Старой Конюшенной и дрожащей рукой примемся за чарочку— а Кетчер будет ругаться.
Вот вам алеев опять разобидели — кровь льется реками — о глупость, глупость!
А Рейхелю поклон.
А Саше поклон.
Мейзенбуг, которая превосходно себя вела в этой истории, — поклон вам.
Рукой Н. А. Герцен:
Милая моя Маша, я тебе долго не писала, не думай, что я тебя забыла. Третьего дня мы были в Опере «Барбие де Севиль», это было очень хорошо, прежде играли «Норму», это было тоже чудесно, но только играли первое действие. Я не могла думать, что Лаблаш себе ничего не надел на живот, потому что он был так толст, что не мог бегать. В «Норме» пела M. Grisi, она в конце очень хорошо играла, ее муж очень хорошо пел, и он тоже очень хорош собой, Grisi была Норма, Mario играл в «Барбие де Севиль», он был граф. Это было всё очень смешно и мило, они мне все очень понравились. Мы приехали домой, было уже день, когда я пришла в утром к Melle Бук, Оля мне сказала: «Я тебе что-то купила», она мне купила сама за пени игрушку из дерева, какие дают маленьким.
Что делает твой маленький Саша, и что делает Рейхель, и ты что делаешь?
Ну прощай, милая моя Маша, я тебя целую и вас всех.
Твоя Тата.
В понедельник Саше 16 лет!
211. А. САФФИ
25 (13) июня 1855 г. Ричмонд.
23 juin. Cholmondeley Lodge.
Richmond.
Cher ami,
Vous m’avez fait un grand plaisir par votre petite lettre, je commençais à vous en vouloir pour votre silence, d’autant plus que ce silence était précédé par votre départ criminel de Londres à Oxford — sans me voir. «Lui écrirai-je ou non?» — je me le demandais dix fois — et là commence déjà ma faute.
Je vous attends à Richmond, prévenez-moi 24 heures d’avance, je viendrai aussi très volontiers dans Radnor Street.
Rien de grave chez moi — comme toujours je ris de dépit, je ris de caprice et avec chaque jour je méprise plus profondément les hommes, c’est- à -dire — non pas les hommes — mais moi-même pour avoir eu pendant 43 ans une opinion trop favorable d’eux. Figurez-vous qu’Engelson — pour une observation générale faite par moi, a non seulement brisé tous les rapports
272
avec moi — mais il est devenu un accusateur acharné, un calomniateur, un ennemi enragé. Je laisse, si cela vous intéresse sous le rapport pathologique, à Mselle Meysenbug ou à Domengé vous raconter cette chose qui m’a stupéfié. Encore une leçon…
La grande philosophie — vous l’avez en partie — c’est de savoir être seul et vive l’«omnia mea mecum porto». C’est dur — mais qui nous a promis de l’édredon?
Seul — ou avoir un catholicisme quelconque, c’est à dire foi aveugle, penser chaque soir en se couchant qu’on se réveillera dans une république; alors la vie devient quelquefois orageuse — toujours facile et les deux chemins mènent — à Bedlam.
Hier c’était le 24 juin. Lugubre anniversaire de la seule lutte colossale et grande depuis 93.
Mais, mon Dieu, vous savez tout cela mieux que moi.
Adieu donc.
Quand est-ce que vous me commencerez à haïr et à me poursuivre?
Et l’animal de rédacteur avec l’article sur Michelet. Dites de grâce, est-ce décent d’être bête à l’anglaise.Et moi, j’ai déjà écrit à Michelet.
Au revoir.
C’est aujourd’hui le jour de naissance d’Alexandre — 16 ans, et moi, vieux sceptique, j’existe encore.
25 июня. Cholmondeley Lodge. Ричмонд.
вы меня очень порадовали вашим письмецом. Я уже начал было обижаться на ваше молчание, тем более что ему предшествовал ваш преступный отъезд из Лондона в Оксфорд, — вы уехали, не повидав меня. «Писать мне ему или нет?» — спрашивал я себя десятки раз — и тут уже начинается моя вина.
Я жду вас в Ричмонде, предупредите меня за сутки; я очень охотно приеду также на Radnor Street.
У меня ничего важного не произошло — как всегда,я смеюсь с досады, — смеюсь, чтобы отвести душу, и с каждым днем все глубже презираю людей, т. е. вернее не людей, а самого себя, за то, что целых 43 года был о них слишком высокого мнения. Представьте себе, что Энгельсон — из-за какого-то моего за¬мечания общего характера — не только порвал со мной всякие отношения, но обратился в ожесточенного моего обвинителя, клеветника, яростного врага. Если вас это интересует с патологической точки зрения, я предоставляю мадемуазель Мейзенбуг
273
или Доманже рассказать вам эту ошеломившую меня историю. Еще один урок…
Высшая философия — вы отчасти ее достигли — это уменье быть одиноким, и да здравствует «omnia mea mecum porto» cxcvi[196]. Это жестко, да кто же сулил нам пуховики?
Или быть одиноким — или утешаться каким-нибудь католичеством, т. е. слепой верой, и каждый вечер, ложась спать, думать, что проснешься уже в республике; тогда жизнь становится порою бурной, всегда — легкой, и оба пути ведут — в Бедлам.
Вчера было 24 июня. Мрачная годовщина единственной огромной и великой битвы со времен 93 года.
Но, боже мой, вы же все это знаете лучше меня!
Итак, прощайте.
Когда же и вы начнете меня ненавидеть и преследовать?
