что доктора в Париже тебе советовали пить настоящую Содовую воду.
Но был побежден тем, кому сказал, — ибо он изъявил сомнение.
Пиши, пожалуйста.
Кто генерал, о котором ты пишешь?
71. А. А. ГЕРЦЕНУ
30 (18) июня 1860 г. Лондон.
30 июня. 10, Alpha Road.
Вот Ольгин портрет. Твое письмо пришло — много снимется тягости и с меня, когда я увижу пониманье и раскаяние. В письме твоем к Огар<еву> я ни того, ни другого не видел.
Татой я очень доволен — неужели ты до сих пор не понял, что ей не следует лет в 16 покинуть меня? А впрочем — я готов на все жертвы — лишь бы вам было хорошо.
Думаю, что не в Вентноре мы соберемся, а около или возле Соутамптона.
Прощай.
73
Рукой А. Таландье:
Adieu, cher Alexandre, et excuse-moi de ne pas causer plus longuement avec toi: j’espère te voir bientôt ici, ou plutôt à Landhurst, où ma chère Eugénie te prie ainsi que moi de ne pas manquer de venir.
A toi
A. Talandi e r 49[ 4 9].
72. H. A. ГЕРЦЕН
30 (18) июня 1860 г. Лондон.
30 июня. 10, Alpha Road.
Друг мой Тата и адъютант, письмо твое получил и опять им очень доволен. Посылаю тебе вексель в триста франков, из них сто — ты можешь употребить как знаешь, а 200 на уроки и дело. На дорогу, если поедешь с Сашей, я ему дам. Ну, а почему же ни Марья Касп<аровна>, ни ты не пишете о Станкевичевой горничной?
Здесь Н<иколай> М<ихайлович> — ты знаешь, что об этом не должно говорить. Мы были очень, очень рады ему. Были в Cristal-Palace и слушали 3000 орфеонистов из Парижа. Погода у
49[49] Прощай, дорогой Александр, и извини меня за то, что я не смог поговорить с тобой дольше: я надеюсь вскоре повидать тебя здесь или в Landhurst, куда моя дорогая Эжени, так же как и я, просим тебя прийти.
нас ужасная — холод, дождь льет с вашего отъезда, ветер — у меня болит щека. Когда это мы вырвемся из этой сырой ванны.
В Кристаль-Палас я видел Алису и Милн<ер>-Гибс<он> — Алиса очень тебе кланяется. Боткин — ходит с Юмом вертеть столы. А знаете ли, кто через неделю едет в Швейцарию — Вильма Кошут. Она очень больна. Пульские все — Краш, Пруш, Фаф, Кеус и пр. — уезжают навсегда в Италию, и Фанагорини с ними.
(Ольга вчера была в цирке — Мейзенбуг с ней собирается около 20. Мы едем прежде с Боткиным осматривать места. Ты спрашиваешь, кто за тобой заедет — это дело нерешенное. Или Н<иколай> М<ихайлович> или Саша, — ты можешь взять Станкев<ичеву> горничную (все- таки после рекомендации Мар<ьи> Кас<паровны>) и, если не навсегда — то на дорогу. Можешь остановиться дней на пять в Гейделберге и, если Саша очень хочет, в Берне. Отовсюду пиши аккуратно — чтоб я знал, когда вас ждать.
Сегодня пришел Лизин портрет, не дурен, да и не хорош.
Прощай — целую тебя и желаю, чтоб ты была здорова.
Мар<ье> Касп<аровне> и Рейхелю кланяйся. Вексель на Брокгауса в Лейпциге.
74
73. H. A. ГЕРЦЕН и M. К. РЕЙХЕЛЬ
6 июля (24 июня) 1860 г. Лондон.
6 июля. 10, Alpha Road.
Regent’s Park.
Милая моя Тата,
я и этот раз очень доволен твоим письмом — и целую тебя за него. Я думаю, что за тобой заедет Саша — если к тем порам не подъедет Тат<ьяна> Петр<овна>. Я приготовлю все после 1 августа. Место стоит найти, где нанять — чтоб и видаться с нашими и не жить вместе.
Ноты покупай, на дорогу я еще пришлю деньги или займи у Мар<ьи> Кас<паровны>. Если не сюда, то не может ли Станк<евичева> горничная проводить тебя до парохода. (Обо всем этом умоляю Мар<ью> Кас<паровну> распорядиться.) У нас вот что было. На днях пришел ко мне один русский — знакомый — и сказал, что он и еще кой-кто из русских зовут меня отобедать — на другой день — и Огарева.
Когда мы пришли — представь, что мы нашли почти всех русских в Лондоне и огромный стол со всякими роскошами. Тут были и наши Чернец<кий>, Тхорж<евский>, моряки, русские офицеры, которых ты не знаешь, Бени, — это было ровно три года, как вышел первый лист «Колокола», — и они собрались дать мне этот пир с Огаревым.
На столе стоял торт с надписью 1 июля 1857. Торт этот был послан Ольге. Один из русских говорил речь, и Бени говорил — я им отвечал. Обед начался в 8 часов вечера и кончился в 31/2 ночью. Все гости пошли нас провожать.
Вот тебе и новость.
Сегодня концерт Голицына, и Янза будет. Он кланяется тебе. Вильма все больна, и у матери ее глаз болит.
Ольга ведет себя недурно.
Таландье был здесь.
Марья Каспаровна, читайте обед — но не говорите Oh — bête.
74. M. А. МАРКОВИЧ
7 июля (25 июня) 1860 г. Лондон.
7 июля. Alpha Road. S. John’s Wood.
