Какого ты вероисповедания?
Подсудимый. Не знаю, ваше превос.
Пр едседатель. Но ты бывал же когда-нибудь в церкви и у св. причастия?
Подсудимый. В замке я бывал в церкви.
Пр едседатель. Получил ли ты копию с обвинительного акта?
Подсудимый не понял вопроса и отвечал отрицательно; но председатель напомнил ему, что восемь дней тому назад он был вызван в суд и в его, председателя, присутствии ему вручена была копия, в получении которой за него расписался защитник. Затем секретарь прочел следующий обвинительный акт товарища прокурора Писарева:
«22-го мая 1865 г. в касимовское полицейское управление, Рязанской губ., явился человек, назвавшийся бежавшим из московского губернского батальона рядовым Василием Ивановым Воробьевым. По справке в губернском батальоне оказалось, что находившийся в нем на службе рядовым Иван Васильев (а не Василий Иванов) Воробьев не бежал, а выбыл в 1864 г. на службу же в Кронштадт. Нижние чины батальона назвавшегося Воробьевым человека за Воробьева не признали. На допросе затем в управлении воинского начальника Московской губ. человек этот, отказавшись от показания, данного в касимовском полицейском управлении, назвал себя крестьянином Оренбургской губ., Уфимского уезда, деревни Самодуровки, помещика Обухова, Василием Михайловым Саловым, бежавшим в 1854 г. с принадлежавшего его помещику Кашаевского завода. Но когда собранными по этому показанию сведениями было обнаружено, что находящаяся в Уфимском уезде деревня Самодуровка никогда Обухову не принадлежала, а принадлежит помещику Сергееву и что Василий Михайлов Садов из нее ни в военную службу, ни в Кашаевский завод не поступал, означенный выше человек на последнем допросе следственному приставу Федотову объяснил, что все прежние его показания ложны и что ни о происхождении, ни о звании своем ничего не знает и объяснить не может.
На основании изложенных обстоятельств я признаю явившегося в касимовское полицейское управление в мае 1865 г. и назвавшегося первоначально рядовым Воробьевым человека виновным в поступках, указанных в 950, 951 и 952 ст. улож. о нак., изд. 1866 г., а самые его поступки подлежащими рассмотрению окружного суда».
Пр едседатель (к подсудимому). Ты обвиняешься в бродяжничестве. Сознаешься ли ты в этом преступлении?
340
Подсудимый. Я не могу указать, откуда я. Не помню.
Пр едседатель. Ты сначала показывал, что ты рядовой Василий Воробьев, потом ты показал, что тебя зовут Василием Саловым; что понудило тебя давать эти ложные показания?
Подсудимый. Не могу знать, ваше превос.
Пр едседатель. Откуда прибыл ты в Москву?
Подсудимый. Из Рязани.
Пр едседатель. Брал ли ты какой-нибудь вид у тамошнего начальства?
Подсудимый. Меня из острога прямо на машину привезли.
Пр едседатель. Так ты прибыл оттуда уже арестантом. Где же ты пребывал до твоего арестования?
Подсудимый. Мало ли где я шатался.
Подсудимый. Ничем не занимался, где иногда работу возьмешь, а где и нищенством пробавляешься.
Затем товарищ прокурора г. Писарев указал на обстоятельства, изложенные в обвинительном акте, привел статьи закона, определяющие наказания за бродяжничество, и, кроме того, прибавил, что подсудимый за ложное показание подлежит наказанию розгами от 20 до 40 ударов…
…По окончании речи защитника, председатель спросил подсудимого, не имеет ли он чего-либо прибавить.
Подсудимый. Я болен, ваше превос.
Защитник. Он действительно болен, и я прошу суд избавить его вовсе от телесного наказания, если окажется, что болезнь его такого рода, который избавляет от этого наказания.
Пр едседатель. Суду предстоит разрешить: 1) виновен ли подсудимый в бродяжничестве и ложном показании о себе? и 2) какому подлежит он наказанию?
