Неаполе Ромео. A propos, 5 февраля были выпущены все арестанты из S.-Elmo и Castel del Ovo (политические), им давали спландидный обед в Café Europa, потом водили по Толеде, потом в S. Carlo, где им приготовили места. Remue menage55[55], да и только. Здесь в редакции «Italico» был один неаполитапец — réfugié, который едва жив и которого прежний префект хотел выслать из Рима за либерализм, но Чичероваккио пошел к префекту и сказал ему, что если он вышлет его, то он, Чичероваккио, приведет его назад, а что в антракте префекта народ уведет вон из Рима; тот перепугался и оставил. Сей господин приехал за день до меня в Неаполь (à propos, дилижансы объявили, что они даром доставляют всех réfugiés). Король предложил ему тотчас место губернатора в Калабрии — но он сказал, что имеет в виду лучшее — место депутата в оппозиции.
Министерство в Неаполе слабое и вялое, оно уже пало. A propos — здесь теперь министром полиции граф Gaëtano Теа^ — президент политического клуба Circolo Romano, молодой человек и литератор! Вследствие всего сего полиции вовсе нет. Одушевление здесь серьезнее. Ждут послезавтра манифест о конституции, на улицах уже кричат: «Viva la costituzione che sara data, viva la costituzione di Pio Nono!»56[56] Здесь дают ежедневно балет, в котором является австрийский император на сцене, и это сигнал крику, свисту: «Corragio, Lombardia! A basso, tedeschi»57[57], и императора заставляют кланяться папской бандиере в землю при страшных воциферациях: «Giu! Giu!»58[58] Представь, как это больно для моих нервов, привыкнувших к порядку.
Итальянцы — славные люди и не так отталкивают иностранцев, как французы 47 года, de l’ancien régime59[59] т. е. — ибо 48-х мы не знаем. A propos, Чичероваккио меня спрашивал, сколько дней надобно ехать от Константинополя до Сибири? — Его возили здесь в колеснице с Корсини и Боргезе. Он завел свой клуб, более демократический, нежели Circolo Romano. Я ничего не делаю — в душе какое-то беспокойство и радость с тоской.
68
Ты, я думаю, знаешь, что наши москвичи подали в отставку Дело это хуже, нежели началось, я наконец узнал, что Уваров сообщил графу Сгрогонову бумагу, в каком духе желают
55[55] Все вверх дном (франц.).
56[56] «Да здравствует конституция, которая будет дана, да здравствует конституция Пия Девятого!» (итал.).
57[57] «Смелей, Ломбардия! Долой немцев» (итал.).
58[58] «Долой, долой!» (итал.).
изменить преподавание в Московском университете. Граф Строгонов ее положил под сукно, и его отставили за это. Голохвастов публиковал сию милую бумагу. — О Костроме знаю, но об агентах, кажется, пуф. Увидим реакцию всего бывшего. 30 000 войск ваших отправились (говорят здесь наверное) занимать Галицию, пока австрийцы будут заниматься в Ломбардии.
Скажи Гервегу, что стыдно ездить в Андалузию теперь, — совсем напротив, всего лучше оставаться на месте или приехать в Палерму и вместе отправиться в Париж. — Что-то Пруссия?
Даже есть датская конституция. Чудеса! Наш век на половине хочет доказать, что и в нем не черт ум съел.
6 марта.
Вчера огромная демонстрация на улицах в пользу fratellanza60[60] с Францией. Чудесно устроивают римляне этого рода праздники. Во всем величавость, торжественность и сила. Между прочим, несли адрес папе, в котором было сказано, что великие события во Франции не дозволяют медлить ни минуты, что пора объявить свободные учреждения, достойные народа. Говорят, завтра или послезавтра, т. е. в первый постный день, объявится.
Итальянцы ужасно близки к республике, и тосканцы с римлянами впереди. Здесь республика будет иная, никакой централизации федералистско-муниципальной и демократической. Рим — нравственный узел, но не столица, он даже по отсутствию торговли, жизненности, по положению не может быть столицей, Генуя, Палермо, Болонья, Неаполь, Ливурно и Флоренция — великие граждане, но у них слишком много местничества, им надобно почетного старейшину, и этот старейшина — Рим.
Сейчас услышал, что в Неаполе король заперт во дворце. — Каждая минута приносит что- либо новое.
Напиши скорее о себе; спроси у Боке, где его убили, — напиши как насчет русских, что посольство, как паспорты, — все это мне очень важно.
39. Т. А. и С. И. АСТРАКОВЫМ
Пиши Confié aux soins de М-r Torlonia, потому что если я уеду, он перешлет, я полагаю остаться здесь не долее 1-го апреля. Смотря по обстоятельствам — или в Питер или к вам.
Есть мера на всё, Татьяна Алексеевна, и даже на письма; к вам столько написала словоохотная, хотя и малоглаголивая Наталья Александровна, что я решился писать только по сторонкам, робко прибавляя мои приветы и рукожатья. Мне было очень отрадно прочитать в вашем письме, как вспоминает обо мне Антонина Федоровна — теплое и симпатическое отношение к ближнему никогда не пропадает; я смотрел на нее действительно без малейшего духа критики, мне нравилась ее живая, хоть еще неустоявшаяся натура, мне бывало с ней весело. — И пожмите ей руку за память и вдвое более за ее слова — да зачем же она беспрерывно больна. Кавелину буду, вероятно, скоро сам писать — я уверен, что темная година для всех наших пройдет скоро, я никогда не верил более в жизнь, как теперь, — твердость и упованье. Вчера был дождь, слякоть, холод в Риме — а сегодня небо сине, тепло, широко — и да здравствует жизнь!