Наконец-то от вас письмо с означением места. А то я уж начинал дуться на вас — во-1-х, за то, что вы точно Маццини — никогда вас не найдешь — то в Палерме, то в Берне, то в Мадриде; во-2-х, как же вы мне ни слова не сказали о моей статье —
75
писанной только, чтоб воскурить вам фамиам лести. За то посылаю ее еще раз.
Ваш червонный туз (больше чем Король и козырный) — такая изящная прелесть, что я заочно поцеловал вашу руку. А читали ли Тург<енева> «Первая любовь»? По-моему, это гораздо лучше «Накануне».
Читать я вам буду многое — но между четырех глаз. Мне очень редко хочется кому-нибудь читать — то, что вам прочту.
До 10 августа, вероятно, мы здесь. В Isle of Wight или возле я буду непременно к приезду Таты.
Прощайте. Напишите, пожалуйста, получили ли письмо.
Огар<ев> кланяется, и оба жмем руку.
А. Герцен.
А Тат<ьяна> Пет<ровна> где?
75. А. А. ГЕРЦЕНУ
9 июля (27 июня) 1860 г. Лондон.
9 июля 1860.
10, Alpha Road. S. John’s Wood.
Я принимаю твое последнее письмо за начало раскаяния. Я готов все простить… но не так легко в самом деле забывается то, что произвело сильную боль.
Я требовал от тебя жертвы, — жертвы, которую диктовал здравый смысл, с которой согласны все, с кем я ни говорил. Ты отказал. Оскорбленный не только отказом, но притязанием мне толковать какую-то пустую теорию семейной жизни, я был строг — в твоей дерзости, с которой ты отвечал, я измерил, насколько мы чужие и насколько родные… Письмо к Огареву не лучше. Желание оправдаться и начало, может, угрызения совести — тебя привело к мелкому желанию обвинить меня. Ну представь себе, что ты с документами в руках докажешь, что в минуту досады я дурно поступил, — неужели это тебя оправдает? Нет, это только унизит меня.
Представь, что Огарев и Фохт скажут: «Да, действительно он скверный человек». Весело ли тебе будет это торжество? Нет, любовь молодого к старому — не может быть основана на кулачном бою. Если б я в самом деле был виноват — тут-то и было бы торжество любви в кротком ответе. И заметь, я эту любовь и это уважение — требую от тебя не только потому, что я твой отец, — но потому, что я знаю и чувствую, что всей моей жизнию — я заслужил его от молодого поколения (от русского по крайней мере), — я вправе требовать пристрастия — но как дар, идущий из сердца.
76
Если б ты видел теперь здесь эту семью молодых офицеров, севастопольцев, отличившихся кровью и мужеством, которая окружает меня женской нежностью (одного из них, кн<язя> Тр<убецкого>, ты увидишь), — то ты еще яснее поймешь, от чего иногда у меня навертывается слеза. Да, я тебе говорю откровенно… я многое, все клал на вас троих… но я плохой семейный человек. Не рвите же эти кровные связи — нехорошо будет вам, когда та семья сочувственного юношества — станет ближе… И когда я, испуганный этим, хватаюсь, чтоб Тата не пошла в сторону… ты и этого не понимаешь!
Сим я оканчиваю — я не сердит больше. Ищи не прощенья — я давно простил, ищи возвращения веры, — ищи, чтоб мне легко было думать об этом — как о случайности.
Письмо я к тебе переслал, потому что я всегда и все письма посылаю, но по твоему письму я вижу, что я хорошо сделал. Что за слабость — бежать от раскаяния. Тут тебе только новое доказательство — что я должен был тебя остановить.
Вероятно, вакансии начнутся в конце месяца — ты можешь заехать за Татой к Мар<ье> Касп<аровне>, или согласиться с Тат<ьяной> Петр<овной>, или с Сатиными — где и как встретиться. Тата может на несколько дней заехать в Берн, — при этом возьми у Мар<ьи> Касп<аровны> до моря горничную Станкевича или другую. Между 10 и 15 августа — я вас буду ждать, вероятно, не в Вентноре — там слишком много русских. Лето здесь ужасное — холод и дожди.
Будь здоров — обнимаю тебя. Ольга здоровеет и хорошеет.
На днях мне и Огар<еву> давали спландидный обед — почти все русские, находящиеся в Лондоне, — это была годовщина первого листа «Колокола». Подробности я писал к Тате. На обеде из старых знакомых были Чернец<кий>, Тхоржев<ский>, моряки — обед начался в 8 часов и кончился в 31/ 2.
76. М. К. РЕЙХЕЛЬ
12 июля (30 июня) 1860 г. Лондон.
12 июля. 10, Alpha Road.
S. John’s Wood.
Вот что значит близь Иртыша родиться — все канцелярский порядок, да отвечай по пунктам.
§ 1. Само собою разумеется, если Саша приедет через три недели, то Тате лучше его ждать, с ним заехать в Гейделберг, в Берн — а потом ехать сюда.
§ 2. Горничную наймите очень определенно. Пожалуй, до Лондона — только чтоб я знал, заплатить столько-то и столько-то на обратный путь.
77
За что же гневались и ссорились? А вы лучше скажите Мельгунову — что я его поздравляю с приездом в Дрезден, и познакомьте его с Татой — а с Редкиным не знакомьте (потому что он и без вас его знает).
Если деньги нужны — черкните.
В УеМпог я решительно не поеду, там кишмя кишать будет русскими. Второй концерт Голиц<ына> имел огромный успех — вы увидите, что я сказал в «Колок<оле>».
За сим разные либенсвирдигкейты и решпекты.
ЫБ. Вчера у меня был один из наших посланников. — Это первый визит в этом роде — и очень любезный человек.
77. Н. А. ГЕРЦЕН
12 июля (30 июня) 1860 г. Лондон.
12 июля.
Милая моя Тата, целую тебя за твое письмо. Твои письма мне
