вертеп и в нацию лакеев. Счастлив тот, кто спасся со своими близкими. Я же, напротив, все потерял, я потерял во время кораблекрушения мать и одного из своих сыновей, я потерял жену. Потерпев поражение даже у собственного своего очага, после ужасных, горестных
испытаний — я кочую без занятий, без цели из одной страны в другую. И вот я, наконец, в Лондоне. Мне захотелось повидаться с прежними друзьями, и я принялся искать вас здесь. Маццини сообщил мне, что вы
343
в Брайтоне; так позвольте же мне пожать вам издали руку и напомнить вам о себе. Я останусь здесь еще дней десять и уеду с непритворным огорчением, если с вами не увижусь.
Братски приветствую вас.
Александр Герцен.
224. А. САФФИ
23 (11) сентября 1852 г. Лондон.
23 sept
Cher monsieur Saffi, vous avez eu la bonté de nous promettre de passer ce samedi la soirée chez nous; permettez-moi de vous prier d’éloigner ce plaisir jusqu’à mardi. Nous avons le projet d’aller hors de la ville demain après le dîner.
Mardi viendra aussi Mr Reichenbach. Vous ne l’oublierez pas, n’est-ce pas?
Salut fraternel.
A. Herzen.
4, Spring Gardens.
На обороте: Mr Saffi.
King’s Road. Radnor Street, 15.
Перевод 23 сентября.
Дорогой господин Саффи, вы любезно обещали провести у нас вечер в эту субботу; позвольте просить вас отложить эту приятную встречу до вторника. Мы собираемся завтра после обеда за город.
А. Г е р ц е н .
Во вторник к нам придет и г-н Рейхенбах. Вы не забудете, не правда ли?
На обороте: Г-ну Саффи.
King’s Road. Radnor Street, 15.
225. M. К. и А. РЕЙХЕЛЯМ
24 (12) сентября 1852 г. Лондон.
1852. 24 сентября.
День идет за днем, будто жду чего-то, вот уж другой месяц пошел, как я в Лондоне. И я нисколько не знаю, когда и куда еду. Всего вероятнее, поеду дней на пять в Дублин — взглянуть на изумрудный остров и на народ, которого судьба бьет три столетья без пощады и устали.
344
Неопределенность эта скучна. Для Саши даже вредна, чего-то я жду — ответа от Пр<удона>, кажется, все это сущий вздор, а вот что не вздор — что здесь нами ужасно занимается немецкая полиция, — вот тут и думай, как проехать в Женеву, уж не через Шпанию ли? Мы еще не надоели здешнему кружку, к которому натурально принадлежим, все еще приглашают и ласкают и сами у нас бывают, так что дни, т. е. вечера, почти всегда за полнедели разобраны. Мы всякий день ложимся спать в три, даже в четыре часа, тоже и спирты всякие употребляем, но santé du foie252[252] восстановлено назло Мельгунову, только я постоянно страдаю, с тех пор как здесь, гастрическими спазмами, все собираюсь спросить доктора.
В Россию как пришла весть о смерти Веллингтона, государь велел пришибить князяxxvi[z] Петра Михайловича Волконского — мы-де не хуже Англии, у нас тоже старые генералы мрут.
Воскресенье еду в Брайтон, чтобы увидаться с Руге. Не подняться, кажется, цюрихскому мерзавцу от всех ударов, которые я ему нанес, а есть еще гнусные поступки, которые потрясают общественную совесть.
Мюллер-Стрюбинг здесь, это нежданная вовсе помощь, теперь и Жорж Санд будет замешана.
Cher Reichel, ne me grondez pas, mais en amitié, lorsque vous serez dans la rue Richelieu, mettez le pied dans la librairie de Franck; je ne comprends rien, pourquoi il n’envoie ni livres, ni
réponses — c’est tout bonnement grossier. Au moins il devrait faire notre compte avant de finir toutes les relations.
Est-ce que Pr
226. M. К. РЕЙХЕЛЬ
1 октября (19 сентября) 1852 г. Лондон.
Вот и октябрь. Идет-таки, идет. Я вспомнил, писавши сегодня в Женеву, насмешливую и горькую надпись на солнечных часах в Ницце:
345
Io vado е vengo Ogni matina,
Ma tu andrai Un giorno
Senza ritorno254[254].
253[253] Дорогой Рейхель, не браните меня, а из дружбы, когда вы будете на улице Ришелье, загляните в книжный магазин Франка; я никак не пойму, почему он не посылает мне ни книг, ни ответов — это уж просто грубо. По крайней мере ему следовало бы рассчитаться с нами, прежде чем прекращать все сношения.
Прибыл ли Прудон? А Шомбург? Когда же приедет Мельгунов, и приедет ли Станкевич? Необходимо посмотреть Лондон, хотя это и нелегко, потому что его покрывает густой, как смола, туман (франц.). — Ред.
Помните? — Надпись эта провожала меня во все ужасные минуты моей жизни, мне приходилось всякий день ездить мимо — и после 16 ноября, и в мае.
Господи, а ведь еще году нет, а столько уже ушло senza ritorno255[255], а я все еще в шуме, уж и боюсь покоя, право, кажется, и не нужно останавливаться — в Америку, в Австралию, куда-нибудь, как-нибудь поддерживать раздраженье, благо силы выносят, благо все это не совсем набило оскомину, а жить… andremo un giorno senza ritorno256[256].
1 октября Покров день, сельский праздник в Покровском, с какой нежностью вспоминаю я эти русские картины. Так живо перед глазами зеленый лес, и староста Василий Яковлев, и две дочери его, одна Лушка, другая Анна, — и я там был на празднике и в 1829 и 1830.
