я повторяю, что London — единственный пункт в Европе, где можно жить. Фогт, поезжайте-ка в Америку. Ибо через два года Европа будет молдавизирована’и валахизирована. Готовится новое издание «Революционных идей», дополненное и исправленное. Линтон публикует idem на английском языке. Кланяюсь всей вашей семье, а вдвое и втрое — вашему отцу.
Прощайте. Весь ваш.
А. Герцен.
71. М. МЕЙЗЕНБУГ
16 (4) августа 1853 г. Лондон.
16 août. Mardi.
La maladie d’Alexandre n’est pas dangereuse, mais cela se traîne… probablement dans trois, quatre jours l’abcès passera.
En lisant votre lettre j’ai involontairement dit: «Mon Dieu, que vous êtes encore jeune d’âme et de sentiment». Tout ce que vous dites, je le sais aussi, par mémoire — auch ich war in Arkadien geboren. Non, je n’ai plus cette fraîcheur, cette sonorité… Vous allez encore en avant, moi je retourne.
92
Il me reste comme fiche de consolation mon amour pour le travail. Ce n’est que là que je suis jeune, que je me dépossède, comme auparavant.
Moleschott est très spécialiste dans le livre du Kreiselauf des Lebens. Savez-vous qu’il y a une dixième édition des Vestiges of Creation; connaissez-vous la chose admirable The Earth and Man par Guyot? Et encore Die Pflanzenkunde von Schlei den — je peux vous envoyer tout cela, même une anatomie de Hirtl, et Moleschott aussi — si la Delivery Companie s’en charge hors de Londres.
Le ciel est gris, le vent assez froid et je me remets à mes occupations. Tata vous écrira elle-même.
Je vous serre amicalement la main.
A. Herzen.
Рукой H. A. Герцен;
Ich bin traurig daß Alexander krank ist, weshalb wir nicht zu Ihnen kommen können. Olga küßt Sie, ich verbleibe
Ihre Tata.
Болезнь Александра не опасна, однако дело затягивается… вероятно, через три- четыре дня нарыв рассосется.
Читая ваше письмо, я невольно сказал: «Боже, как вы еще молоды душой и чувствами». Все, что вы говорите, я знаю сам, по памяти — auch ich war in Arkadien geboren. Нет, у меня уже нет этой свежести, этой звучности. Вы движетесь еще впе-ред, я же возвращаюсь вспять.
Мне остается еще как маленькое вознаграждение моя любовь к труду. Только в нем я юн, только в нем я вновь обретаю себя.
Молешотт в своей книге «Kreiselauf des Lebens» весьма специален. Знаете ли вы, что существует десятое издание «Vestiges of Creation»; знаете ли вы восхитительную вещь — «The Earth and Man» Гиота? И еще «Die Pflanzenkunde» Шлейдена — я могу послать вам все это, даже анатомию Гиртля, и Молешотта — тоже, если только Delivery Companie возьмет на себя пересылку за пределы Лондона.
Небо серо, ветер довольно холодный, и я вновь принимаюсь за свои занятия. Тата напишет вам сама.
Дружески жму вам руку.
А. Г ерцен.
Рукой Н. А. Герцен:
Мне грустно, что Александр болен, из-за чего мы не можем приехать к вам. Ольга целует вас, остаюсь
ваша Тата.
93
72. М. К. и А. РЕЙХЁЛЯМ 17 (5) августа 1853 г. Лондон.
Я давно не был так огорчен, как вчера, и это по милости Рейхеля. Дело до такой степени дурно, что я не умею еще приискать средства спасти его репутацию или мою. — Зачем он писал Нидергуберу? — Наконец это выходит из всех пределов — переписываться с шпионами и давать им в руки орудия. — Рейхель клялся на улице, что Нидергубер не шпион, что malgré toutes les apparences, il le connaît pour un homme pur; il me conseillait de m’en rapprocher, — j’ai fait pour Reichel une concession immense, je lui ai dit que je me tairais jusqu’à une nouvelle preuve. Reichel exigea une parole d’honneur, il me pria expressément de ne pas même dire à Haug, car Haug; disait-il, est intolérant et l’autre innocent avec de mauvaises ap¬parences, — c’était faiblesse de ma part ou doute, je me taisais jusqu’à ce que d’autres personnes me dirent, ce qu’il en était (outre Tausenau). Pour ce ménagement, pour cette concession faite à Reichel il a envoyé une lettre à Niederhuber qui en a forgé une accusation contre moi et me l’a envoyée par un Wintersberg qui me demande pourquoi je n’ai pas inculpé Niederhuber il y a trois mois. —Est-ce que, chers amis, vous plai¬santez avec des choses pareilles? Toute une réputaton peut être ternie par une chose si imprudente. Prendre d’un homme une parole et divulguer ensuite…Eh bien, je suis forcé de déclarer que jusqu’à la fin du séjour de Reichel à Londres, il m’a assuré de la manière la plus solennelle que Niederhuber a peut-être fait des fautes, forgé des correspondances de Havas, poussé par la misèrelxxxvii[87], но что он никогда не был шпионом и что он ручается за его чистоту.
94
Пусть же он ему напишет теперь без объяснений, чтоб Нидергубер оставил меня в покое.
Чего он хочет от меня? Не я обвинил его. Не я хочу его судить, все это делается Нидергубером из денег. Вы подумайте, что чистое имя Рейхеля попадет в дурную историю. И так как мы знаем теперь не гадательно, что Нидергубер прежде был шпионом, то защищавший его не много выиграет.