Мы оставляем Рим 1-го апреля, если кто писал — не беда, Торлониа перешлет. Я поеду в Тоскану и вообще будем шляться по Италии и возле. Скажите Грановскому, чтоб он как можно подробнее известил меня о выезде и где именно будет, но так как я решительно намерен скитаться, то пусть он напишет к М. Ф. Корш, адресуя на Турнейсена; так как с ним есть денежные дела, то он и перешлет. Так же могут делать и другие желающие писать.
Петра Редкина поздравляю с наступающим вступлением в законный брак; что Сергей Иванович — не этот Сергей Иванович, а другой Сергей Иванович — останется при нем?
А вы, этот первый Сергей Иванович — дайте руку, прелентяйнейший лентяй, у вас сила деятельности х меньше косности ¡.
17 марта 1848. Рим.
40. Г. И. КЛЮЧАРЕВУ
6 апреля (25 марта) 1848 г. Рим.
6 апреля 1848. Рим.
Почтеннейший Григорий Иванович,
ваше письмо от 4/16 марта я получил вчера. Прежде еще получил от Колли и Редлиха векселя на 13 320 фр., но вашего письма от 26 февраля я не получал, — если в нем было что- либо важного, примите на себя труд еще раз сообщить; да недурно и в почтамте справиться. Впрочем, оно и здесь
могло затеряться — мы были десять дней отрезаны от всякого сухопутного сообщения с Европой войною в Ломбардии. — Много и дружески благодарю за все хлопоты по пустой тревоге насчет портфеля. Деньги, вами присланные, истинное благодеяние, — их, т. е. векселя, принял Торлониа — а то представьте забавное положение: у меня на кредитиве 8500 фр. и на векселе от декабря месяца 5600 фр.; в обыкновенное время Торлониа, не говоря ни слова, выплатил бы и взял с Турнейсена деньги. Но теперь банкиры, сконфуженные революцией и упадком кредита, не секонтируют иначе, как по билетам или векселям, которых срок так долог, что они могут быть возвращены к пославшему (т. е. к Колли), — я вступил поэтому в сношения с Турнейсеном и жду его ответа, как дождусь, уеду отсюда (между 20 и 25 апрелем). Поеду сначала во Флоренцию, а там, смотря по обстоятельствам, через Милан или через Сардинию, в Германию. Подождите нового адреса, но если будет что-нибудь нужное для сообщения, то я попрошу послать письмо все же на имя Торлониа, прибавляя en priant de faire parvenir61[61] à M-r Herzen. — Если Аксаковы желают нанять дом еще на год, пожалуйста, отдайте — или отдайте кому-нибудь другому; возвращение мое я еще так определенно назначить не могу, впрочем, думаю, если не будет особых причин, то все же до конца года я пробуду где-нибудь в умеренном климате. Здоровье жены начало несколько поправляться, очень важно дать ей еще более окрепнуть.
Мне жаль, что Карл Иванович не согласился сам в справедливости уменьшения жалованья, тем более имея еще от Егора Ивановича — и не имея особенно важного занятия. — Когда будете в нашей стороне, поклонитесь от меня Прасковье Андреевне — да кстати, что же Гавриил Каспарович и 5000 от Рейхеля? Право, их не мешало взять, благо тот отдает. — Да, вот что бы мне хотелось еще: нельзя ли узнать, что поступил ли в университет сын нашего власьевского священника, молодой человек, очень талантливый; если будет случай, передайте ему мой поклон и искренное желание, чтоб он твердым шагом продолжал избранный путь.
Вы, наверное, позволите вам прислать небольшой римский гостинец: здесь гостинцы, как и всё, из камня — я приобрел мозаику храма св. Петра работы Кав. Барбери, крышкою табатерки. Явится она к стопам вашим — при первом случае. Вы ее примите как дружеское внимание от меня и маменьки.
Говорят, что Погодин назначен помощником попечителя. Жаль, ужасно жаль университет — да жаль и Дмитрия Павловича. Поклонитесь ему от меня. А что 4000 оставшихся по сохраненной записке? Да хорошо, если б Дмитрий Павлович и капитал большого долга начал уплачивать. Если Огарев адресуется за 5000 асс., я попрошу вас ему их выдать.
Прощайте. Сегодня мне 36 лет. Старость не радость. При свиданье поклонитесь Егору Ивановичу — говорят, он переходит в чертоги свои.
Маменька и жена много и много кланяются, равно и Марья Каспаровна.
Сейчас получил от Егора Ивановича письмо от 3/15 марта с подробной оппсью всех умерших в Москве — за письмо я его благодарю, хотя некрологические списки и лишены для меня особого интереса. Он пишет, между прочим, о земле при доме, насчет сего скажите Егору Ивановичу при свидании: все, что ему угодно и кажется удобно, я с своей стороны — совершенно согласен, пусть он межует, ставит столбы и разводит сады. Если бы он хотел купить самый дом, я ему бы охотно продал со всею мебелью и со всеми агрементами за 11000 сер., и купчая его. — Вероятно, и маменька не постоит за свой. — Спросите его, при каких он мыслях насчет чухломского именья — при тех ли, при каких был, т. е. даст ли 50 т., например, серебр.
Прасковья Андреевна пишет о каком-то женихе Елены Ал. — если это что-нибудь путное, мы готовы помочь несколько. Что, Протопопов просил у вас деньги для шацкой невесты?
Вере Артамоновне поклон.
На обороте: Russia — Mosca. Al Signor Gr. di Klutschareff.
Его высокоблашродию Григорию Ивановичу Ключареву.
В
