейский, каланча, городовой, нюхающий табак. Вдали питейный дом и церковь Николы в Пупышах).
(Музыка играет «Боже, царя храни». Городовой и мальчик требуют ее еще раз).
217
Те же и унтерша, состоящая в должности кастелянши, — она входит, продолжая полемику с княгининои ключницей.
Кастелянша. — Что ты меня тычешь крупной собственностью, я у твоих князей ничего не прошу, я довольна моим государем и по передним не таскаюсь…
Ключница. — Да ведь и не пустят, дворянство ваше не очень отменно важное — за унтером были, нечего величаться, да и поведенье такое, что только в полиции и жить.
Кастелянша. — Как? Что? Поведенье — что?
Ключница. — Ах, матушка, как раскричались, словно мы и не знаем, как ты прямо от унтера Муравья поступила к немцу… как его, нехристя… Кухман, что ли, вот что в три шеи прогнали?
Кастелянша. — Завидно стало; ах ты фря эдакая, чужому несчастию радуешься; что твой Баранов лучше, небось?
Ключница. — Ну да и твой-то Безак!
Кастелянша. — Ты держи немного хайло, я сей час доведу, что Русь продала матушку, в веру пошла в польскую, — видно, князев-то дом сепаратцкий.
Ключница. — Не допущу помещика нашего ругать, не допущу. Сей час побегу к княгине, сею минуту, она поедет к графу Авександлинточу.
Кастелянша. — Атанде, мадам, атанде, не угодно ли прежде на съезжую прогуляться? Кричит: «Слово и дело»!
Обе начинают теребить друг друга… Только и слышно: «К князю, к княгине!.. Не те времена… что нам князь… В полицию… в полицию польку, католичку!..»
(Кастаньеты).
Дамы схватывают друг друга за волосы, причем оказывается, что обе в париках… дамы падают… причем оказывается, что они мужчины.
Является множество арапов (в их числе московский обер-полицмейстер), всех ведут в часть.
Музыка играет «Боже, царя храни!». — Арапы требуют повторения.
218
<НОВАЯ «БАРХАТНАЯ КНИГА» РУССКИХ ДВОРЯНСКИХ РОДОВ>
Новая «бархатная книга» русских дворянских родов вышла в Женеве под скромным названием «Записок кн. Петра Долгорукова»73[73]. Первый том их, вроде книги «Бытия» и «Деяний» высшего русского барства, является чрезвычайно кстати. Родословные деревья у нас всегда заготовлялись, как елки перед Рождеством… сколько заплачено, столько и золотых яблоков. Но в последнее время, в виду близкой и не совсем честной кончины помещичества, у нас стали выдумывать не отдельные деревья, а целый лес, какое-то доблестное барство-тори, почетное в настоящем, почтенное в прошедшем, патриотическое, историческое и пр. Слыхали мы прежде от седых дворецких и разных приживалок: «Ну, это был настоящий русский барин, русский барин в полном значении»… Но в наше время эти выражения поднялись из людских и девичьих в переднюю литературу и потому становится очень интересным узнать: что был в свое время настоящий русский барин и о каком полном значении этого слова толкуют наши аристократических дел стряпчие и помещичьи писаря.
Первый том «Записок» князя Долгорукова, представителя одной из наших древнейших княжеских фамилий, весь посвящен перечню главных семей, окружавших императорский престол в начале ХУТТТ века и управлявших с ним Россией Это одни факты, факты подробные, тщательно собранные, почти без комментарий — они оканчиваются регентством Бирона: значит, обнимают медовый месяц новой империи. Читая
этот чудовищный, неистовый, уголовный carmen horrendum, надо иной раз невольно класть книгу, чтоб прийти в себя от ужаса и омерзения. Вы покидаете тут весь человеческий мир: это другие животные, другие гады, лишенные всего человеческого, кроме способности доносить, раболепствовать, красть и делать зло ближнему. Не число невинных жертв, не кровь, льющаяся как из ведра, не реки слез, не пытки и каторги удручают читателя… все летописи полны крови и неправды, вся история — какая-то хирургическая, перемежающаяся операция… но в рассказе детства и отрочества нашего настоящего барства душит подлость, отсутствие всякого убеждения, всякого достоинства, стыда, чести, цинизм холопства, сознательность преступлений. Доминиканец, с верой жарящий еретика, и азиатский раб с своей религией повиновения в тысячу раз больше человек, чем вся эта шайка аристократов — негодяев, продавшихся гуртом за крепостное право и вразбивку за власть и деньги.
И эти-то доносчики, сводники, ябедники, палачи, пытавшие друзей и родных, битые, сеченые, оплеванные Бироном, казнокрады, взяточники, изверги с мужиками, изверги с подчиненными составляют почву настоящих русских бар. И их-то потомки осмеливаются теперь бросать камень польским панам. Польские паны имели страшные пороки своего времени, были дики и горды, теснили и грабили народ, но зато они имели и доблести феодалов — их не бил палкой ни одни король и не ездил по зубам ни один временщик, как наших холопов в андреевской ленте, воров и княжеских мантиях и всех разбойников гвардейской опричины, чередовавшихся между государевым советом и каторжной работой. В истории, повторяем, ничего подобного не было: так, как нечистоты лондонских стоков образовали особый слой в устьях Темзы, с особым населением инфузорий, так из русской жизни вынырнул и развился, при посредстве ложной цивилизации и глубокого растления, свой кряж настоящего русского барства — strata petropolitana74[74]… которую надо как можно скорее завалить землей, искупить обновленной жизнью и рядом человеческих деяний, а не
220
вызывать из грязной могилы — или вызывать, как это сделал кн. П. В. Долгоруков, отдавая беспощадно на позор и стыд.
Грехи предков только тогда не падают на потомков, когда потомки не гордятся своим происхождением. Герб обязывает, напоминает; кто им дорожит, тот не может разорвать своей связи с преданием; на том иногда догорает луч прошлой славы… и всегда выступают пятна прошлого позора.
С нетерпением ждем второй части великого обличения и разоблачения нашей аристократической дворни и тогда разом сделаем выписки из чрезвычайно интересных «Записок» кн. П. В. Долгорукова.
Мы видели прадедов наших петербургских и московских матадоров — взглянем на их дедов… и искренно просим автора поскорее познакомить с отцами.
221
НАШЕ ПРАВОСУДИЕ
Все обвиненные по известному делу о вооруженном восстании в Казани приговорены казанской уголовной палатой к каторжной работе на следующие сроки:
На десять лет:
Владимир Полиновский (арестован в начале мая 1863).
Александр Сергеев (арестован в начале мая 1863).
Семен Жеманов (арестован в конце апреля 1863).
Алексей Щербаков (арестован 1-го сентября 1803)75[75].
Аркадий Бирюков (арестован в начале мая 1863).
На восемь лет:
Иван Краснопёров
