Скачать:TXTPDF
Полное собрание сочинений. Том 23. Письма 1839-1847 годов

Полное собрание сочинений. Том 23. Письма 1839-1847 годов. Александр Иванович Герцен

Вы забыли меня, почтеннейший Александр Лаврентьевич, и не знаю, чему приписать ваше молчание на мое последнее письмо, которое, кажется, требовало ответа, т. е. насчет Наташина брата. Ужели письмо до вас не дошло?

В одном из последних № «Живописного обозрения» находится политипажная картинка, представляющая ваш храм. Я очень этому удивился, кто его дал в редакцию и кто писал всю статью. Впрочем, это недурно, пусть сличат, чувство изящного принадлежит не одним артистам, всякий, имеющий очи, увидит.

На днях день вашего рождения. Поздравляю с этим днем Академию художеств и вообще зодчество. — Подвиг ваш не останется втуне, нет, человечество имеет свою мерку великому, и ваше место в истории искусства занято. — Вспомните, как в 1837 году я был Дантом, этот вечер отмечен в моей памяти светлой чертою. Вы были тронуты тогда, и ваша слеза принадлежала отчасти мне.

Как встретили вы Новый год? Отчасти грустно; но в вашей душе награда за все. Эрн писал мне, что в праздник (25 декабря) он обедал у вас, много было говорено обо мне, меня обрадовала эта весть, не из суетного самолюбия, а из той симпатии глубокой и сердечной, которая соединила нас в горькую эпоху жизни.

Читали ли вы посланный Прасковье Петровне отрывок из моей поэмы? Впрочем, по идее нельзя судить обо всем. Когда угодно прочесть всё, то попросите у Скворцова, я ему посылаю черновой, измаранный — когда найду переписчика, пришлю вам.

8

11 января.

Получил ваше письмо. Из него я вижу, что вы не получили ни письма моего от 8 декабря, ни посылки от 15 — это странно. Потрудитесь справиться в почтовой конторе. Не мудрено, ежели вы не отвечали мне о Наташином брате — не получивши вопроса. — Новый год я не вовсе так встретил, а у постели больной Наташи, которой, впрочем, теперь лучше. Однако вас не забыли, а в XII часов без вина поздравили вас. «Благословенье друзьям в Вятке», — сказал я и сделал крест рукою. Дружба хиротонисала меня, и она дает право благословлять.

Вы, кажется, хороши с губернатором — это меня удивляет, потому что я об нем со всех сторон слышу пакости. Я еще не чиновник особых поручений, понеже это будет зависеть от министра внутренних дел, ну да, впрочем, я иначе теперь помышляю о службе, лишь бы асессорский чин, а с ним в отставку. — Теперь я все еще редактор газеты, и она идет, кажется, недурно. — Ежели министр утвердит, то буду получать 1200 жалованья, да 500 за редакцию (потому так мало, что я требовал помощника), да домашние стипендии, и все это вместе мне далеко не хватает, ибо здесь дороговизна ужасная.

В том письме, которое пропало, я спрашивал вас об том, не обяжете ли вы нас тем, что возьмете en pension Наташиного меньшего брата, который мечтает быть живописцем. Но теперь, кажется, его определяют в Медико-хирургическую академию. — Однако скажите об этом, т. е. о потере письма, Казимирскому, а я здесь справлюсь.

Это письмо отправлю с Владимиром Машковцевым, который вам передаст живую весть об нас.

Прощайте, всем вашим salut et amitié1[1].

А. Герцен.

В потерянном письме была и благодарственная епистола от Наташи Вере Александровне за ее из волос.

15 января.

Поздравляю вас и все семейство ваше с торжественным для него днем. Машковцев еще не являлся. — Письмо ждет его.

Наташа также вас поздравляет, много и много желаний — вы их знаете, это желания души, пламенно желающей вам добра.

17 января.

