дом—да не приходского попа, а поэта Попа по дороге в Hampton CouiH—так тут возле мы и наняли — дом большой с садом, видом и со всякой сладостью — Саша может стрелять и на лодке кататься. — Эта квартера разом дала мне иное общественное положение, очень высокое, я по тому сужу, что повар герцога Кембриджского приходил в гости к Франсуа (желая поговорить по-французски!). Стало, я имею право сказать, что я в коротких сношениях с человеком, имеющим честь знать повара его светлости дюка. Опять вот вам план и называют его, т. е. дом, Richmond House. Переезжаем в середу.
P. S. Пошлите по почте Франку приложеныще и записку.
223
1855
173. М. К. РЕЙХЕЛЬ
4 января 1855 г. (23 декабря 1854 г.). Теикнем.
Рукой А. А. Герцена:
Любезная Маша,
Этот раз я получил подарок еще гораздо выше тех, о которых я тебе писал, и всех моих надежд — но, впрочем, суди сама.
Вот посвящение мне папиной книги «С того берега»:
«Любезный Саша,
Я посвящаю тебе эту книгу — потому что я ничего не писал лучше и, вероятно, ничего лучше не напишу. Потому, что я люблю эту книгу как памятник борьбы, в которой я пожертвовал многим, но не отвагой знания; потому, наконец, что я нисколько не боюсь дать в твои отроческие руки этот, местами дерзкий, протест независимой личности — против миросозерцания устарелого, рабского и полного лжи, против нелепых идолов, принадлежащих иному времени и бессмысленно доживавших свой век между нами, — мешая одним, пугая других.
Я не хочу тебя обманывать, знай истину, как я ее знаю, тебе эта истина пусть достанется не мучительными ошибками, не мертвяцкими разочарованиями — а просто по праву наследства.
…В твоей жизни придут иные вопросы, иные столкновения… в страданиях, в труде — недостатка не будет.
Тебе 15 лет — и ты уже испытал страшные удары.
Не ищи решений в этой книге, их нет в ней — их вообще нет у современного человека. То, что решено — то кончено, а грядущий переворот только начался. Мы не строим— мы ломаем, мы не возвещаем нового откровения, а устраняем старую ложь. Современный человек, печальный Pontifex maximus, ставит только мост — иной, неизвестный будущий пройдет по нем… Ты, может, увидишь его… не останься на этом берегу. Лучше с революцией погибнуть, нежели спастись в богадельне реакции.
Религия революции, великого общественного пересоздания — одна религия, которую я завещаю тебе. Она без рая, без вознаграждений, кроме собственного сознания, кроме совести. Иди в свое время проповедать ее к нам домой — там любили когда-то мой язык, и, может, вспоминают меня.
Я благословляю тебя на этот путь человеческого разума, личной свободы и братской любви.
Редко так весело встречали мы Новый год. Елка наша была довольно красива. Этот раз я уже не был меж детьми, а сам зажигал свечи и приготовлял все на елке.
224
Друзья наши остались немножко слишком долго от болезни одной из дам, и под конец уже не шло так весело — на третий вечер не так хохотали.
Поздравляю тебя и твоих с Новым годом и надеюсь, что он будет счастлив для тебя и поплодоноснее в войне и революции, чем 1854-й.
Саша.
4 janvier.
Herr
Gnäbige Frau } Reichel… Ich wünsche Ihnen ein gutes Jahr.
Junker
Und über dieses Thema nichts mehrclxxiii[173].
Не хочу у детей отнимать удовольствия живописать вам наше торжественное вступление в 55 год. Да, оно было недурно и довольно поэтично — но на сердце всё не без кошек. Страшная история Бартелеми, прошедшая так возле, веро¬ятность, что он будет на днях повешен, — наводит уныние. Новый дом наш тавовно как онойнее всех прежних, сад — огромный и ауезихтс1хх^[174] — всё как подобает, адрес:
Twickenham (Middl-Essex)
Richmond House Полагаю, что вам очень приятно, что мы в графстве Middl-Essex.
Благоволите франкировать письмо, ибо с 1 января новый закон, за франкированное плотится 4 пенса
за нефранкированное — 1 шиллинг.
Целую вас всех.
174. В. ЛИНТОНУ
9 января 1855 г. (28 декабря 1854 г.). Твикнем.
9 janvier. Twickenham. Richmond House.
Cher Linton, La nouvelle année a cela de bon qu’elle facilite aux coupables de négligence de passer légèrement sur leurs fautes, en donnant un bon prétexte de serrer la main et de souhaiter beaucoup. Je rougis en pensant au laps du temps que je ne vous ai pas écrit. Mais il faut pourtant vous dire que je demeure en her-mite le plus complet — j’ai été pendant quelque temps à
225
Liste of Wight à Ventnor, et je ne veux pas le moindre du monde retourner à Londres… Que puis-je donc écrire?
La guerre m’oblige au silence, les hommes n’ont plus d’oreilles pour tout ce qui n’est pas Balaclava — attendons la paix. On en parle déjà.
Pourtant je travaille et même l’Athenaeum (du 6 Janvier, lisez l’article) me fait des compliments et des savonnades.
J’ai reçu t’Engish Repubtic mais, cher Linton, soyez donc bon et juste, il m’est impossible de prélever tout cela sur vous — gratis, dites combien je vous dois, je sais que votre œuvre est toute de dévouement — ce n’est pas une raison d’en abuser, dans tous les cas laissez-moi être un de vos abonnés.
Rien de nouveau, au moins rien de bon — quoique le temps est au neuvième mois de la grossesse et j’attends immensément les événements.
