барабанный призыв к должностям; в праздник — повестка к визитам и ничегонеделанию. В Петербурге нравственную потребность составляют гауптвахты. Петропавловская крепость есть осьмой вселенский собор, где изменяются и образы мыслей и образы мыслителей. В день Петербург не принадлежит себе: это — труп, в форменном мундире, восседающий над финскими гранитами или без очей бегающий по финским гранитам. К вечеру Петербург, как сурок к весне, возвращает все свои отсутствующие способности, садится за преферанс, на выигрыш, и никогда не проигрывает, как чиновник. В ночь Петербург, улелеянный вином и покупными наслаждениями, спит всей своей массой до 9 часов утра. Вельможные развратники боятся оргий, как потери мест, и развратничают тайно, засыпая следы свои грудами золота. Они с 9 до 1-го часу пополудни занимают свой ум практическою философиею и этою золотою порою техническими орудиями копают могилы для своих приятелей и, по всем правилам дипломатической медицины,

418

уложив их себе под ноги, воют о скоропостижно усопших, как наемные плакальщицы. Наконец, у Петербурга пять благоприобретенных добродетелей: он перед начальником — щенок: перед подчиненным — волк; с женщинами — евнух; перед искусством — раб и только перед рабом — господин.

Москва, вечно заботящаяся о недостатках своего незаконнорожденного сына — маркиза С.-Петербурга, только ждет железной дороги, чтобы лично удостовериться в этих нелепых слухах и умереть от ужаса на берегах Невы. В настоящее же время первопрестольная Москва занимается сплетнями, которые известны в Москве под фирмою очистительной критики. Далее, Москва под колокольный звон молится о прегрешениях русского мира, а за свои собственные накладывает на себя посты и, во всю длину их, изнуряется стерляжьею ухою на шампанском и чахнет за православною кулебякою с фаршированною осетриною. Потом, перед сварением пищи, смеется за повестями Гоголя, которые она выменяла на дураков, арапчонков и карлиц; потом, для сварения пищи, дремлет под диспуты отставных профессоров; потом просыпается для преферанса, чтобы проиграть и никогда не выигрывать, как свободная помещица.

III

Провинции и сплетничают и молятся по своим святцам; провинции не отрываются от науки жить для науки мыслить; провинции приезжают в Москву для распродажи спелых дочерей, а в Петербург — промотать лишние деньги или для повершения казусных дел, из-под козырька которых они видят только актеров на сцене, бронзу за стеклами магазинов и толкотню на Невском проспекте. Вследствие этого воззрения провинции делают только визиты по-петербургски, кушают по-московски, важничают по-азиатски, а пьют, спят и курят по вольности русского дворянства. Провинции думают только за преферансом и бранятся с своими партнерами за то, что они заставляют их думать.

IV

В России свободная наука еще не отделена от еретичества.

V

В литераторах видят людей чужой планеты.

419

VI

На художника смотрят, как на помпейский горшок; не знают, для какого он создан употребления.

VII

Русское купечество униженно ступает с гривны на рубль, с рубля на сотни, с сотен на тысячи и только приостанавливается на миллионах. Жизнь купеческая заключена в коммерции, как светильня в плошке; ум зарыт в барышах, словно орех-двойчатка в кожаной кисе. Благородные занятия — жирный стол, крепкий сон и парная баня; душевные потребности — преферанс, толкование снов и ворожба на кофейной гуще; необузданные страсти — жирные лошади, такие же жены и золотые медали, которые покупают

стотысячными пожертвованиями на богадельни; светобоязнь — наследственный недуг, от которого не лечат.

VIII

Мещанство ведет мелкие торги на крупные обманы и, еще не читая ничего, кроме надписей на кредитных билетах, уже лакомится преферансом и локчет сладкий раствор всех пороков, созданных теневою стороною просвещения.

IX

Крестьяне продают свои гигантские труды на медные деньги, которые тотчас же проматывают на воду, приправленную сомнительным спиртом.

Х

Монахи представляют своими особами жирных устриц, приросших к подножию монастырей и, на своем допотопном наречии, увещевают мирян обратиться на путь истинный; а народ, девять веков слушая эту проповедь, думает об истинном пути, как о пятом колесе в колеснице, и возит на всех четырех припасы для иноческой трапезы.

