/ 24 сентября 48.
333
КОММЕНТАРИИ
334
ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ В разделе «Комментарии» приняты следующие условные сокращения:
1. Архивохранилища
ВМ — Отдел рукописей Британского музея. Лондон.
ГИМ —Рукописный отдел Государственного исторического музея. Москва.
ГПБ — Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова- Щедрина. Ленинград.
ЛБ — Отдел рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина. Москва.
ПД — рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР. Ленинград.
ЦГАЛИ — Центральный государственный архив литературы и искусства СССР. Москва.
ЦГИАМ — Центральный государственный исторический архив. Москва.
2. Печатные источники
ГМ — «Голос минувшего», журнал.
ГНМ — А. И. Герцен. Новые материалы. К печати приготовил Н. М. Мендельсон. Труды Публичной библиотеки СССР имени В. И. Ленина. М., 1927.
Л — (в сопровождении римской цифры, обозначающей номер тома) — А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем под редакцией М. К. Лемке. Пг., 1915—1925, тт. I—XXII.
ЛН — сборники «Литературное наследство».
НПГ — «Неизданные письма А. И. Герцена к Н. И. и Т. А. Астраковым», издание «Нового журнала», Нью-Йорк, 1957. К печати приготовил Л. Л. Домгер.
ОРГ — «Описание рукописей А. И. Герцена». Составили А. В. Аскарянц и 3. В. Кеменова, изд. 2, М., 1950.
ПЗ — альманах «Полярная звезда».
Рейхель — «Отрывки из воспоминаний М. К. Рейхель и письма к ней А. И. Герцена». М., 1909.
PC — «Русская старина», журнал.
Carr — «Some Unpublished letters of Alexander Herzen» by E. H. Carr. — «Oxford Slavonic papers», Volume III, Oxford, 1952.
335
В двадцать третий том Собрания сочинений А. И. Герцена входят его письма за период с февраля 1847 г. по март 1850 г.
Всего в томе печатается 191 письмо (в том числе письма, написанные А. И. Герценом совместно с Н. А. Герцен, а также приписки Герцена к ее письмам). 161 из этих писем не включалось в предыдущие собрания сочинений А. И. Герцена. Среди них циклы писем к Э. и Г. Гервегам, Г. И. Ключареву, Т. А. и С. И. Астраковым, письма к М. Гессу и др.
Впервые печатается письмо к Л. И. Гааг (№ 16).
В раздел «Приложения» выделены деловые бумаги, дарственные и другие надписи и пометы.
При подготовке писем к печати были проверены и в ряде случаев уточнены их датировки, исправлены ошибки, вкравшиеся в текст предыдущих публикаций, пересмотрены адресаты и композиция некоторых писем. Некоторые письма впервые публикуются по автографам или фотокопиям с автографов.
Письмо 14 к М. К. Эрн, отнесенное в Л VI к декабрю 1850 г., датируется июнем — началом июля 1847 г. Письмо 27 (к А. А. Иванову), приуроченное в «Звеньях», т. VI к 4 декабря 1849 г., датируется 4 декабря 1847 г. Письмо 78а, ошибочно датированное в ЛН, т. 64, апрелем 1850 г., было написано в апреле 1849 г. Письмо 186, напечатанное в Л XXII как адресованное «издателю
А. Франку», с датой «27 марта (1859—69 гг.)» — относится к К. Каппу как адресату и датируется 27 марта 1850 г. Письмо 188, напечатанное в Л VI как письмо «к неизвестному», имело своим адресатом Ю. Кампе. Письмо 57 (к Е. А. и Н. А. Тучковым от 17 октября 1848 г.), публиковавшееся ранее (Л V) как два письма, печатается как единое целое.
Письма, помещенные в настоящем томе, принадлежат, в основном, к следующим трем группам: 1) письма к друзьям в Россию, 2) письма к Георгу и Эмме Гервегам, 3) письма к Г. И. Ключареву.
