бумагу с тремя, четырьмя каплями хлороформа, — припадки становятся слабее, иногда совсем не раз¬виваются.
Настрадались вы — какое нравоучение? Никакого — случайность, и тяни лямку.
Теперь одно — получить бы весть об Пикулине — так сердце и замирает, иногда ночью вздумаю и озябну. Смотрите, немедленно пишите. Мы здесь всё ж до 27 останемся. Я напишу за два дни до отъезда, тогда опять будете в Cholmondeley писать.
Три дня погода июньская, — я купаюсь напропалую в море, а прежде были четыре дня бури, дождя и стужи. Вы знаете, что в Ницце и в Женеве холера, — а здесь вместо ее железные дороги бьют себе народ и чуть королеву не зашибли.
Если б здесь не было так скучно, остался бы жить, но никаких ресурсов нет. А в Рейде дорого.
Еще зиму в Англии — страшно вздумать. А куда деться? Война — безумие, разве уж не возьмут ли они Москву, тогда поедемте.
Дети совершенно здоровы. Тата и Оля купаются ежедневно. Саша тоже. Кошутовы дети едут в Париж — славные мальчики. Хотелось бы и Сашу в политехническую школу. Жду ответа от Фрёбеля из Америки.
Получил по почте целую критику па «Полярную звезду» — из Берлина, а сдается, что это от Н. И. Тургенева.
Прощайте. Целую Сашу и жму руку Рейхелю.
Ну, телескоп-то все умнее контр-гроссбомбардоса, деньги пришлю.
¿Был ли Чернецкий — он очень, очень хороший человек. Его рекомендую безусловно.
Рукой Н. А. Герцен:
Я тебя целую, милая моя Маша.
Твоя Тата.
235. М. К. РЕЙХЕЛЬ
25 (13) сентября 1855 г. Вентнор.
25 сентября. Вторник.
Isle of Wight. Ventnor.
Само собою разумеется, что ваше письмо с приложением произвело в Вентноре, т. е. в моей норе, радость несказанную. — Итак, сошло с рук. Вот вам и алгвазилы. Очень, очень благодарю за скорую присылку. Теперь вы, должно быть, получите через некоторое время адрес купца, к которому я могу относиться по книжным делам.
Что, благоволили, наконец, сделать прочет «Записок»? А «Аугсбургская газета» полна выписками.
Теперь поговоримте о Луизе. Она девушка добрая, но что же она будет делать? Воспитывать она не может — да и дело Учения идет хорошо. Материальный надзор за домом, хозяйство и все прочее — но молода ли она для этого, да и способна ли — я особенного расположения не видал. Не лучше ли поискать для нее место как учительницы немецкого языка или при детях, я готов похлопотать. Но вы подумайте, что значит страшно дорогая жизнь в Лондоне или в Ричмонде (я ж при первой возможности уеду из Англии, и тогда, может, это будет легче. Ливров 30 (750 франков) или 25 в год найти можно).
Я жду со дня ira день окончательного ответа от Фрёбеля (это секрет) — которого приглашаю на год или на два для Саши. Куда же все это деть и какой дом надобно.
Вы так ей и напишите: 1-е. Пусть она остается покойно дома, пока я порядком узнаю, куда я сам поеду и можно ли здесь место иметь. 2-е. Путевые издержки я готов ей дать, но места у меня в Cholmondeley вовсе нет, и, главное, пусть она ничего не предпринимает, не написавши мне. Я, право, не прочь что-нибудь для нее сделать, но по нашей жизни усложнить себя ею — вещь опасная. Жизнь научила меня осторожности.
Я говорил с Мейзенбуг — она, разумеется, не прочь (она очень благородна во всех этих отношениях) — если б она, Луиза II, могла заменить нашу Луизу; но тут, я думаю, пойдет немножко аристократии (т. е. я черной службы сам не потребую, но уход и за хозяйством присмотр).
Я буду еще подробнее вам писать о том. Теперь тороплюсь.
Целую Рейхеля и Сашку.
