Дружеский поклон Авдотье Викторовне.
12 ноября1841.
109. В. Г. БЕЛИНСКОМУ
1841. Ноября 26. Новгород.
Здравствуйте, Белинский; да будет вам стыдно, если вы хоть миг думали, что я не писал потому, что не хотел. Нет, я не пишу по правилам моральной гигиены. Теперь же, встретившись здесь с прекрасным человеком, который едет в Петербург, пишу. A propos, советую познакомиться с ним, он много может вам сообщить об Европе свежего, ибо недавно воротился (Петр Васильевич Зиновьев).
Конечно, вам интересно знать, каково я здесь поживаю, — именно в том и дело, что не живу, а поживаю. Служба не то чтоб была невмочь головоломна, но ужасно времеломна. Да о службе я ничего не могу сказать ни умнее, ни национальнее, как напомнив следующие два стиха из солдатской песни:
Нам ученье ничего,
Впрочем, очень тяжело.
Впереди покаместь ничего нет. В устройстве моей судьбы действуют розные воли, одна воля только нисколько не участвует, именно моя.
В Москве я все время ратовал с славянобесием и, несмотря на все, ей-богу люди там лучше, у них есть интересы, из-за которых они рады дни спорить, exempli gratia Велтман доказывал, что род человеческий после разделения Римской империи одной долей сошел с ума, именно
Европой, а другой в ум вошел, именно Византией и потом Русью. Если б татары не повредили, а потом Москва, а потом Петр, то и не то бы было. А Европу за безумие наказал бог всякими плевелами — французской болезнью и французской революцией. Эти господа до того сердиты на немецкую философию, что не хотят даже поверхностно узнать, в чем дело в ней.
Зато с каким истинно полным наслаждением провел я иные часы с Грановским е! Сп1е; о Кетчере и говорить нечего, это типическое лицо, и решительно тот же.
117
Что Боткин не едет? Я с ним жду тьму вестей об вас всех (об Краевском, пожалуй, может не рассказывать). Острот Языкова; да кстати к остротам: что Панаев, как принял приветствие «Северной пчелы», я вчуже чуть не вызвал на бой (кулачный).
Ваше замечание о пьянстве (в 11 № «Отечественных записок») попало метко в цель.
Жду вас к себе. Прошу, искренно прошу. Вами я умоюсь от новогородской грязи. А Панаев и Языков дали слово.
Прощайте. На всякий случай желал бы иметь ваш адрес.
А. Г е р ц е н .
Мой дофин процветает, как может засвидетельствовать Зиновьев, и доселе помнит два петербургских знакомства: Биржу и Белинского.
110. А. X. БЕНКЕНДОРФУ
1 декабря 1841 г. Новгород.
Ваше сиятельство милостивый государь граф Александр Христофорович!
В конце 1840 года несчастная неосторожность навлекла на меня одно из горестнейших событий моей жизни. Ваше сиятельство объявили мне высочайшую волю, чтоб я был удален из Петербурга. Вслед за тем управлявший министерством внутренних дел перевел меня в Новгород советником губернского правления. С покорностию и безмолвием сносил бы я мою судьбу, если б я не был отцом семейства, если б на мне не лежали обязанности устроить дела мои, что делается чрезвычайно затруднительным при постоянном житье в Новегороде.
Государь император заключает год бесчисленными милостями, и ими начинает новый; я осмеливаюсь питать надежду, что его величество дарует прощение мне, не потому чтоб я достоин, но потому, что он милосерд, если вам, сиятельнейший граф, угодно будет довести голос несчастного до высочайшею сведения и исходатайствовать мне разрешение жить и служить там, где потребуют дела мои, по собственному выбору, не исключая столиц.
Вашему сиятельству известны обстоятельства, повергнувшие меня в настоящее положение, они более, нежели моя просьба, решат, достоин ли я милосердия государя императора и высокого предстательства вашего сиятельства. Великодушию вашему передаю судьбу моего семейства.
