plastisch aus einem Bade. Er ist ein vortrefflicher Mensch. Nach zwei Minuten kam №rr Aivengo Golovine. Das ist aber doch lächerlich — eine Hegire ohne Islamiten zu sein. Was hat der Marsouin gemacht? — Adieu. Morgen schreib’ich wieder. Um 2 muß man die Briefe abgeben137[137].

Приезжайте поскорее, но только окончивши все дела. Марья Каспаровна, я и не простился с вами, да что делать. Много было пакостей на дороге, но и люди встретились, об этом когда- нибудь.

148

Ну, что ты, мой дружок Саша? А все-таки лучше бери пример с отца: хоть иногда и жестко спать, а иди той же дорогой.

Заметил ли Коля мое отсутствие?

Не забудьте взять мои рукописи у Георга, будем отсюда их печатать. У Ротшильда остались мои inscriptions de la banque138[138], после получения процентов можно их взять у него потом и хранить крепко. Всего лучше, ежели вы в путь пуститесь разом, больше достоверности. Насчет документа для Marsouin — будет отослан.

Пишите, пишите и пишите. Я было сегодня утром прихворнул, да вылечился совершенно бифстеком, скажи Георгу, что я начинаю ценить рейнвейн.

Прощайте.

137[137] Все же я думаю, что лучше плохо писать по-немецки, чем превосходно по-русски, ибо плохой немецкий язык Георг все же переведет. Только что был у нас господин Джемс, я принял его почти что так, как Марат Шарлотту или Лотхен Кордэ, а именно — пластичным движением поднявшись из ванны. Он превосходный человек. Спустя две минуты пришел господин Айвенго Головин. Это однако смешно — геджра и без мусульман. Что сделал Марсуин? — До свиданья. Завтра опять напишу. В 2 часа надо сдавать письма (нем.). — Ред.

Головин преклоняется и свидетельствует.

Купи всенепременно отличный сак с чемоданом Дмитрию Михайловичу и заставь его взять.

92. Н. А. ГЕРЦЕН

24 (12) июня 1849 г. Женева.

24 июня. Женева.

Вот и еще день прошел. Бог знает что бы я дал за то, чтоб ты получила скорее весть обо мне, завтра бы, к дню рождения Саши. Что-то с вами? Иногда мне страшно, вы как-то очень одиноки, — впрочем, я много надеюсь на дружеское участие Щепкина. Скажите Марсуину, что его приятель ему пришлет рецепт, о котором он просил.

Когда ты соберешься, узнай, как можно вернее, насчет пасса, строгости на дороге непомерные. Всего лучше адресоваться в наше посольство и спросить, как сделать; вспомни, что пасс на мое имя, след., может вас подвергнуть всяким мелким неприятностям, обыску и т. п. Можешь посоветоваться с Шомбургом. Они теперь спрашивают даже детей.

Григорий Иванович должен прислать деньги; если до отъезда вашего их не получите, дай адрес в Женеву у Ротшильда и попроси М-r Масé переслать сюда poste restante; если же при вас получатся, то отдай вексель в общий счет мой с Ротшильдом и возьми денег сколько надобно. Если вексель будет на имя маменьки, то ей надобно подписать. Французские inscriptions можно оставить у Ротшильда (взяв, разумеется, расписку) и просить, чтоб он получал проценты в общий счет.

Я полагаю, что Boucault может во всем быть особенно полезен.

149

Относительно материального благосостояния я живу здесь отлично, Hôtel des Bergues, опять увидел я большие комнаты огромные окна, — т. е. не мещанские квартиры, к которым мы так привыкли в Париже. Вчера у меня обедал Головин и наш общий здешний приятель — о котором я могу сказать одно, что лучший друг не мог бы искреннее и душевнее нас принять! Знает ли Гервег assmanshauser/cкoe вино?

Здесь в hôtel, если остаться надолго, берут по 50 фр. с рыла в неделю, да 5 фр. за комнату, — то и можно было бы остаться на сем основании здесь.

Целуй, кланяйся и обнимай всех кого следует. Еще раз душевное спасибо Леко, — я скоро ему пришлю статейку.

Здоровы ли вы? А все-таки все скверно и глупо — для того, чтоб жить, надобно быть животным.

К величайшему удовольствию, я здесь встретил уже Богаевского — через четверть часа после приезда.

Маменьку прошу пуще всего беречь векселя, а Марью Каспаровну — играть на клавикордах, себя и других веселя.

Ну, что же ты делаешь, Саша? Ловишь ли бабочек, ходишь ли гулять с Фогтом? Напиши мне что-нибудь, дружок, и поцелуй Колю и Тату.

Пишите, ради бога, как можно чаще. Да и приезжайте, наконец, сами лучше сюда. — Адресуйте просто на мое имя poste restante.

Вот тебе счет здешнего житья:

я — 50

ты — 50

Двое детей — 50 Элиза — 28

178 в неделю 672 прислуга 30 в месяц

зала 5 ф. в день, 150

на водку — 20 — 200

872

Теперь, считая 1000 за все и 250 на роскоши, т. е. вины и напитки, да 250 на экипаж и конфеты (!), выходит 1500 в месяц, и будем в великом отеле.

Головин, который нанял здесь, мне пресурьезно говорил: «Удобнее невозможно, как же — парикмахер внизу, если надобно стричься — тотчас можно послать». Это оригинальная точка зрения. А ргоров, он говорит, что если выйдут какие-нибудь затруднения насчет пасса, то адресоваться от его имени к М-r le comte de Richemont, Rue Lavoisier, 12 — попроси Гервега съездить. Впрочем, я уповаю сильно на Бернацкого.