Письма к друзьям в Россию существенно дополняют содержание основных произведений Герцена, отражающих события и уроки революции 1848 г., вводя нас вместе с тем в творческую историю этих произведений, в особенности книги «С того берега» и писем «Опять в Париже», вошедших в переработанном виде в «Письма из Франции и Италии».
Особого внимания заслуживает исторический экскурс Герцена, ставший основным содержанием письма от 2—8 августа 1848 г. Герцен посылал друзьям, как он сам говорил, «нечто вроде оглавления» предпринятой им «истории», представлявшей критическое обозрение событий во Франции, начиная с февральских дней. Это обозрение, расширенное и дополненное анализом дореволюционной обстановки, составило в дальнейшем содержание третьего и четвертого писем цикла «Опять в Париже».
Как свидетельствует письмо Герцена, он задумал свою «историю» первоначально в противовес «хронике происшествий», составленной для московских друзей П. В. Анненковым, который придерживался либерально-буржуазных взглядов — «гнул» «на трехцветную» и «чинил» «ламартыжничество» (письмо 60). Нужно иметь в виду, что у Анненкова имелись единомышленники по «ламартыжничеству» в лице либералов-западников — В. П. Боткина, К. Д. Кавелина и других, с которыми Герцен вел все более обострявшуюся идейную борьбу, начиная с «Писем «из Avenue Marigny». В письме 47 (в приписке от 8 августа) Герцен заявлял: «Все защитники буржуази, как вы, хлопнулись в грязь», и бросил им в лицо: «Проклятье же, господа, буржуази!»
Таким образом, история французской революции 1848 г., излагавшаяся в письмах Герцена к московским друзьям, по своей революционно-демократической и социалистической направленности резко противостояла многочисленным буржуазно-либеральным фальсификациям, имевшим широкое хождение и в Западной Европе и в России.
Герцен рано и во многом верно понял ход событий во Франции после февральских дней, назвав его «историей реакции». Герцен заметил, что «республика назад пошла» с первых же дней своего существования.
В «истории» Герцена были проницательно отмечены узловые моменты развития революции 1848 г. В понимании июньского восстания, его характера и причин Герцен стоял бесконечно выше большинства тогдашних мелкобуржуазных социалистов с их сентенциями о рабочем восстании как «восстании голода», как простом акте отчаяния голодных масс. Герцен усматривал в событиях июньских дней не «отчаянье голода», а «отчаянье обиженного работника».
По письмам Герцена отчетливо видны те фазы, через которые проходило развитие его духовной драмы.
В письме от 2—8 августа 1848 г. Герцен еще выражал надежду на то, что «человек без земли, без капитала, работник спасет Францию». В дальнейших письмах все более обнаруживается мучительная противоречивость оценок и прогнозов. В письме от 6 сентября Герцен полагает, что «мы еще при начале революции»; он ставит вопрос альтернативно: или в скором времени пролетариат отомстит буржуазии за июньские дни, «или на время Франция погибла». Следовательно, в это время он еще считает возможным возрождение Франции к новой жизни. Однако тут же высказываются опасения, которые сводят ожидания Герцена на нет. Он говорит о неизбежности
«страшного взрыва», но уже не верит, что «будет что-нибудь хорошее»; если зима и голод развяжут что-нибудь, то «может быть такая месть со стороны уврие, что Париж превратится в Помпею». Как показывают дальнейшие письма, такая перспектива все более кажется ему неизбежной.
Вскоре Герцен вынужден был отказаться от надежд на то, что пролетариат сторицей отплатит буржуазии. Дальнейшее усиление буржуазной реакции, нарастание сил контрреволюции во Франции и во всей Европе и обнаружившееся бессилие пролетариата, равно как и мелкобуржуазной демократии, повернуть ход событий делало все более мрачными герценовские оценки и прогнозы. Большое значение для углубления духовного кризиса Герцена имел «презрительный и глупый день 13 июня» 1849 г., после которого самому Герцену пришлось покинуть Париж и переехать в Женеву.
