la pensée vigoureuse et mâle de l’Occident. Le monde slave ne pourra jamais développer le fond socialiste, sauvage, naturel — sans l’idée révolutionnaire, qui plane sur l’Occident comme son âme im¬mortelle. Nous ne briguons pas le célèbre «Farà da se» — sans solidarité, sans communauté des peuples — nous resterons une armée menaçante — menée par le knout devenu sceptre. Vous le dites dans votre lettre, oui c’est en famille que se résoudra la grande question économique, c’est une question de l’intérieur et qui touche chaque membre.
La dernière année a été d’une gravité extraordinaire pour moi. Ce n’est que maintenant que j’ai des preuves palpables — que ce n’est pas pour rien que j’ai sacrifié toute ma vie depuis 16 ans;— et sortant d’une série de malheurs, éprouvé par le scepticisme le plus accablant, je rencontre — l’espérance. Et je persisterai plus que jamais dans ma route. Je dis aux Russes, je le répète — de toutes les manières — que l’idée sociale élaborée par l’Occident — est le seul moyen de développer rationnellement les aptitudes et les mœurs sociales des Slaves. Depuis la mort de Nicolas, le géant endormi commence à respirer. Il est de toute nécessité que la minorité dévouée — sente une sym¬pathie de la part des penseurs de l’Occident. Il est beaucoup plus facile d’aller en Sibérie — avec cette conviction.
Lei № de l’Etoile portera sur la couverture la constellation de l’Ursa minor, l’étoile polaire en haut et les 5 autres entourant un médaillon avec les 5 profils de Pestel, Mouravioff, etc., en bas — «Tués le 25 juillet 1826». Le nombre des 5 étoiles de la constellation est parfaitement vrai.
J’ai remis à Saffi votre lettre. Il y avait une longue histoire avec son article sur la Renaissance (l’article est parfait, en outre le collège de Manchester a invité Saffi de faire un cours sur la littérature italienne du XV siècle). Saffi veut consacrer une leçon à votre ouvrage, ainsi qu’à l’ouvrage de Quinet, lorsque cela sera imprimé je me ferai le plaisir de vous envoyer un exemplaire. — Le rédacteur a empêché l’impression de la fin, je pense, de son article trouvant que ce n’est pas assez «chrétien» — tandis que tout l’article est complètement antichrétien.
Est-ce qu’on s’occupe chez vous de l’opposition formidable que le peuple anglais fait contre la loi stupide du Dimanche. De grâce ne croyez pas aux journaux, c’est un mouvement très
277
sérieux et très grav.e. Le dimanche passé le sang a coulé à Hyde-Park — aujourd’hui le peuple veut attaquer les clubs de Pall-Mall. La grande question n’est pas dans les cabarets, le peuple anglais est las de l’oligarchie et prend comme un enfant le premier prétexte pour bouder — mais il ne faut pas oublier que le dimanche passé il y avait plus de 100 000 h. à Hyde-Park et seulement 600 policemen. Les soldats qui étaient présents prirent parti pour le peuple. La loi est retirée — mais le peuple ne cède pas, et comme le
droit de réunion paisible est tout à fait légal, la police aura du fil à retordre. Figurez- vous un Parc plus grand que les Champs Elysées, c’est là que les aristocrates viennent «pavaner» dans leurs équipages les dimanches; une masse énorme de peuple — crie en sifflant — go to church, go to church! — et après on ouvre la portière, on les fait descendre et on les envoie à la messe — au rire de 50 000 personnes. Le duc de Bedford avec sa femme — ont fait aussi cette promenade. La police est parvenue à jeter dans la Serpentine, les hommes qui étaient près du bord, je crains fortement qu’aujourd’hui toute la police ne traverse comme Pharaon la Serpentine à pied. —C’est pour cela que je clos ma lettre d’une longueur terrible. — J’ajouterai demain ce qu’il y en a de la démonstration.
Lundi.
Il n’y avait pas grand’chose, le gouvernement a fait disparaître la police. Pourtant on a brisé toutes les fenêtres dans le quartier le plus aristocratique — dans le Belgravia et dans Eus-ton Square.
Je crains vous demander sur l’état de votre malade; vos paroles sont si lugubres. Peut-être le temps qui est si doux aidera-t-il?
Je vous serre la main avec la plus grande amitié.
A. Herzen.
J’ai encore un aveu à faire, je n’ai pu vaincre un sentiment que vous ne blâmerez pas, et en traduisant votre lettre j’ai omis deux-trois mots par trop favorables pour moi. Je vous en remercie beaucoup — et je veux les garder pour moi comme un cadeau. — Dans mon article russe je traduis de la Renaissance; Proscription de la nature, La Sorcière et du texte — une partie de la découverte de l’Italie. Nous tous nous attendons avec impatience La Réforme,
278
8 июля 1855. Cholmondeley Lodge.
Ричмонд (Surrey).
Дорогой и глубокоуважаемый друг,
вы доставили мне огромную радость. В это печальное и сумрачное время, когда живешь лишь гневом и горечью, большое утешение — подарить ближнему минуту чистого и безоблачного счастья. Вы это сделали своим письмом, которое я тотчас перевел; оно будет напечатано в первом № «Полярной звезды». Не знаю, как вас благодарить. Вы ничего не забыли — потому что помните сердцем: ни Бакунина, ни умирающую руку, ни крестьянина в его общине. Я благодарю вас от всего сердца.