Ни прокурор, ни защитник не возразили против этой постановки вопросов, и суд удалился для совещаний. По возвращении председатель прочел следующий приговор:
1866 г., июня 21-го дня, московский окружной суд и т. д. (как в первой резолюции), на основании 950, 951 и 952 ст. улож. о нак. 1866 г. и 2 приложения к ст. 77, примеч. § 5, определил Василия Иванова Воробьева (он же Салов), признав бродягою, упорно скрывающим свое звание, и виновным в ложном показании, наказав розгами тридцатью ударами, заключить в арестантские роты на один год или же, когда нет в ротах достаточного помещения или осужденный будет признан не способным к работам в сих ротах, в рабочий дом или в тюрьму на тот же срок, и затем, а равно и в случае, когда и в рабочем доме или тюрьме тоже не будет достаточного помещения, сослать для водворения в Восточную Сибирь, с употреблением его там в работы по усмотрению и распоряжению местного начальства и пр.
ВОСТОЧНАЯ ГАЛИЦИЯ
ХОЛОПОВ В ДУШЕ ВРЯД ЛИ МОЖНО СДЕЛАТЬ СВОБОДНЫМИ ЛЮДЬМИ
Слухи о каких-то видах России на Восточную Галицию повторяются в последнее время разными журналами. Наши читатели, может, вспомнят, что в 224 л. «Колокола» мы говорили о замышляемой интриге.
Берем из фельетона «Голоса» от 2/14 сент. следующий отрывок. Дело идет о первых заседаниях окружного суда с участием присяжных.
Присяжные заседатели отвечают на призыв суда более чем неохотно — подчас с полнейшим пренебрежением; они отговариваются легким нездоровьем, предстоящими делами, обязанностями государственной службы (от которой однако на дни их судебных заседаний закон вполне освобождает их) и т. п. И в Петербурге, и в Москве штрафуется несколько присяжных за неявку без объяснения причин или по причинам неуважительным, а в минувшую субботу, 27-го августа, у нас не могло даже и состояться заседание окружного суда, так как, за неявкою многих присяжных, не мог составиться требуемый комплект тридцати.
Это же заседание подало повод к ряду выводов еще более серьезного свойства. Когда до нас дошла весть, что у вас в Петербурге князь Салтыков, не взирая на последовательно возраставшие штрафы, не являлся на заседания окружного суда ни разу, не объяснял причин своей неявки, за что и предан был, наконец, суду, то, вместе с тем, до нас дошли и очень странные слухи о том, что в среде русского дворянства образовалась партия, сочувственная направлению смехотворной газеты «Весть», — партия, которая, давно уже, с самой эманципации, питая бессильный протест против преобразований последнего времени, задумала ныне проявить его хотя бы этою абстинациею от участия, в качестве присяжных заседателей, в заседаниях уголовного суда. Нам рассказывали, что партия эта имеет своих адептов и в Москве и что действует она в силу своих сословных привилегий, думая отстоять свое право служить или не служить, кроме случаев призыва со стороны высочайшей власти. Мы отказывались верить, чтоб сословие, считающее себя образованнейшим, могло так слабо, так плохо понимать свои права и привилегии, чтоб оно могло так легкомысленно отвернуться от одной из лучших, из драгоценнейших своих привилегий. Мы отказывались верить, чтоб дворянство, вместо того чтоб, благодаря самоуправлению, палладиумом которого служит независимая судебная власть, стать, в силу своего положения и своего образования, во главе прочих классов общества на пути развития внутренней политической жизни и тем снова завоевать себе передовое значение в государстве, несравненно почетнейшее, чем прежнее материальное преобладание, добровольно отреклось от этого значения и уступило его другим.
Как это напоминает аристократические переругивания прежних лакеев в передней: «Что ты меня облаял, такой-сякой, мужиком, — я не мужик, а такой же дворовый, да еще почище».