Votre tout fraternellement dévoué
A. Herzen.
9 января. Твикнем. Richmond House.
Дорогой Линтон,
Новый год тем хорош, что он облегчает виновным в невнимании забвение их ошибок, давая хороший повод пожать руку и пожелать многого. Я краснею, вспоминая, сколько времени я не писал вам. Надо все-таки сказать вам, что я живу совершеннейшим отшельником. Я пробыл некоторое время на острове Уайт в Вентноре и меньше всего на свете мне хочется воавратиться в Лондон… О чем же я могу писать?
Война вынуждает меня к молчанию; люди и слышать не хотят ни о чем, кроме Балаклавы, — подождем мира. О нем уже поговаривают.
Тем не менее я работаю, и даже сам «ААепжиш» (от 6 января, прочтите статью) делает мне комплименты и задает мне головомойки.
Я получил «Еод1^ Republic», по, дорогой Линтон, будьте же добры и справедливы, я ре могу принимать все это от вас даром; скажите, сколько я вам должен. Я знаю, что весь ват труд сплошное самопожертвование, но из этого не следует, что я могу этим злоупотреблять; во всяком случае позвольте мне быть одним из ваших подписчиков.
Ничего нового, по крайней мере ничего хорошего, хотя время уже на девятом месяце беременности и я с огромным нетерпением жду событий.
Ваш, братски преданный вам А. Г ерцен.
226
175. А. САФФИ
12 января 1855 г. (31 декабря 1854 г.). Твикнем.
12 janvier — soir.
Richmond House.
Oh vous, volage, — nous vous attendons, attendons, cher Saffi, et voilà un billet après l’autre.
Chez nous il y avait presque un grand malheur. Hier pendant que je me préparais d’aller chez Mme Milner Gibson — Olinka est tout à coup tombée malade — c’était le commencement du croup — il semble que nous avons à temps coupé la maladie. Je pense que Tata passera par la même épreuve. Et voilà la vie.
Il y a toujours une place entre la coupe et les lèvres pour un malheur. A peine on s’oublie un peu — crac — quelque chose se casse.
Et vous faites pendant ce temps des conquêtes — ma police secrète m’a déjà dénoncé vos visites helléniques.
J’ai lu l’article de l’Athenaeum. Avez-vous lu la biographie de Barthélémy dans le Times — serait-il possible qu’un réfugié français l’aurait perpétré.
A lundi donc.
A. Herzen.
Peut-être je viendrai demain à Londres, mais cela n’est pas sûr.
P. S. Si vous voyez MmeMilner-Gibson, faites qu’elle m’excuse et expliquez pourquoi je n’ai pas été.
12 января — вечер.
Richmond House.
Эх вы, ветреник! — мы вас ждем, ждем, дорогой Саффи, — и вот одна записка за другой.
У нас чуть было не случилось большое несчастье. Вчера, когда я собирался к г — же Мильнер-Гибсон — Оленька вдруг захворала: начинался круп — но мы, кажется, вовремя захватили болезнь. Боюсь, что и Тату ждет то же испытание. Такова жизнь.
Между чашей и устами всегда найдется место для несчастья. Чуть забудешься немного — крак! — что-нибудь да разбилось.
А вы тем временем одерживаете победы — моя тайная полиция уже донесла мне о ваших эллинских похождениях.
Я прочел статью в «Athenaeum». Читали ли вы биографию Бартелеми в «Times» — возможно ли, чтобы французский эмигрант совершил это преступление?
Итак, до понедельника.
Может быть, в воскресенье я приеду в Лондон, но не наверное.
А. Г ерцен.
P. S. Если увидите г-жу Мильнер-Гибсон, извинитесь перед ней за меня и объясните, почему я не был.
176. Л. ПЬЯНЧАНИ
24 (12) января 1855 г. Твикнем.
24 janvier. Twickenham.
Richmond House.
Cher Pianciani, ne me voulez pas de mon silence, j’ai passé de bien tristes journées depuis un mois et je vous écris aujourd’hui seulement pour parler de la même affaire, qui m’occupait tout le temps et qui m’a diablement chagriné. Je parle de l’affaire Barthélémy. Quel homme et quelle mort! Gomment donc le grand monopolisateur de la question de la peine de mort V. Hugo s’est tu? — Et on a laissé pendre cette énergie, cette force de caractère! Avez-vous lu les détails de sa mort dans le Times du 23? C’est antique, — eh bon Dieu, pour nous Russes, grâce à Nicolas, nous sommes habitués à confondre les potences avec la croix. On a assassiné un homme — puisqu’on ne l’a pas jugé sur le fond de l’affaire.
J’ai eu sous les yeux quelques lettres que Barthélemy avait écrites — de la prison, quel talent d’absence de rhétorique — pas une phrase, et vous connaissez comme la phrase est douce au cœur d’un Français.
Après cette exécution j’ai encore plus de haine — et c’est un bon sentiment.
Adieu — cher Pianciani — je suis triste et malade.
Mes affaires vont bien. Avez-vous par hasard l’Athenaeum? — ans le № du 6 janvier un Anglais parle beaucoup de l’Imprimerie — immédiatement après on a demandé mon autorisation e traduire les publications russes en anglais et allemand.
Domengé vient toujours 3 fois par semaine chez nous.
Tout à vous
A. Herzen.
24 января. Твикнем.
Richmond House.
Дорогой Пьянчани, не обижайтесь на мое молчание. Я пережил за этот месяц много грустных дней и пишу вам сегодня только затем, чтобы поговорить о деле, которое все это время
Меня сильно тревожило и чертовски опечалило. Я
