Дмитрий Павлович, за Ильинского; я особенно коротко хоть его не знаю, но знаю (и потому рискнул просить), что он очень беден и тихий, благонравный человек.
Надежде Владимировне просим передать наше усердное почтение. Саша с зубом кланяется вашим малюткам. А я честь имею пребыть вашим покорнейшим слугою.
А. Герцен.
Владимир.
1840. Февраля 10.
63. А. Г. КЛИЕНТОВОЙ (приписка)
20 февраля 1840 г. Владимир.
Принимая искреннее участие в горести, постигнувшей вас, я надеюсь, что вы найдете столько сил, чтобы безропотно покориться богу и его воле.
А. Герцен.
Владимир.
1840. Февраля 20-е.
64. Н. И. и Т. А. АСТРАКОВЫМ
Февраль 1840 г. Владимир.
Я имею к вам, Татьяна Алексеевна, просьбу, — просьбу важную, и потому скорее к делу. — Не имеете ли вы в виду, куда бы поместить нам Катерину Александровну при проезде в Петербург, не к вам — потому что это обременит, да и потому, что я хочу поместить за деньги. Почему? Зачем? Для чего? — Буду откровенен. Все советовали нам ее взять, и вы и том числе, и Кетчер, мне было это не по сердцу, но я боялся огорчить Наташу, боялся, чтоб меня не сочли эгоистом, и согласился. Семейная жизнь имеет свой алтарь, свою святую святых, горе тем, кто, не зная человека, введет его в этот алтарь, таинство теряет свой характер от глаз непосвященного; гармония расстроивается от чужого голоса. Я это предвидел.
74
Пусть входит туда друг, о, это дело другое, им богатеет, расширяется наше счастие. — Теперь Наташа спохватилась. — Девушка 19 лет, получившая самое дурное направление, совсем не есть дитя природы (как думал Кетчер), нет, ее душу может поднять только твердая воля и врожденная высота. У Катерины Александровны нет ни того, ни другого, ни даже желания; что же за звено занимает она в гармоническом аккорде нашей жизни — никакого, место фальшивого тона. Это несносно для нас. Я готов жертвовать деньгами — имея их очень мало, — трудами; но жертвовать жизнью и притом без пользы — это нелепость, бессмыслие. Наш переезд в Петербург представляет благовидную причину расстаться с нею. Помогите и вы. Многого я не требую, учиться она (как и Петруша) не станет, пансион ли, приличное ли место у какой-нибудь бедной дамы — все равно. Пишите ответ, определенный, да похлопочите хорошенько — на вас я надеюсь, как на каменную гору.
Засим прощайте.
Ну, брат Николай, я надорвался от твоего золотника в 20 пуд, это дивное выражение Ч. я еще и не знал.
На обороте: Милостивой государыне Татьяне Алексеевне Астраковой.
65. Ю. Ф. КУРУТА 3 марта 1840 г. Владимир.
Милостивая государыня Юлия Федоровна!
Я писал уже вчерашний день об отправляемой даме со всеми подробностями и, сверх того, прилагаю письмо к Егору Ивановичу, вроде lettre d’introduction661661, потому именно к нему, что, вероятно, он и займется отправкой. Я писал отправить самым дешевым образом.
Наташа свидетельствует почтение, а крестник целует ваши ручки с тем чувством уважения, которое он мог унаследовать от
66. А. Л. ВИТБЕРГУ
Марта 7-го 1840. Владимир.
Истинно уважаемый наш друг Александр Лаврентьевич! Наконец-то я получил от вас письмо, успокоившее меня, не могли понять мы, отчего вы вдруг замолкли. Поздравляю вас
75
со свадьбой, поздравляю с рождением Софии — кажется, в искреннейшем участии вам сомневаться нельзя.
Поручение Жуковского вовсе не было сделано как тайна, даже по тому можете заключить, что он просил меня написать gо почте из Петербурга. Я полагаю, что нет сомнения в необходимости поездки вашей в Петербург. Ежели б вы были к концу апреля в Москве, я предложил бы вам место в своем дилижансе.