В случае нужды можно адресоваться от Головина к М-me la c-tesse Cosse, Champs Elysés. Rue Beaujon 1 — а коли не нужно — ну так и не надобно.

93. Н. А. ГЕРЦЕН

29 (17) июня 1849 г. Женева.

29 июня 1849. Женева.

Ваше вчерашнее письмо совершенно успокоило меня и сняло тяжелое состояние духа, в котором я был в последнее время. Вечером на таких радостях я выпил с Фази в Ecu de Genève две бутылочки Кло до Вужо. Впрочем, бешеная потребность бургонского проходит совсем, коньяк почти совсем в отставке, об холере здесь и не говорят. Да и какой быть холере в этом садике, все так чисто, так светло, озеро синее, небо синее, горы белые, женщины на улицах отворачиваются, мужчины обедают в час, аристократы в 5, в десять часов вечера запирают город на ключ, а в 12 все спят. Странное дело, иных городов, как иных людей, не минуешь — сколько раз еще в России мы толковали о Женеве, и пришлось-таки в ней пожить. Оно полезно. В Швейцарии можно на практике посмотреть, что такое республика, нравы здесь приготовлены в тысячу раз больше к свободе, нежели во Франции. В первый день я пошел к Фази, позвонил, он сам вышел отпереть дверь, ни передней, ни необходимости ждать доклада; вечером мы пошли в кафе пить пиво, и тут он сказал какому-то барину, сидевшему в дыму, насчет бумаг, нужных мне, — это был главный начальник полиции. Ни галунов, ни мундиров, ни свирепых муниципалов, ни всего оскорбительного, петербургского — что там дома в Париже. Швейцарцы горды, с педантизмом, они привыкли быть века целые единственными вольными людьми, оттого во всех отелях слуги немцы, швейцарцы берут дорого за труд. Когда приехал Головин, носильщик, который принес его чемоданы, попросил с него 2 фр. или полтора. Головин ему сказал, что это слишком дорого, носильщик преспокойно ответил ему: «Зачем же вы сами не снесли — это было бы еще дешевле».

Конечно, будем здесь ездить, разумеется, не переступая швейцарской границы. Насчет убийственных посещений и приятелей — видно, от них нигде не отделаешься, надобно subir139[139], а иногда запирать двери на ключ. Что делать. Головин живет в одной отеле со мной и проходит в день раз пять советоваться то об письме Стуарту, то о письме к книгопродавцу Франку.

К характеристике нашей эпохи принадлежит то, что Фази советовал мне не ездить в Шамуни, потому что нельзя отвечать за сардинскую полицию. Мы ездили в Ферней, и я почти ничего не видал, потому что очень хорошо разглядел пикет французских жандармов. Граница Савойи и Франции возле самого города. Я полагаю, что Георг на все это улыбается, однако Фази должен же знать кое-что; без него, я думаю, и здесь бы было плоховато. Я часто думаю, если б в России на одну йоту было бы лучше, нежели теперь, то просто следовало бы ехать в Москву. Там тяжело родится будущее, в Европе тяжело околевает прошедшее.

Ни Фогта, ни Сазонова еще не видал. Найти здесь не трудно, все толпится в нескольких отелях и кафе у озера, я живу в Hôtel des Bergues. Получили ли вы мое первое письмо на имя маменьки и на наш адрес? Мне нужно знать.

Будьте осторожны. Дела обделывай с большим вниманием, была ли ты у Ротшильда, посылала ли за Буко? что и как? пиши все подробности.

Кланяйся всем. Что Щепкин, уехал или нет?

За дом уплочено за май и июнь, расписка должна быть в бюро, предупреди его, что ты едешь, и согласитесь поденно, что ли, — сверх этого, 200 фр. по уговору. Если явятся сомнительные долги — ты спишись со мной. Я остался должен в Ville d’Avray в кафе 6—50 фр. Гервегу я должен за Пушкина, за ботанику Шлейдена и за анатомический словарь, который привези. Да у меня оставалась еще его книга об электричестве, которую он сыщет. Карикатуры и картинки прошу привезти, если б можно было группу, не сломавши, доставить сюда, было бы хорошо, а не то отошли ее к Гервегу.

У Константина должна быть записка, что он получил.

Пишите часто. Можете писать просто на мое имя Poste restante.

Саша, целую тебя, благодарю за твое письмо, оно мне принесло много удовольствия, пиши опять и приезжай сам, когда придет время, смотреть на горы. Поцелуй Колю и Тату.

Поклонись Элизе.

94. Г. и Э. ГЕРВЕГАМ и Н. А. ГЕРЦЕН

Genf ist zu groß, die Stadt müßte noch kleiner sein und gar nicht bewohnt (une honorable exception pour less maîtres d’hôtel, marchands de vins et tabacs est sous-entendue) — dann könnte man schon lustig sein Leben zubringen. Golovin sagt mir alle

152

Tage: «Wenig Leute» — und ich denke (in petto) und wenn nosh einer nicht da wäre; Golovin ist besonders beleidigt, daß hier nicht alle Frauen, die man in der Gasse sieht — omnibus gehören, sondern privatissimae sind. Er will sich verheiraten, er findet, daß es wohl feiler ist. Ich glaube, sollte die Italienerin mit Sasonoff kommen, so würde es noch wohlfeiler zu teilen mit ihm, auf eine viel mehr delikate Weise als der weise Solomon ein Individ divisieren wollte.

Bemerken Sie, daß ich heute Deutsch mit französischen Buchstaben schreibe — künftig mit russischen.

Die erste Zeit war ich böse und beleidigt, dann nahm ich meine Hegire mit Resignation, wie Mahommed. Ein Glück für uns ist Fazy — er ist außerordentlich gut gesinnt für alle, die hierher kommen; wir trinken mit