В 29-м я готовился в университет, в 30-м я был студентом и уже вполне воспитан революцией 30 июля; как рвался я тогда вперед, в жизнь, успех за успехом, а потом с колокольни да и в пропасть. В 44-м году мы были целое лето в Покровском, тогда там царил уже Савелий.
Что касается до болезни Ст<анкевича>, скажите ему, что я точно так же болен с самого приезда, вспомните, как вы долго были больны в 1850 г. Носит ли он фланель? Это необходимо, я советую ему как можно меньше пить воды и питаться более всего говядиной и вместо бордо пить бургонское. Да пусть он бросит вечное леченье и выгонит всех докторов. Я, право, вылечил бы его и даже Мельгунова, который не болен. Здесь все еще меня празднуют, как только кончат, так я уеду, как настоящая кокетка. Но куда? That is the question. Впрочем, вероятно, дождусь половины октября, я, может быть, поеду в Кадикс, благо есть попутчики. Хорошо здесь, но долго оставаться скучно. Будет ли какой ответ от Франка?
Если кто приедет сюда, пришлите экземпляр «V
346
254[254] «Я иду и возвращаюсь каждое утро, а ты уйдешь однажды и больше не вернешься» (итал.)<. - Ред .>
255[255] без возврата (итал.)<. - Ред.>
aus Italien», но только с оказией; как же не найти, а то по почте это будет стоить пуд стерлингов.
Перебывавши у всех великих мужей, я собираюсь к великим женщинам — в понедельник еду к Mme Brüning (гр. Ливен), это дама-лев, дама-шакал, дама-пери. Она участвовала в освобождении Кинкеля, она царит здесь в Германской республике, все тайно в нее влюблены. (Вот что значит русская дама!) Вы понимаете, что я по службе должен явиться: «Вашего демосачества казацкого полку на вести прислан! В домовом английском отпуску находясь, имею счастье представиться». В следующем письме будет рассказ. Вероятно, и Шомшильд возвратился, да и еще вероятнее, что отказ был. Впрочем, я теперь ни за какие блага в Париже жить не стал бы. А только проездом.
227. М. К. и А. РЕЙХЕЛЯМ
7 октября (25 сентября) 1852 г. Лондон.
7 октября.
4, Spring Gardens.
Будто давно не писал к вам. — Да, право, не знаю, что писать, то много, то мало; когда много — то больше темного и печального. А это, наконец, и для вас скучно, писанное хныканье и для меня не почтенно.
Франк — подлец, я ему напишу сегодня, никаких книг он не посылал.
Пора отсюда ехать, уж развязали бы меня Прудон и Шомшильд; я полагаю пока остановиться в Брюсселе, а весною увидим. Мне бы очень хотелось к 20-му уехать — довольно Лондона. A propos, — я был, наконец, у Mme Брюнинг (кн. Ливен). Это умная русская барыня, которая вздумала представлять немку. Ее хотели в Германии схватить и выдать, п<отому> ч<то> Николай Семенович ужасно был взбешен за ее участье в освобождении Кинкеля. Зная ее нелюбовь к Руси, я представил из себя отчаянного русофила и, между прочим, не только стал по-русски говорить, но уговорил певицу, бывшую тут, спеть 2 русских песни. Все это немцам во зло, а вам в славу и честь. Немцы все в нее влюблены, а она собой нехороша — но бойчее и аристократичнее немецких идеальных картофелей; вот демократы-то и того.
На днях был я в Брайтоне и, между прочим, видел там Руге — вот истинно бог хорошо придумал ему фамилию, он в продолжение обеда ругнул всех своих друзей. Одного Бакунина хотел было похвалить, да и то своротил на брань, и все это с такой злобой, с такою желчью, и притом тихим голосом и с тонкой улыбкой. Просто поэзия.
Саша начинает мараковать по-английски. Скучает оттого, что нету товарищей; детей его возраста довольно в парке (С. Джемс), да не умеет говорить с ними. Проект ехать в Италию, кажется, отменен диетой. От вас жду, впрочем, шомшильдский ответ.
Если будет оказия, пришлите брошюры. Прощайте.
Cher Reichel,
Je vous serre la main, les deux mains, si vous étiez quadrumané je vous aurais serré les 4 pour toutes les commissions tracassières que j’ai la cruauté de donner et vous la mansuétude de faire. Vous savez que Müller-Strübing est ici, il veut donner des leçons de français à Londres et pense qu’il suffit pour cela de connaître l’allemand et Mme Sand.257[257]
Благодарю тебя, Тата, за корпию, ты мне и еще потом сделай. — У вас была большая гроза, мы об этом читали в газетах. Кланяйся Морицу, Оленьку поцелуй.
Прощай.
7 октября 1852. Лондон.
Рукой Саши Герцена:
Милая Тата, папа ездил в Брайтон, и я тоже. Там я ходил к «морскому берегу» и очень долго искал тебе раковин, но их не было оттого, что море было высоко.
Напиши мне, что тебе хочется другого. Целую тебя, и Оленьку, и Машу, Рейхеля, Сашу и Мориса.
Саш а.
Лондон. 4, Spring Gardens.
228. M. К. и А. РЕЙХЕЛЯМ
15 (3) октября 1852 г. Лондон.
257[257] Дорогой Рейхель, жму вам руку, обе руки, а если б вы были четвероруким, я пожал бы вам все 4 — за все те хлопотливые поручения, которые я имею жестокость давать, а вы имеете снисходительность выполнять. Вы знаете, что Мюллер- Стрюбинг здесь, он собирается давать в Лондоне уроки французского языка и полагает, что достаточно