И второе письмо ваше, любезнейший Александр Лаврентьевич, мы получили, благодарю вас за совет насчет Наташина брата, теперь обстоятельства бросили его в Медико¬хирургическую

9

академию вопреки желанию. Недостаток средств у нас не позволил дальнейшие действия в пользу юноши, по-видимому, с хорошими талантами.

1[1] привет и дружба (франц.). — Ред.

Ну, душевно сожалею о книжке Люденьке… право, забыл содержание, а помнил, что оно сочинение Свифта и детское, — пришлю что-нибудь другое.

Корсет в отпуску до лета, и тогда будет употребляться с воздержанием. Благодарю вас, очень благодарю за внимание. Наташа вообще получила от природы в обратной пропорции души и тела. Сколько здорова и тверда душа, столько утло и хрупко тело. Прощайте. Я думаю, скоро явится и Машковцев во Владимир.

Я, кажется, догадываюсь, с какою целью Прасковья Петровна не читала вам отрывка — она его берегла к 15. Итак, чтоб не отстать, посылаю я вам отрывочек — судите и пишите ваше мнение.

2. Н. И. АСТРАКОВУ

14 января 1839 г. Владимир.

1839. Января 14-го.

Письмо твое, caro, carissimo2[2], получил. Твое сообщение несправедливо о праве благословлять и проклинать. Подобное распоряжение сделано — но не у нас, а у Льва Алексеевича, и притом я тебе говорю не гадательно, а наверно. № 2. С чего ты вообразил, что Матвей отходит, это вздор даже и потому, что он взял жалованье до апреля…

Нового ничего. Да и забыл, 27 декабря пошло обо мне от губернатора представление, на днях будет ответ. Что-то? С праздников Наташа очень была больна, теперь ей лучше. Третьего дня мы оба вспомнили твою именинницу и вспомнили, что следовало бы приуготовительно отписать проздравление — да вот причина: мы люди вовсе не порядочные. Поздравляю и я. Ну, как вы поживаете — а мы славно. Точно будто нас выбросили в степь и мы пируем там вдвоем медовый год. Людей и не слыхать. Никуда не ездим и живем припеваючи…

Я и Огареву писал еще по почте — Кетчер молчит. Благодарю тебя, ты не забываешь опального друга.

Прощай. Первая часть «Лициния» готова, я опять принялся за свою биографию и довольно удачно написал «Университет» и «Холера». Теперь пишу «Вятка». Смертельно хочется печатать — или уж подождать освобождения?

То1и Шт3[3] А. Герцен.

К прочим новостям принадлежит то, что я, совсем отвыкнувши от латинского чтения, вздумал привыкнуть и, хотя не без труда, читаю «Енеиду» и Тацита. — Мне кажется, что из всех римлян писавших один Тацит необъятно велик — остальные ежели и гениальны, то ужасные мерзавцы по жизни. А, воля ваша, жизнь неразрывна с человеком.

3. H. X. КЕТЧЕРУ

7 февраля 1839. Владимир.

Pardon, caro, что я тогда тебя обманул, вина была не моя. Пожалуйста, не сердись.

Прилагаю записочку о деле Чаадаева.

Что ты скажешь о редакции «Отечественных записок», 1 № не дурен, особенно разбор «Фауста», в направлении есть что-то сбивающееся на Вадимовы восклицания. «У нас свои Лейбницы — Погодины, свои Гёте — Загоскины». — Вы, московские журналисты, что так бедны? Я в самом деле дивлюсь, кажется, вся литературная деятельность переехала в Петербург. Впрочем, много очень странных явлений на белом свете, и к ним принадлежит современное состояние французской литературы. Во всем множестве выходящих книг ужасная пустота, я разлюбил даже Гюго, одна G. Sand растет талантом, взглядом, формой (попроси для меня у Катерины Гавриловны 1 № «Revue», там окончание «Spiridion», и статьи Ав. Тьери). Вспомни теперь время Ресторации, когда новая историческая школа, новая философская, новая поэтическая печатала прекраснейшие произведения. Вспомни даже первое время после Июльской революции, эти Flitterwochen de la charte désormais vérité, и тогда было увлеченье, Енфантен являлся каким-то Иоанном Лейденским, Базар — Савонаролой. Тогда были молодые люди, обещавшие тьму, например, Ch. Didier. Теперь передо мною роман, который ты прислал, «Chavornay», и его путешествие по Калабрии и Базиликату, и то и другое очень посредственно. И при всем этом сумма идей, находящихся в обороте, велика, нынче нет таких огромных банков идей, как Гёте, Лейбниц, их разменяли на мелкое серебро и пустили по рукам. — A propos, спасибо за Barchou, впрочем, я им недоволен, не умеют французы писать об философии, их надутый язык, пестрый метафорами, не идет ?. Гегеля я сам не читал, но помню очень превосходный язык Шеллинга, он режет на меди; а все эти Барши дурные литографии, по которым можно только догадаться о мысли художника.