XI

Монахини занимают такое же положение в России, как гермафродиты в мире физическом.

XII

Чиновники — воплощенные ящики Пандоры, из которых, Х^-классными отверстиями, выползают все гадости на

420

Северную землю и, запирая народную деятельность, слепят воскресающие умы.

XIII

На Руси одни попы, холопы и нищие, ничего не делая, пожирают труды делателей и, в возмездие, возвращают проценты навозом, над разложением которого ровно три четверти столетия трудится в Петербурге Вольно-экономическое общество; и еще не решено, что для России полезнее: попы, холопы и нищие или навоз от попов, холопов и нищих.

XIV

Военная каста. У русского солдата одна воля — неволя; одна прогулка — побег; один ответ — спина, и одно убеждение — что жизнь его, как медная пуговица, не имеющая срока,

принадлежит казне. Офицеры — боги Олимпа в первых веках после принятия христианской веры, когда статуи Юпитеров, Марсов и Аполлонов Бельведерских назывались болванами.

XV

Вот ревижские души России; но у нас есть женщины, и не без характера.

Первых четырех отделов, т. е. крестьянки, мещанки, купчихи и попадьи, — это самки, которые носят плотоядных детей и выкармливают плотоядных рабов.

На этом 30-миллионном рассаднике бронзируются женщины-аристократки, так характеристически прозванные хамократками. Это — жалкие недоростки в духовных началах и недоноски в физических оконечностях. Наши дамы в России — иностранки, в Западной Европе — чужеземки и только в Париже признаны под собственным именем орангутанок.

Париж, с бесчувствием хирурга, целое столетие под пыткою русского мороза, рядит наших дам, как мраморных статуй, в газ и блонды, отчего наши барыни гибнут тысячами, как осенние мухи; а наблюдательный Париж по числу безвременных могил определяет количество первоклассных дур в России.

В остальном наши дамы самоцветны, как суздальские гравюры. Они в литературных беседах — невежды; в ничтожных разговорах — умницы; в семействе — деспотки; в девичьей — тиранки; в спальне — тартюфки; в гостиной — кокетки; в будуаре — наложницы у первого случая; а в модных магазинах — служанки. Наши дамы в искусстве имеют понятие о батистовых цветах; в хозяйстве — о розгах, которыми очищаются падшие горничные; в изделиях — мастерицы приготовления оленьих рогов, которыми украшают головы своих комолых мужей.

421

Дети этих автоматок — несчастные вешалки, на которых выставляются все модные покрои платья, и они же — созвездия неизбежного штата, составленного из телохранительниц-гувернанток и душегубителей-гувернеров. Это задний план. На авансцене — фаланга учителей, с профилями всей Европы и всех цветов шарлатанства. Потом эти же самые дети — суть новенькие альбомы с белыми страницами, в которые все эти вышеписанные гг. наставники пишут самые отвратительные фантазии, глупо-отступнические идеи и самые подлейшие пасквили на все, что носит на себе вид России. Заметьте, что эти маленькие щенки растут и делаются бульдогами, с правом грызть все, что носит на себе название русского.

XVI

Среднее сословие дворян есть бьющая артерия, где еще не застыла горячая кровь России; в них сходятся все благородные чувства души, и только от них расходятся законы благоразумного приличия. Одна страсть, подражание хамократии, убивает это мыслящее

сословие, от которого наше отечество должно ожидать всех прекрасных начал, в их детях и братьях.

XVII

Наконец, чиновницы — куклы на самодельных пружинах, и потому они приседают, когда должно стоять; спрашивают, когда надо отвечать; и смеются, когда следует плакать. Чиновницы выкрали из высшего круга длинные хвосты для метения тротуаров, а из среднего сословия — жеманство, которое у них заменяет ум.

Гигантская ватага чиновниц удовлетворяет страстям всего русского царства. Она, с ведома и без ведома законных супругов, вносит в свои семейства детей всех сортов и родов, начиная от министров, архиереев и оканчивая целовальничьими и монашескими; и вся эта пригуль, выросшая на собственных кормах или беззаконных пенсиях, в мужестве занимает вакантные места архиереев, целовальников, монахов и министров.