Разумеется, покупайте телескоп — деньги тотчас пришлю из Лондона (мы, кажется, до 1-го октября не уедем).
Я вам советую послать Рейхеля — к Обергаусеру — оптику, у которого я купил в 1849 году микроскоп для Огарева, от моего имени — спросите его совет, а где он живет — могу вам написать из Лондона.
Дети здоровы. Прощайте.
Я сегодня что-то распростудился.
236. Л. ПЬЯНЧАНИ
28 (16) сентября 1855 г. Вентиор,
28 septembre. Isle of Wight.
Vcntnor. St. Augustins Villas.
Cher Pianciani,
Dans six jours je reviens à Richmond et je ferai ce qui sera faisable chez Rothschild. Je dois vous prévenir pourtant que cette maison m’a donné encore une fois la preuve qu’elle n’est pas trop disposée, à être aimable. Il s’agissait d’une toute petite affaire pour Talendier; mon Dieu, que de correspondances, de scepticisme, de pourparlers.
Avez-vous enfin eu entre vos mains Michelet?
Et dites-moi est-ce qu’à Jersey on est édifié de la lettre encyclique et apostolique de Ledru Rollin, Mazzini etc.? —Ma fille Olga est quelquefois prise d’un accès de bavardage sans fin, je lui dis: «Il ne faut jamais parler lorsqu’on n’ a rien à dire — il faut respecter la parole humaine».
La chose la plus étrange c’est que Kossuth est parti d’ici le 20 ou le 21. J’ai eu Г occasion de le plus voir, c’est un homme d’immensément d’esprit tout pratique —à peine arrivé —une proclamation.
Peut-être je me trompe —mais cela me paraît un grand certificat de ce qu’on sent que le terrain manque sous les pieds. Et les circonstances, les circonstances sont d’une gravité… plus enceinte, que la pauvre Eugénie qui n’est pas chargeable.
Chor Pianciani, ces réflexions je vous les communique tout franchement mais laissons-les entre nous.
Votre tout dévoué
A. Herzen.
Вентнор. St. Augustins Villas.
Дорогой Пьянчани,
через шесть дней я вернусь в Ричмонд, буду у Ротшильда и сделаю все, что возможно. Должен вас предупредить, однако, что этот банкирский дом еще раз доказал, что он не слишком склонен быть любезным. Речь шла о совсем пустяковом деле, касавшемся Таландье; бог мой, сколько тут было переписки, сомнений, переговоров!
Видели ли вы, наконец, книгу Мишле?
И еще скажите мне, просветились ли уже на Джерси апостольской энцикликой Ледрю-Роллена, Мацципи и прочих? —
У моей дочери Ольги бывают иной раз припадки безудержной болтовни. Тогда я учу ее: «Никогда не надо говорить, если тебе нечего сказать — надо уважать человеческое слово».
Самое удивительное то, что Кошут уехал отсюда 20-го или 21-го. Я имел случай узнать его покороче; это человек необычайно практического склада ума: не успел приехать — и уже воззвание.
Может быть, я ошибаюсь, но это кажется мне веским доказательством того, что почва колеблется у них под ногами. А обстоятельства чреваты серьезными последствиями… более чреваты, чем бедняжка Евгения, которая все еще не может забеременеть.
Дорогой Пьянчани, я делюсь с вами этими размышлениями со всей откровенностью — но пусть это останется между нами.
А. Г ерцен.
237. М. К. РЕЙХЕЛЬ
30 (18) сентября 1855 г. Вентнор.
30 сентября. Воскресенье.
Isle of Wight. Vcntnor.
Мы едем отсюда в четверг, т. е. 4 октября, а потому благоволите с 2-го октября письма адресовать: Cholmondeley Lodge. Richmond.
Последнее время погода страшная.
Не прикажете ли телескоп купить в Лондоне, вы знаете, что все относящееся до морских вещей здесь превосходно. Я только не знаю, как послать, прямо из Парижа или Лондона, вероятно, по поводу войны сношений нет. Я вам пришлю письмо к Егор Ивановичу от детей; узнайте от него, что, жив ли Алексей Александрович и что он делает. Я с Пикулиным отправил Петругае 500 фр.