На Владимир больше не адресуйте ко мне писем, я жду окончательной бумаги от министра внутренних дел (формуляр и пр. уже потребовали) и тотчас по получении поеду в Москву, там предполагаю пробыть до Фоминой и след. к 1 маю в Петербург. Письма туда адресуйте просто на канцелярию министерства внутренних дел.
Теперь поговорю с вами о деле, о котором я предположил себе упорно молчать до тех пор, пока вы напишете, а именно о Прасковье Петровне. Знаю я о ее неудачах, знаю давно о жалобах на меня. Вот вам сначала факты.
1. Курута не хотел долее держать ее, потому что оказалась Прасковья Петровна совершенно не знающей ни французского, ни немецкого языка и потому, что она нисколько не вникала в свою должность.
2. Я сделал все, что мог, для помещения Прасковьи Петровны в пансион, — содержательницы не слишком убеждались рекомендацией моей и предлагали условия невыгодные для начала, но которые должно было принять faute de mieux67[67].
3. Николенька помещен, Сонюта — кандидатка на ваканцию, которая должна быть уже открыта. Люденька помещена в пансион, и деньги за нее заплачены за полгода не Прасковьей Петровной.
4. До прошлого месяца она жила на квартире даром, не покупала дров, теперь же ей предлагается место с хорошим жалованьем.
О чем же жалобы? Прасковья Петровна не знает вовсе столичной жизни, она думала, что в Москве будут все так же за ней ухаживать, будут aux petits soins68[68], как в Вятке, да возможно ли это? Я явился в Москву дни на два в ужаснейших хлопотах, она сердилась, что редко посещаю ее. Да ведь дела идут все хорошо. Кроме потери пенсии, в которой, конечно, не я виноват. — Я знаю, что вы уже говорили о моем «легкомыслии, ветрености». Призму, сквозь которую вы смотрите ни людей, Александр Лаврентьевич, я имел случай узнать,
76
знаю особенность вашего взгляда и потому не требую исключения для себя — я в самом этом умею ценить высокую чистоту вашей души.
Душевно преданный А. Г е р ц е н .
67. Ю. Ф. КУРУТА (приписка)
29 марта 1840 г. Москва.
Позвольте и мне, милостивая государыня Юлия Федоровна, присоединить мой голос благодарности за ваше письмо — оно нас возвратило на целый вечер во Владимир, мы вспоминали вас, нашу тихую, тихую жизнь. — На этот раз я более доволен Москвою, нежели в прошлые поездки, может, оттого, что я смотрю на нее взором расстающегося.
Я получил из Петербурга подтверждение, что дело за канцелярией, министр подписал журнал 29 февраля. — Но и это недурно, дольше в Москве.
В заключение позвольте попросить вас передать Ивану Емануйловичу, Софии Федоровне и всему семейству вашему мое глубокое почтение, — что оно истинно, в этом, я уверен, вы не усомнитесь.
Преданный от всей души А. Г е р ц е н .
29 марта.
Что здоровье Ольги Ивановны Кожиной?
Благодарю вас, любезнейший Михаил Николаевич, за письмо. Давно ли наша владимирская жизнь была настоящим, а теперь кажется чем-то далеким; rastlos vorwärts69[69] — закон жизни, хорошее и худое — все входит как момент для составления настоящего, оно одно поглощает все былое… еще день-два, и это непреложное живое, в котором вы действовали, изменилось, а вы «переменили шкуру» и пошли дальше. Однако в этом прошедшем не все стирается: ежедневность, полуумная, не просветленная духом и высокими интересами, испаряется, а встречи симпатические, минуты пылких страстей, коллизии остаются в памяти не токмо живы — но лучше живости,
68. М. Н. ПОХВИСНЕВУ
77
одухотворенными. — Так для меня в воспоминаниях о Владимире образы довольно светлые разливают теплоту и любовь на отшельническую жизнь мою по ту и другую сторону Лыбеди — тихая жизнь, семейная, материально узенькая и обширная по внутреннему смыслу.