Меня скоро обвинят, что я его жене не дал умереть с голоду, когда она родила, и что я имел столько дружбы к Рейхелю, что исполнил его горячую просьбу. Вы, кажется, забыли, что я не частный человек, — и забыли, что всякое малейшее милосердие к шпиону может меня марать. — Но прошу вас, присмотрите за письмом муженька вашего. Пусть Нидергубер оправдывается перед ним. Я не хочу больше заниматься этим делом, — не говоря о том, что он виноват, но еще и потому, что мне chemin faisantlxxxviii[88] придется Рейхеля обвинить или во лжи или в измене, ибо честное слово обязывает в обе стороны. Я еще никому не говорил об Рейхеле. Но если это продолжится, я не отступлю от писанного на той странице. Главное, Рейхель должен сказать, что он просит и приказывает не упоминать его.
На сей раз довольно. Читайте безгневно.
У Саши esquinancielxxxix[89] лучше.
Прощайте.
Книги Тургенева пришли, вельми красивы.
73. В. ЛИНТОНУ
25, Euston Square.
Cher Linton,
J’ai reçu les deux dernières feuilles de la République — j’enverrai aujourd’hui au vieux Vogt la feuille qui le concerne. J’ai la légende sur Kosciusko, je vous ai écrit seulement pour vous recommander de traduire aussi Les Martyrs Russes. Si vous avez l’intention de publier la Légende de Michelet — faites-la suivre alors de ma lettre à Michelet.
Je vous dois parler maintenant d’une autre affaire, êtes-vous toujours disposé de vous occuper de la traduction du Développement des idées révolutionnaires? (J’ai déjà prié les éditeurs de m’envoyer les premières feuilles). — Je le demande car une dame de Brighton me prie l’autorisation de faire la traduction
95
par l’intermédiaire de Buge. Je lui ai répondu que vous avez été antérieurement autorisé — mais en cas que vous ne vouliez pas, je me trouverai très flatté d’être traduit par une dame.
Tout à vous
A. Herzen.
20 августа. Суббота.
25, Euston Square.
Дорогой Линтон,
я получил два последних номера «Képublique» — сегодня перешлю старику Фогту номер, его касающийся. Легенда о Костюшке у меня есть, я вам писал только для того, чтобы посоветовать перевести также и «Русских мучеников». Если вы намерены печатать «Легенду» Мишле, сопроводите ее моим письмом к Мишле.
А теперь мне нужно поговорить с вами о другом деле. Расположены ли вы по- прежнему заняться переводом «О развитии революционных идей»? (Я уже просил издателей прислать мне первые листы.) Я спрашиваю об этом потому, что одна дама из райтона просит через Руге моего разрешения сделать перевод. Я ей ответил, что вы уже раньше получили такое разрешение, о в случае если вам не хочется этим заниматься, мне было бы очень лестно быть переведенным дамой.
Весь ваш
А. Герцен.
74. М. К. и А. РЕЙХЕЛЯМ
22 (10) августа 1853 г. Лондон.
22 августа.
К черту инцидент Нидергубера! Дайте вашу руку и vous aussi, mari (без е) plus que virginal, avec votre bonté, pureté. Ne m’en voulez pas, cher Keichel, et oublions cette histoire. Je vous prie seulement en cas de besoin de constater que vous ne m’avez pas dit positivement, mais au contraire que vous pensiez alors qu’il était innocent. Alors il me sera facile de me taire tout bonnement. — Et voilà toutxc[90].
96
Итак, Михаил Семенович приехал. Я пишу ему письмо. Отправляйте его в Лондон, нельзя ли при нем кого-нибудь послать, если нет из друзей, хоть бы немку какую-нибудь. Да Погодин отчего не едет, я бы охотно с ним поговорил, и нужно даже.
Бога ради, пишите мне все подробности, сплетни, слухи, анекдоты, ваши замечания, — больше, только больше, смерть хочется знать. Но видеться с Михаилом Семеновичем надобно, вы обдумайте и тотчас ответ, я буду ждать в середу ответ.
А у нас приключилась беда — Ботвина украли. Гаук шумит, полисмен ищет, кухарка плачет, Саша в отчаянье — да и к тому же Михаил Семенович его не увидит.
Я не знаю что, но странно: письма, приезд Михаила Семеновича — все это подняло во мне тревогу, и будто весело и нет — так что подчас я и готов отказаться от свиданья.
Прощайте. Я и вам пришлю на днях брошюру — только вы будете не первая: вчера ими наградили Ольгу Николаевну и Марью Николаевну.
Книги от Трувилье получены.
Если бы Михаил Семенович не мог ехать, то скажите, что мне крайность с ним послать два-три письма — может ли он взять.
Au restexci[91], надобно видеть.
Ответ — cito citissimo!xcii[92]
75. В. ЛИНТОНУ
23 (11) августа 1853 г. Лондон.
23 août. Mardi.
Mais comment pouvez-vous penser, cher Linton, que je voudrais mieux me voir traduit par une dame que je ne connais pas, que par un homme que j’ai le droit de compter parmi mes amis.
Je vous enverrai un de ces jours les premières feuilles et l’Introduction. Je vous écris du fond de Thames Street — où nous nous trouvons chez notre ami Worcell, pour une bassesse gratuite faite parle Morning Advertiser, qui a publié aujourd’hui un article dans lequel il dit que Bakouninesoit un agent russe. — Nous avons envoyé un article fulminant contre cette lâcheté, je vous l’enverrai.
Tout à vous
A. Herzen.
97
23 августа. Вторник.
Ну как вы можете думать, дорогой Линтон, что я предпочел бы видеть себя переведенным дамой, с которой не знаком, чем человеком, которого вправе считать в числе своих