НЕТЕРПИМОСТЬ, НЕВЕЖЕСТВО И ПОЛИЦЕЙСКОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО ПРАВОСЛАВНОГО ДУХОВЕНСТВА
Помещаем целиком отвратительный донос Филарета, архиепископа черниговского, как новое и наглое доказательство того, что делает с просвещением лицемерное направление министров-богословов и ослов в клобуках:
Услышав не только от духовных, но и от мирских людей своей епархии жалобу на то, что в числе книжек, присланных из министерства народного
342
просвещения при прежнем министре для рассылки по сельским училищам, книжка «Боярин Матвеев»
А. Суворина весьма вредна для народа, — я, по долгу пастырскому, вынужден был обратиться к г. директору черниговской гимназии, дабы доставлены были мне по одному экземпляру книжки, присланной для сельских училищ. По рассмотрении книжки Суворина оказалось, что жалобы на нее справедливы, и по моему убеждению она должна быть исключена из народного употребления.
Книжка «Боярин Матвеев» А. Суворина, М., 1864 г., присланная для раздачи по сельским училищам, — книжка вредная для народа.
1) Она домогается погасить в народе любовь и приверженность к св. православию и породить в нем нечестивый индифферентизм: по суду Суворина (на стр. 10-й и 11-й), благочестивые предки дурно делали, когда «вселяли в него (в ребенка) убеждение, что только одна православная вера греческого исповедания — истинная и настоящая вера, а все другие христианские исповедания, например, католическое, лютеранское — богопротивные ереси».
2) Она аподиктически осуждает предков наших за то, что в букварях их «помещались разные наставления детям о благочестии, кротости и повиновении» и что они заставляли «учить часослов, псалтирь, апостольские деяния» (стр. 11). По ее суду, «более полезно знание арифметики, лечебника и космографии» (стр. 13-я). Это значит, что для сочинителя все святое — пустота, а важное дело — материальная польза. И то же желает он посеять в народе.
3) Черные краски, какими изобразил Суворин отношение мужа к жене старого времени (стр. 5, 6), возбуждают мысль, что он желает видеть в народе милую эмапципацию; для него покорность жены мужу — насилие нетерпимое.
4) Книжка домогается ослабить в народе даже верность подданного государю своему. Доселе народ твердо знает, что каждый по присяге обязан доносить начальству о заговоре против государя и государства, о шашнях и глупостях какого-нибудь недоучившегося демократа вроде Суворина, а Суворин пишет: «Теперь всякий порядочный человек считает за ужас и крайнее бесчестие по только быть доносчиком, но и быть только подозреваемым в доносе на кого-нибудь» (стр. 25).
5) Вот как рисует Суворин правительство времени царя Алексея Михайловича: «Тогда правительство не обращало никакого почти внимания на народ. Его грабили воеводы, притесняли владельцы, не жалело правительство» (стр. 24). Если бы возможно было, чтобы таковы были отношения правительства к народу при царе Алексее — царе лучшем, добрейшем, то каждый рассуждающий селянин дойдет до убеждения, что ныне народ для правительства — рабочий вол, что бы ни говорили нынешние правители. Какое же последствие из того? Бунты и неповиновение народа правительству. Поучительная же книжка Суворина для народа!
Доводя о сем до сведения вашего сиятельства, имею честь доложить, не благоугодно ли будет учинить распоряжение и о том, дабы книжки, присылаемые из министерства народного просвещения для епархиальных сельских училищ, в предупреждение ошибок, вредных для церкви и государства, какова ошибка о книжке Суворина, присылались не к директору гимназии, как сделано при бывшем министре просвещения, а к председателю губернского училищного комитета на его распоряжение.
Филарет, архиепископ черниговский.
Армянин просвещения, Делянов, поспешил известить доносчика (кажется, умершего от холеры), что «Рассказы из русской истории» отобраны и впредь министерство будет предварительно книги высылать на духовную бойню черниговского владыки.
343
СТРАСТЬ К РОЗГАМ В ПОДОЛЬСКОМ СУДЕ
Подольская палата уголовного суда испрашивает у министра юстиции замену тюремного заключения и ареста наказанием розгами, под предлогом, что мало помещений для