А что наделал этот болван редактор со статьей о Мишле! Скажите на милость, ну прилично ли быть глупым на английский лад? А я уже написал Мишле.
До свидания.
Нынче день рождения Александра — 16 лет. А я-то, старый скептик, все еще жив.
212. А. САФФИ
27 (15) июня 1855 г. Ричмонд.
27 juin. Cholmondeley Lodge.
Richmond.
Cher ami, jamais aucune idée de doute n’est entrée à votre endroit dans mon cœur — je vous ai écrit en plaisantant amèrement sur mon sort d’être abandonné comme Didon par mes Enées (et par mes cadets) sans avoir péché avec eux comme la défunte. Non, je vous aime et je vous crois — et cela m’est nécessaire, je me cramponne aux derniers sentiments qui me restent pour ne pas faire un potager stérile de toute mon existence.
Je vous attends après 1 heure… (ou quand?) samedi pour sûr; je vous lirai quelque chose qui, je crois, m’a réussi. J’ai assez travaillé. A propos, dans deux mois vous aurez en anglais 2 volumes de mes mémoires… raison de plus pour ne pas me perdre de la vôtre.
Je vous embrasse en frère.
A. Herzen.
274
27 июня. Cholmondeley Lodge.
Ричмонд.
Дорогой друг, никогда в моем сердце не было и тени сомнения относительно вас, — просто я писал вам, горько насмехаясь над своей судьбой, над тем, что я покинут, как Дидона, своими Энеями (и своими младшими), даже не успев согре¬шить с ними, как покойница. Нет, я люблю вас и верю вам — и мне это необходимо; я цепляюсь за последние оставшиеся мне привязанности, чтобы вся моя жизнь не обратилась в бесплодную пустыню.
Жду вас после часа… (или когда?) в субботу непременно; я прочту вам одну вещицу, которая как будто мне удалась.Я много поработал. Кстати, через два месяца вы получите в английском переводе 2 тома моих воспоминаний… еще одно основание, чтобы не вычеркивать меня из своих.
Братски обнимаю вас.
А. Г ерцен.
213. Л. ПЬЯНЧАНИ
6 июля (24 июня) 1855 г. Ричмонд
6 juillet. Cholmondeley Lodge.
Cher Pianciani,
C’est une chose inconcevable, je n’ai pas de réponse de Schaumbourg auquel j’ai écrit deux jours avant votre départ. Ont-ils écrit à Rome, est-ce que Schombourg est malade ou la lettre égarée? Vous avez eu une série de malheurs cette fois, j’ai été franchement tout attristé lorsque j’ai appris que vous aviez perdu votre manuscrit — c’est terrible.
Saffi est à Londres, il a été ici — toujours le même—l’homme le plus sympathique, le plus pur et le plus distrait.
Vous m’avez promis de remettre à V. Hugo mon programme de l’Etoile Polaire et le prier, si cela est faisable, de me donner un vers, un seul mot de sympathie pour le journal — pensez-vous que cela soit faisable? Ou dois-je écrire moi-même, dans ce cas ne lui dites rien, mais prévenez-moi.
P. Leroux pourrait bien donner aussi un article — pour son article je le prierai d’accepter un honoraire (voilà un moyen comme un autre, pour lui aider).
Michelet m’a déjà envoyé un petit article charmant. Adieu. Je vous serre fraternellement la main.
A. Herzen.
Que dites-vous ae nos «disturbances» de Hyde Park? — El c’était sérieux.
Дорогой Пьянчани,
Это непостижимо, но я не имею ответа от Шомбурга, которому написал за два дня до вашего отъезда. Писали ли они в Рим — может быть, Шомбург заболел или письмо затерялось? На этот раз на вас обрушился целый ряд несчастий, я был искренно огорчен, узнав, что вы потеряли свою рукопись, — это ужасно.
Саффи в Лондоне, он был здесь — все такой же — самый милый, самый чистый и самый рассеянный из людей.
Вы обещали передать В. Гюго программу «Полярной звезды» и попросить его, если возможно, дать мне для газеты стихотворение, приветственное слово — это можно сделать, как вы думаете? Или же я должен написать ему сам? В таком случае ничего ему не говорите, а дайте мне знать.
П. Леру тоже мог бы дать мне статью — за его статью я попрошу его принять гонорар (вот один из способов, не хуже всякого другого, помочь ему).
Мишле уже прислал мне прелестную небольшую статью.
Прощайте. Братски жму вашу руку.
А. Г ерцен.
Что вы скажете о disturbancescxcvii[197] в Гайд-парке? — а дело было серьезное.
214. Ж. МИШЛЕ
8—9 июля (26—27 июня) 1855 г. Ричмонд
8 juillet 1855. Cholmondeley Lodge.
Richmond (Surrey).
Cher et vénérable ami, Vous m’avez fait une grande joie. Dans ces temps tristes et sombres où on n’existe que par la colère et l’amertume — c’est une consolation de donner à un prochain un moment de bonheur pur et sans nuages. Vous l’avez fait par votre lettre que j’ai immédiatement traduite et qui paraîtra dans le premier № de l’Etoile Polaire. Je ne sais comment vous remercier. Vous
n’avez rien oublié — et c’est parce que vous vous souvenez par le cœur — ni Bakounine, ni la main mourante, ni le paysan dans sa commune. Je vous remercie de tout mon cœur.
Il nous faut que des voix comme la vôtre nous soutiennent par leur sympathie. Le peuple indolent, ce Slave «qui s’endormait lui-même, par ses propres chansons» — comme dit un chroniste du temps des Porphyr ogenetes — a besoin de