ВАРИАНТЫ

425

ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ В разделах «Варианты» и «Комментарии» приняты следующие условные сокращения:

1. Архивохранилища

ЛБ — Отдел рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина. Москва.

ПД — Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский дом) Академии Наук СССР. Ленинград.

ЦГАОР — Центральный Государственный архив Октябрьской революции в социалистического стротельства. Москва.

ЦГЛА — Центральный Государственный литературный архив. Москва.

2. Печатные источники

БиД III — А. И. Герцен. Былое и думы, том третий, Лондон, 1862.

ГМ — журнал «Голос минувшего».

Изд. Павл. — Сочинения А. И. Герцена и переписка с Н. А. Захарьиной в семи томах. Издание Ф. Павленкова. СПб., 1905.

К1 — «Колокол», 1857. Издание первое.

Л (в сопровождении римской цифры, обозначающей номер тома) — А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем под редакцией М. К. Лемке. П., 1919—1925, тт. !—ХХП.

МГЛ — газета «Московский городской листок».

ОЗ — журнал «Отечественные записки».

ПАССЕК — Т. II. Пассек, «Из дальних лет», СПб., 1878—1886.

Псб. — «Петербургский сборник», СПб., 1846.

РС — журнал «Русская старина».

С — журнал «Современник».

426

СТАТЬИ И ФЕЛЬЕТОНЫ

1841-1846 «МОСКВА И ПЕТЕРБУРГ»

Стр. 33

2-12 Вступительный абзац: Печатая в первый раз °° добросовестности к прошедшему. — в списках ЦГЛА и ЦГАОР отсутствует.

15 Слова: на береге Волкова — в списке ЦГАОР отсутствуют.

19 Вместо: о рождении, после которого так скромно жили, что — в списке ЦГАОР: рожденья, далее которого все так скромно, тихо, мрачно, что

20 После: жили — в списке ЦГЛА: наши предки

24 Вместо: о настоящем России — в списке ЦГАОР: о настоящей России

25 Слова: в ту и другую сторону — в списке ЦГАОР отсутствуют.

26 Вместо: живет — в списке ЦГАОР: идет

28 Вместо: части планеты — в списках ЦГЛА и ЦГАОР: части земной планеты Стр. 34

9 Слова: положим, замечательная — в списке ЦГАОР отсутствуют.

10 Вместо: Итак, о городе настоящего, о Петербурге. — в списках ЦГЛА и ЦГАОР: Итак, о

Петербурге.

12 Вместо: удивительная вещь — в списках ЦГЛА и ЦГАОР: удивительный город

14 Вместо: без занятий — в списках ЦГЛА и ЦГАОР: без дела

15 Вместо: гражданских — в списке ЦГЛА: гражданственных

19 Вместо: отнять место — в списке ЦГАОР: отнять какое угодно место

25 Вместо: дома — в списке ЦГАОР: они

33 Вместо: Это, впрочем, новое — в списке ЦГАОР: И вот снова 35 Вместо: этот — в списке ЦГАОР: это Стр. 35

4 После: диких — в списке ЦГАОР: для них

После: исключительной — в списке ЦГАОР: отталкивающей

5 Вместо: из могил — в списках ЦГЛА и ЦГАОР: из забытых могил

9 Вместо: двинуть — в К1 и списках ЦГЛА и ЦГАОР: вдвинуть

10 После: ненужность — в списке ЦГАОР: и неизбежность

13 Вместо: прежний — в списке ЦГЛА: первый

17 Вместо: значила — в списке ЦГЛА: значит

19 Вместо: не умевшего — в списке ЦГАОР: не успевшего

26 Вместо: уродовала — в списке ЦГАОР: утрировала

Стр. 36

2 Вместо: гораздо хуже — в списках ЦГЛА и ЦГАОР: хуже

3 Вместо: разбудит — в списке ЦГЛА: возбудит

4 Вместо: не предвидится! — в списках ЦГЛА и ЦГАОР: не предвидится! Но к делу.

5 Слова: и каждый в особенности — в списке ЦГАОР отсутствуют.

6 Вместо: Петербург любить нельзя, а я чувствую — в списке ЦГЛА:

Выехав из него,