Теперь обратите внимание на следующее. Так как венец возвратился удовлетворительно и так как он деятельнее и расторопнее всех наших вместе, то передайте через кого знаете, что вы ждете присылки:
1- е. Нового издания Пушкина.
2- е. «Отечественные записки»
«Москвитянин» } за 1855 год.
«Современник».
3- е. Новое издание «Мертвых душ».
4- е. Историю университета.
5- е. Лучшую русскую историю (для Саши).
Послать это к вам через книгопродавца, на ваш счет или заплатив ему предварительно.
А при том и намекните, что Пикулин хотел сделать небольшую коллекту для Чернецкого (франков 500) —то я ему здесь и отдал бы что стоят книги. Обнимаю вас всех.
Рукой А. А. Герцена:
Любезная Маша, мы уже опять приготовляемся ехать в Ричмонд; впрочем, здесь довольно скучно — погода дурна, гулять нельзя, — в таком случае лучше
быть у себя дома. Что делает твой маленький Сашурка? Целую Рейхеля и тебя, твой Саша.
На обороте: Madame
Marie Reichel.
31, Rue Chef de Ville. Clamart par Paris.
305
238. M. К. и A. РЕЙХЕЛЯМ.
6 октября (24 сентября) 1855 г. Ричмонд.
6 октября. Richmond.
Cholmondeley Lodge.
Вот и опять на вонючих брегах Темзы. Все эти дни буря и ужас; разумеется, дети были немного больны на море, особенно Ольга. Теперь всё ладно.
Телескоп поручу, разумеется, не стану же посылать от своего имени. — Я недоволен, что Пикулин писал второй раз. Для чего? Ну да под севастопольский шумок сойдет с рук.
Если Чернецкий попросит у вас денег, то до ста франков — кредит я открываю и пришлю кстати и за ноты что следует, — черкните. Не забудьте моих комиссий в Россию. Как всегда, все, что оттуда, немедленно сообщайте.
Посылаю вместо всяких новостей стихи, которые Пульский написал под известную манеру баварского короля, — они необыкновенно смешны.
Засим прощайте.
Прилагаю записочку Чернецкому — отдайте ему или бросьте на почту —Rue de Vieille Estrapade, № И, — не хочу писать отсюда.
Дети еще спят.
Cher Reichel, je m’empresse de vous faire part des nouvellescciv[204] poésies du roi Louis de Bavière.
AN DEM KÖNIG VON PREUSSEN
Mir verschwägert Hohenzoller
Sey nicht Witteisbacher Gröller,
Weil er liebet Lola Montes
Selber habend nie gekonnt es.
ZUM BILD VON METTERNICH
Die ganze Kraft dem Volke weiend
Am Ende doch hinausgeworfen seyendccv[205].
15 (3) октября 1855 г. Ричмонд.
15 octobre. Cholmondeley Lodge.
Richmond.
Cher Pianciani.
Si vous désirez seulement une «référence» de Rothschild je pense qu’il la donnera. J’ai parlé au commis, il a dit d’abord que dans les affaires commerciales la maison ne donne jamais de référence. Après, que moi je peux donner, une référence, et qu’ils donneront une pour moi (c’est ainsi qu’ils ont lait dans l’affaire de Haug). Ils disent qu’ils ne connaissent pas cette banque d’escompte.
Voulez-vous que j’y aille, donnez l’adresse, je ferai mon possible; vous savez que la référence pure et simple est une invention anglaise —Rothschid n’escomptera pas pour cela les lettres de change, ni ne les acceptera sans avoir envoyé à qui de droit pour l’acceptation. L’utilité donc d’une pareille référence n’est pas fameuse.
Vous avez vu le triste résultat de la lettre encyclique et apostolique de Ledru Rollin… les journaux anglais les ont abîmés, et voilà Louis Blanc qui a fait une protestation très polie, mais eù il leur a dit à la fin des vérités assez dures. Vous dites que vous ne voyez