Ваше письмо напомнило и ту и другую сторону владимирской жизни — встречу с вами и вашим семейством, это по I департаменту. Пожар гимназии — по 2-му. И вдруг мне представился дым, и в дыму единственный глаз Соханского, и фигура Небабы, спасающая барометр, с обгорелыми бородавками, с разинутым ртом. А потом шум в городе, история о Немешаеве сменилась историей о бешеных собаках, бешеные собаки смирились перед пожаром Минервиной станции. — Ну что бы мне пожить дни два еще, чтоб все это и посмотреть и послушать. Но —
В Москву.
Да, деятельности литературной довольно, а я почти согласен, что толку выйдет мало. Был я у Чаадаева, — конечно, индивидуальность этого человека — à plus d’un sens70[70] очень любопытна; люди, толпящиеся около, большею частию совершенно недобросовестны и в главе их Хомяков, человек эффектов, совершенно холодный для истины, он например говорит, что во всей Европе нет лучше здания, как Успенский собор, — я готов держать пари, что он не думает этого.
Из молодежи гегельской, конечно, № 1 — Бакунин (он едет в чужие края). Теперь тут есть ратификация. Что не было против Белинского, то я подбил против него, а статья в 3 № «О воспитании» была оплеуха für sich und an sich71[71]; потом Катков и Cnie также стали впадать в
69[69] неудержимо вперед (нем.). — Ред. 70[70] во многих смыслах (франц.); 71[71] для себя и в себе (нем.);
формализм. Бакунин пошел иным шагом и им дойдет до возможного примирения. — Разумеется, я потому не упомянул Редкина и Грановского, что считаю их не молодежью. Недавно Грановский и Хомяков читали на одну тему статьи, один их основания гегельства, другой из основания — безосновательности с пышными фразами etc.
Слышал я Серве и Vieuxtemps, Серве с усами, а Vieuxtemps без усов — разумеется, все это гаерство, унижение искусства, фокусы смычковые — difficultés vaincues, paganisme72[72].
Слышал «Die Allmacht Gottes» (Schubert), положенное на целый оркестр, пела Кестелотти etc. — ну это искусство, в самом деле потрясающее душу, увлекающее. Еще играет здесь на скрыпке Melle Ottavo, и я ей кричу, что есть силы, brava, bravissima — но это клакерство с моей стороны, т. е. я этим
78
хочу сказать bella, bellissima — мне очень нравятся ее губки и глазки, а скрыпку могла бы и бросить.
A Casta Diva, как поет МеПе Курута, все-таки лучшее, что я слышал из пенья в последние годы. Сарнецкому дружеское рукожатье.
Сестрицам вашим искреннейшее почтение, ведь, верно, они еще не забыли меня, педантствовавшего целые вечера там в зале возле роялей, где некогда хромал Борис Пестель, а теперь раздается Бетховен. Tempora mutantur73[73].
Отошлите Ломичу письмо.
А. Герцен.
69. Ю. Ф. КУРУТА (приписка)
16 апреля 1840 г. Москва.
Наташа едва оставила мне место засвидетельствовать мое глубочайшее почтение.
А. Герцен.
16 апреля.
70. Ю. Ф. КУРУТА
Между 1 и 4 мая 1840 г. Москва.
72[72] преодоленные трудности, паганизм (франц.). — Ред.
В прошлые годы в этот день являлся я сам с поздравлениями к вам, милостивая государыня Юлия Федоровна, теперь издали, пером поздравляю; но чувства не переменились, живы, ясны, как во время владимирской жизни. Поздравьте от меня Ивана Емануйловича и всех членов вашего семейства, всех торжествующих 4 мая.
Я в хлопотах, дела и безделья много, то и другое отнимает у меня часов, право, 28 в сутки; потому позвольте мне ограничиться этими немногими