Нам очень важно, чтобы голоса, подобные вашему, поддерживали нас своим сочувствием. Славянин, этот беспечный народ, «который убаюкивает себя собственными песнями», — как говорит летописец времен Багрянородных, нуждается в могучей и плодотворной мысли Запада. Славянский мир никогда не сможет проявить свою социалистическую сущность, самобытную и врожденную, без революционной идеи, которая реет над Западом как его бессмертная душа. Мы не претендуем на пресловутое Тага da se»; вне солидарности и единения народов мы останемся некоей угрожающей силой, подгоняемой кнутом, ставшим скипетром. Вы сами говорите об этом в своем письме. Да, только между своими разрешится великий экономический вопрос, так как это внутренний вопрос, касающийся каждого.
Последний год был для меня необыкновенно важен. Только теперь у меня появились ощутимые доказательства того, что я не напрасно пожертвовал всей своей жизнью с 16-летнего возраста; пройдя через ряд несчастий, закалившись в горниле самого разрушительного скептицизма, я, наконец, встречаю надежду. И я буду более упорно, чем когда-либо, идти своим путем. Я говорю русским и на все лады повторяю, что социальная идея, выработанная Западом, — единственное средство рационального развития общественных склонностей и нравов славян. После смерти Николая спящий гигант начинает пробуждаться. Крайне необходимо, чтобы преданное этой идее меньшинство чувствовало поддержку со стороны мыслителей Запада. С этим сознанием гораздо легче идти в Сибирь.
На обложке 1 № «Полярной звезды» будет изображено созвездие Малой Медведицы, Полярная звезда — сверху, а 5 других звезд — вокруг медальона с 5 профилями Пестеля, Муравьева и др., внизу надпись: «Убиты 25 июля 1826». 5 звезд созвездия точно соответствуют числу казненных.
279
Я передал Саффи ваше письмо. С его статьей о «Возрождении» произошла целая история (статья превосходная, кроме того, манчестерский колледж пригласил Саффи прочитать курс итальянской литературы XV века). Саффи хочет посвятить одну лекцию вашему сочинению, а также книге Кине. Когда это будет напечатано, я доставлю себе удовольствие выслать вам экземпляр. — Редактор запретил печатать конец статьи, находя его, по-видимому, недостаточно христианским, тогда как вся статья — совершенно антихристианская.
Следят ли у вас за мощным сопротивлением, которое английский народ оказал глупому закону о воскресных днях? Ради бога, не верьте газетам. Это очень серьезное и очень важное движение. В прошлое воскресенье кровь пролилась в Гайд-парке, сегодня народ хочет напасть на клубы Пал-Мала. Главное не в кабачках; английский народ устал от олигархии, и он, как ребенок, использует любой предлог для возмущения. Но не надо забывать, что в прошлое воскресенье в Гайд- парке было более 100 000 человек и только 600 полисменов. Солдаты, находившиеся там, стали на сторону народа. Закон отменен, но народ не уступает, и так как право мирных собраний вполне узаконено, то полиции предстоит немало хлопот. Представьте себе парк более обширный, чем Елисейские Поля, здесь по воскресеньям аристократия щеголяет в своих экипажах. Огромная толпа народа свистит и кричит: «Ступайте в церковь, ступайте в церковь!», затем отворяет дверцы, заставляет аристократов выйти и посылает их к обедне под хохот
50 000 человек. Герцог Бедфорд вместе с супругой совершил подобную прогулку Полиции удалось сбросить в Серпентин стоявших у берега людей, и я очень опасаюсь, как бы сегодня полиции не пришлось переходить Серпентин вброд, подобно фараону. Поэтому я заканчиваю свое непомерно длинное письмо. Завтра я добавлю, что нового случится на этой демонстрации.
Ничего существенного не произошло, правительство вынуждено было убрать полицию. Однако были выбиты все стекла в самом аристократическом квартале — в Belgravia и в Euston Square.
Боюсь спросить о состоянии здоровья вашей больной, ваши слова столь печальны. Может быть, мягкая погода поможет ей?
Жму вашу руку с чувством самой искренней дружбы.
А. Герцен.
Хочу сделать еще одно признание. Я не мог преодолеть в себе чувство, которое вы не осудите: переводя ваше письмо,
280
я опустил два-три слова слишком лестных для меня. От души благодарю за них и хочу сохранить для себя как подарок. В своей русской статье я перевел из «Возрождения»: «Изгнание природы», «Колдунью», из основного текста — часть «Открытия Италии». С нетерпением мы все ожидаем «Реформацию».
215. М. К. РЕЙХЕЛЬ
14 (2) июля 1855 г. Ричмонд.
Суббота. 14 июля.
У вас, должно быть, есть французская программа «Полярной звезды» — пошлите ее с приложенным письмом к Даримону и, пожалуйста, не теряя времени.
Мишле прислал небольшую статейку, надобно хоть словечко от Прудона. Осип Иванович обещал. Не странно ли, все сильное и движущееся — соединяется в русском обозрении, издаваемом середь войны в Лондоне. А ведь в Москве наши господа, чего доброго, скажут, что все это неосторожно.
А вы знаете, что в Петербурге и Москве бездна арестов, что два профессора (панслависты) арестованы в Московском университете, что в Сибири бунтовали полки и 15 офицеров разжалованы бсз выслуги. Украина тоже бунтует… Посмотрим, на чьей улице будет праздник.
Рейхеля сильно целую, а вам сильно кланяюсь.