118
С чувствами глубочайшего почтения и беспредельной преданности честь имею пребыть, милостивый государь, вашего сиятельства покорнейший слуга
Александр Герцен.
Новгород.
1841. Декабря 1-е.
111. Л. В. ДУБЕЛЬТУ
1 декабря 1841 г. Новгород.
Милостивый государь Леонтий Васильевич!
Отправляясь из Петербурга в Новгород и имев честь откланиваться вашему превосходительству, среди печальных обстоятельств, постигнувших меня, оживленный участием вашим, я испрашивал дозволения напомнить со временем о себе. Исполненные благородного желания подать руку помощи человеку, почти вам неизвестному, вы не отказали мне в этом. Я решился воспользоваться теперь снисходительностью вашей и с полной доверенностию обратиться с покорнейшею просьбой к вашему превосходительству.
Я отправляю, по сей же почте, просительное письмо к графу Александру Христофоровичу. Ежели вы не находите меня вполне недостойным предстательства вашего, то не откажите в нем мне и моему несчастному семейству. Я прошу «о разрешении мне службы и житья там, где потребуют дела мои, не исключая столиц». Сверх прямого желания возвратиться к престарелому отцу, я имею и другую цель — избирать самому место служения и место жительства по обстоятельствам. Мне надобно заняться устройством моих дел, надобно иногда жить в деревне. Все это в настоящем положении моем затруднительно.
Когда ваше превосходительство вспомните, что на мне лежат обязанности мужа и отца, что я совершенно отвлечен от дел моих, живя в Новгороде, в климате решительно не свойственном здоровью моей жены — тогда вы не токмо простите мою нескромную просьбу, но, следуя великодушному направлению вашего сердца, примете участие в судьбе моей. Позвольте этим упованием заключить мое письмо и ждать решения моей судьбы. Но должен ли, могу ли я надеяться, что во всяком случае я получу ответ? Ваше превосходительство! Тягостно долгое, немое ожидание, остающееся наконец безответным. Вот единственное право, на котором я осмелился бы просить ответа.
С чувствами глубочайшего почтения и преданности честь имею пребыть, милостивый государь, вашего превосходительства покорнейший слуга
Александр Г е р ц е н .
Новгород.
1841 года декабря 1-го.
112. Т. А. АСТРАКОВОЙ
16 декабря 1841 г. Новгород.
16 декабря 1841.
Сию минуту получил письмо, что за мысль была его застраховать; оттого оно пришло 2 днями позже. Я в губернском правлении и оттуда пишу, только два слова, поздно. Все, что могу, сделаю, буду просить, требовать все, все, что могу, но ручаться не могу, хотя отношения мои с Дмитрием Павловичем таковы, что надобно б исполнить.
Боже подкрепи вас, Татьяна Алексеевна, и спаси его. Верьте (хотя вы и настращены людьми), в нас вы всегда найдете брата и сестру.
О деньгах Сатина забудьте. Придет время, когда у меня будет более в руках, нежели теперь, теперь же, если очень будет нужно, пишите. 500 рублей я всегда достать могу.
Сатин, благороднейший, неужели вы могли усомниться?
Дома еще не был, боюсь опоздать на почту.
А. Г е р ц е н.
113. Т. А. АСТРАКОВОЙ
17 декабря 1841 г. Новгород.
Вчера, получивши письмо ваше, я тотчас написал несколько строк в ответ (вероятно, получили их). Вместе с сим отправляю письмо к Голохвастову. Но ведь надобно же вам сделать какой-нибудь шаг, через кого-нибудь попросить его лично (после письма это будет легко), или пусть Николай обратиться к нему с письмом. Я писал от себя и просил его, не говоря, что вы просите этого; нельзя думать, чтоб Голохвастов сделал первый шаг.
Я подкреплю просьбу мою еще письмом к нам домой, чтоб напомнили ему.
О жалованье нельзя вперед писать, это будет прямое последствие переговоров.