Письмо Герцена к Т. Н. Грановскому, Е. Ф. Коршу и другим московским друзьям из Женевы от 27—28 сентября 1849 г. (№ 113), объясняя вынужденные причины этого переезда, рисовало положение во Франции и Европе в самых мрачных красках. Основной вывод Герцена тот, что республика во Франции «убита».
Письма Герцена позволяют констатировать совпадение ряда его наблюдений и оценок событий революции 1848 г. с оценками К. Маркса и Ф. Энгельса и одновременно измерить то расстояние, которое отделяло его выводы из событий 1848 г. от выводов основоположников научного социализма (ср. комментарий к т. VI наст. изд., стр. 458—459). Для Герцена был закрыт путь к суровым, но проникнутым историческим оптимизмом обобщениям и прогнозам Маркса и Энгельса.
Письма Герцена наглядно демонстрируют, как мучительно билась его мысль над загадкой событий 1848—1849 гг., как настойчиво пыталась она проникнуть в их действительный смысл, раскрыть их закономерность и, не находя правильного ответа, заходила в тупик.
Поскольку Герцен был далек от научного понимания роли пролетариата в коренном социалистическом переустройстве общества, он делал из своей критики буржуазной демократии неизбежно однобокие и порою неверные выводы. Письма Герцена к друзьям проникнуты гневным осуждением «диктатуры большинства» и проповедью неотъемлемых прав отдельной личности. Эта проповедь достигла апогея в письмах 1849 года, особенно в письме к московским друзьям от 27—28 сентября 1849 г. Не случайно эта проповедь совпала с периодом наибольшего увлечения Герцена Прудоном, анархистские воззрения которого оказывали несомненное влияние на эволюцию взглядов Герцена по данному вопросу. Письма показывают, что выступления «отца анархии» часто находили сочувственный отклик у Герцена и он старался обратить на них внимание своих московских друзей.
Рассматривая революцию 1848 г. как «социальную революцию» и не понимая ее буржуазно-демократического характера, Герцен приходил к заключению, что наступил «конец политических революций».
повсеместное поражение «демократической партии» в революции 1848 — 1849 гг. приводило Герцена к выводу, который он сообщил друзьям в письме от 27—28 сентября 1849 г.: «Мир оппозиции, мир парламентских драк, либеральных форм — тот же падающий мир».
Этот вывод был внешне созвучен той критике, какой подвергал мелкобуржуазных демократов «Горы» Прудон, и показательно, что в том же письме к московским друзьям (113) Герцен настойчиво советовал им поскорее прочесть только что вышедшую книгу Прудона «Les Confessions d’un révolutionnaire», где давалась в развернутом виде эта критика. Было бы, однако, ошибочно заключать из этого, что Герцен стал последовательным сторонником анархистской концепции Прудона, его идей буржуазного социализма и крохоборческого мирного реформаторства.
Главным обвинением Прудона по адресу демократии и «Горы» 1848 — 1849 гг. было обвинение в подражании революционной политике якобинцев, в разжигании классовых противоречий в стране. Это обвинение покоилось на осуждении революционных действий пролетариата и на сведении задач революции к мирной экономической реформе кредита и обращения — к «даровому кредиту» и «безденежному обмену» товаров через «Народный банк». Герцен, напротив, критиковал «Гору» слева. Обвиняя «демократическую партию» в том, что она не была и боялась быть «революционной до конца», Герцен понимал под этим нечто совершенно иное, чем Прудон. Заметим, что, осуждая государственное насилие и «диктатуру большинства», Герцен в своих письмах отнюдь не имел в виду насилия со стороны революции. В соответствующих местах герценовских писем речь неизменно идет о контрреволюционном насилии со стороны эксплуататорских классов, сосредоточивших в своих руках государственную власть.
Письма Герцена к друзьям, как и книга «С того берега», свидетельствуют о противоречиях его мировоззрения в этот кризисный период, раскрывая перед читателем тот жестокий внутренний спор, который вел с самим собою Герцен. Поэтому у Герцена противоречиво сочетались инвективы против масс и сожаление о том, что у революции 1848 года не было