может прожить век, не зная, как Людвигу ХУТТТ меняли рубашку и как Карл X любил узкие панталоны. А из всего, присланного хуже Риск1ег.

Зачем ты мне второй раз присылаешь «Записки» Rochefoucauld, право, я думаю, что христианин и титулярный советник

Ну, теперь pour la bonne bouche4[4] опять просьба. Большую часть этих книг я возвращу с Левашовым, а ты мне пришли новых (да будь же аккуратен, доставь просто к нам в дом, увязанные). Романы я на свой счет не принимаю, это для Наташи, а мне достань что-нибудь из гегелистов, да, ежели можно, исторических книг — комфортабельных историков, т. е. Раумера, etc. … сам знаешь.

Прощай. Буде увидишь Астракова, кланяйся ему и много-много его супруге.

Екатерине Гавриловне свидетельствуй почтение и поблагодари Mr. Чаадаева за его поручение, оно мне показало, что он не забыл схимника владимирского, который питает к нему чувства… ut in litteris5[5].

К Огареву пишу завтра, получив от него.

Да вот еще что — напиши письмо ко мне и там побольше литературных сплетней. А то мне уж надоели сплетни о дворянских выборах.

4. Н. И. АСТРАКОВУ

14 февраля 1839 г. Владимир.

Любезный друг! Знаешь ли, когда я пишу к тебе и вообще к близким родственникам души?.. Вдруг мне смертельно захочется кого-нибудь из друзей и взгрустнется по нем… я за перо и писать, тотчас он и является на сцену, и прозрачный образ его ходит по моему письменному столу, как будто живой, и письмо мое — собственно несколько слов из разговора с мнимым собеседником. Ну вот посмотри. Ты и Татьяна Алексеевна сидите тут за шандалом. Щека подвязана, рука протянута мне. А вы ведь воображаете, что живете в Москве близ Девичьего Поля. Вот шандал и стол кверх ногами — чернилы льются по полу, я сам прижался на потолке, сани едут по крышке… Это является дух Кетчера — черепки дома, обломки моих рук и моих трубок неразрывны с ним — так же, как и чистая, высокая дружба. Ей-богу, я вас так люблю, ну смерть люблю… Вот когда мы усядемся рядком, и ты и твоя Она, и я и моя Она, и мы все на целый вечер, а то всё как-то смутно встречаемся. 18 апреля я был сумасшедший, а 21 генваря — весь в хлопотах. (Голохвастов обещал место моему вятчанину через несколько месяцев, и то не в гимназии).

12

Я в последнее время мало писал, а читал много. Между прочим, очерки из Гегеля. Много великого, однако не всю душу захватывает. В Шеллинге больше поэзии. Впрочем, Шеллинга я читал самого, а Гегеля в отрывках. Это большая разница. Главное, что меня восхитило, это его пантеизм… Это его триипостасный бог —

Скачать:TXTPDF

Полное собрание сочинений. Том 23. Письма 1839-1847 годов Герцен читать, Полное собрание сочинений. Том 23. Письма 1839-1847 годов Герцен читать бесплатно, Полное собрание сочинений. Том 23. Письма 1839-1847 годов Герцен читать онлайн