120
Дай бог, чтоб эти строки застали вас покойнее и Николая в лучшем положении.
17 декабря. А. Герцен.
114. H. X. КЕТЧЕРУ
Середина декабря 1841 г. Новгород.
Рукой Н. А. Герцен:
Этот раз я беру перо с одною целью, друг: на днях мы получили письмо от Астраковых, он трудно болен, почти безнадежен, пишет она, и при этом — матерьяльные нужды, недостаток средств, самое выздоровление не представляет ничего утешительного — я воображаю весь ужас ее положенья, у нее никого нет близкого, некому утешить, поддержать… ради бога не оставь ее, навещай, она любит тебя, ей отрадно это будет. Может, я оскорбляю тебя тем, что прошу об этом, — прости меня как друг. — Напиши нам о его болезни, обо всем. Прощай, более сказать ничего не находится и не хочется, я разлюбила писать. Желаю тебе Новый год встретить и проводить хорошо. Мы часто вспоминаем тебя. Еще год наверно мы не будем в Москве, где ж увидимся? Сашка 2-й целует тебя, он здоров, резвится, болтает неутомимо, много вырос и весь в отца — это восхищает меня. Другой сам о себе напишет. Прощай, жму руку. Пиши же нам.
Natalie.
У меня со всяким днем растет отвращение от пера, я ни к кому не пишу и никогда не пишу. И теперь вижу, что от пера можно так же отвыкнуть, как от водки, табаку и пр. А главное, нечего мне сообщить — одно и то же!
Что слышно о больном Николае и о здоровом? Я совершенно отрезан от всех.
Жаль Астракова. Fatum, Fatum!
Тебя люблю так же, и да будет это и последнее слово, и то слово, с которым во рту я тебя поздравляю с Новым годом.
Прощай.
Буде у Боткина проявится что-либо особенно важное германское, то пусть сообщит хоть заглавие. Кланяйся Грановскому женатому.
115. H. X. КЕТЧЕРУ
Здравствуй и прощай. Боткин приехал ко мне в день похорон малютки, фатум, фатум, и, что еще хуже, и его-то нет, а так, просто так. — А между тем я стареюсь, а Наташа больна. Обоим скука.
121
Узнай, пожалуйста, как случилось, что Пешков не получил денег (50 руб.), посланных по почте. Я адресовал на университет между 10 и 13 декабрем.
Что Огарев? Прощай.
А. Г.
25 декабря.
1841 г.
На обороте: Николаю Христофоровичу Кетчеру.
116. К. К. фон ПОЛЮ
25—31 декабря 1841 г. Новгород.
Милостивый государь Карл Карлович!
Когда я, влекомый какой-то враждебной судьбой, попал в те несчастные обстоятельства, которые заставили меня покинуть службу под начальством вашего превосходительства и удалиться из Петербурга, вы сказали мне, прощаясь: «Пишите ко мне, когда сердце ваше будет полно». Я запомнил эти слова и теперь, когда сердце мое более нежели полно несчастием, решился воспользоваться вашим предложением.
На днях я лишился второго малютки (лишиться двух детей в один год более нежели ужасно); жена моя больна, и я чувствую, как силы мои уничтожаются. Покой и безмятежная жизнь нам необходимы. Возвратиться в Москву к престарелому отцу я не имею надежды на сию минуту; но я желал бы знать, могу ли я, не ожидая никаких горестных последствий, провести некоторое время в отставке с правом часть года проводить в деревне и другую в том губернском городе, где пожелаю или где полезнее будет для излечения моей жены.
Благородное сердце ваше удостоверяет меня, что вы не откажете мне в ответе, до получения которого я ничего не предприму. Я осмелюсь даже просить, буде ваше превосходительство найдете необходимым, доложить о моем вопросе его высокопревосходительству Льву Алексеевичу.
Вы наверно простите, что я беспокою вас, тяжелое положение моего семейства служит мне извинением. Позвольте мне надеяться, что вы примете с евангельским участием мое письмо, и
заключить его, высказав
