и руки у нас опускаются не от усталости — а от удивления. Природа действительно произвела чудо совершенства, создав Александра II, — это образец бездарности; представьте себе скульптора Грасса или философа Мюллера- Стрюбинга, возведенного в сан императора всея Руси и еще некоторых иных областей, — и вы получите тогда представление о нашем дорогом и православном Александре. Дела идут своим чередом, и у нас нет причин быть недовольными. Вы помните старую песенку Беранже:

Великие государи, люди большого ума,

Приносят несчастье своей стране.

Чтобы быть счастливым, надобно быть глупым,

Да здравствует наш король — и т. д.

У нас — т. е. в нашей семье — все идет помаленьку. Мой сын в Исландии, он был в Норвегии с К. Фогтом — я приучаю его к Северу. Мои дочери здесь и шлют привет вашим. Я слышал, что у вас прибавился еще один, туринец, — поздравляю вас.

В этом году мои мечты не простираются до Апеннин. Нынешним летом я был в Париже! Это не безделица.

Горячо приветствую вас от всего сердца и передаю перо мадемуазель Мейзенбуг — она хочет написать госпоже Пульской, которую прошу не забывать меня.

Всецело преданный вам Алекс. Герцен.

1 сентября. 1, Engadina.

196. Н. П. ОГАРЕВУ

Turquay.

Вероятно, это письмо еще застанет тебя. А потому — bon voyage134[134]. Само собою разумеется, что только и можно ехать по железной дороге; à propos, что бы тебе принять долю малую той препарации арсениакальной, о которой говорил Фогт.

Горе тебе, маловерный. — Как же ты издали мог думать, что я казнил Мар<ью> Льв<овну> — разве ты не видал, что «Былое и думы» — вообще реабилитация — коли ничем другим, так артистическим силуэтом?

Эти страницы светлы и печальны — ты их прочтешь в корректуре.

Статьи Сер<но>-Сол<овьевича> я никак бы не напечатал. Напиши Чернец<кому>, чтоб он ее прислал. Смотри, у меня есть инстинкт, и до сих пор всякий раз я, уступая, делал беду.

Письмо твое долею пахнуло на меня печалью — не верю я в личные счастия… пользуйся настоящим и в даль не заглядывай. Я с тобой редко говорю об этих отношениях — но думаю очень часто.

У нас неясно на небе. Хоть и есть веллейтеты — но безмерный эгоизм и долею капризное непонимание все портит. Я иногда смотрю на Лизу — и задыхаюсь от горя. Даже досадно, что она так мила. Опять были уж сборы в Россию.

Поживи здесь — природа превосходная, и окрестности тоже.

Статью в «Колокол» послал («Зады»).

А что Novra?

Прилагаемое письмо я отдал Тат<ьяне> Петр<овне>, она его забыла, — нельзя ли ей отослать?

Пусть Tassinari пришлет гуловой расход, не плати ему ничего. Сочтемся после — передержек не было.

Что Тхужеский (пора его писать правильно)? 

О Вильне попробую завтра.

Воскресенье,

6 часов вечера.

197. В. Н. КАШПЕРОВУ

15 (3) сентября 1861 г. Лондон.

15 sept. Orsett House. Westbourne terr.

Огарев à la fin des fins135[135] решил уехать на две недели к морю, а именно в Devonsh в Torquay. Он прислал мне вашу записочку, в силу которой я тотчас написал письмо к Valerio.

178

В 1850 и 51 он был хороший, горячий человек — с тех пор прошло 10 лет! Вы знаете, что он говорил речь в Камере за меня, когда меня выслали из Пиэмонта.

Когда будете писать, скажите, как на вас подействовала моя любимая статья о Тихоне воронежском в «Кол<околе>».

Теперь я издаю 2-ю часть «Былого и думы», с большими дополнениями.

Прощайте, будьте здоровы — да и как быть больным на берегах Комо и купаясь с сыном.

Весь ваш

А. Герцен.

198. В. И. КЕЛЬСИЕВУ

19 (7) сентября 1861 г. Торки.

Любезнейший Василий Иванович. Я вам пришлю целый ящик разных разностей: 1-е — Дело о переселенных татарах из Крыма и мн<огое> другое.

Я получил прелюбопытные вещи по части раскольников, entre autres136[136] печат<ные>: 1) «Исследов<ание> о скопческой ереси» Надеждина, напечат<анное> в числе 32 экзем<пляров>

135[135] в конце концов (франц.). — Ред. 136[136] между прочим (франц.);

и которое следует возвратить. 2) Все законы по части раскола. 3) «Обозрение Кормчей книги». 4) История об отцах соловецких — на славян<ском> языке (это мне в подарок).

Наконец, донос на вас — от в бозе сукина сына Джунковского. — Посылаю письмо вам. Отвечайте ему — Джункувскуму, — чтоб он вас не называл Келсуевым. Всего лучше отошлите ему буквы в Гомбург.

Прощайте. Здоровы ли ваши?

Загляните в «Дремучее дело».

Я получил от моего сына письмо: они чуть-чуть не погибли у какого-то необитаемого острова.

Я Джункувскуму писать не буду. Мне Саша писал о свидании с ним — они его приняли за плута.

Мичель-то трусу празднует. Да разве он в первом письме говорил — о ненависти к тому Кочубею? Из его письма следует только, что тут еще есть какое-то семейное событие, — а впрочем, вы его приласкайте.

Et par diverses raisons

Gardons ces amis de la maison137[137].

19 сентяб<ря>.

1, Engadina. Torquay.

Devonsh.

179

199. П. В. ДОЛГОРУКОВУ

27 (15) сентября 1861 г. Торки.

27 сентяб<ря>. 1, Engadina. Turquay (Devonsh).

Почтеннейший князь Петр Владимирович,

на днях я получил из Остенде преглупое письмо, в котором какой-то витязь, забыв подписать свое имя, — ругал вас, Огарева и меня — я оставил это письмо без внимания. Но через три дня получил другое из Парижа — (от 22 сент<ября>) — также неподписанное, и на этот раз брань возведена в высшую степень, — мы обруганы поматерно. Я бы и это письмо также употребил с задней стороны, — но одно обстоятельство заставило меня сообщить об нем вам. Мерзавец, писавший письмо, грозит покушением на мою жизнь и обращает ту же угрозу к вам. Мне он пишет, что уже меры взяты — чтоб я протянул ноги, и говорит, что если я осмелюсь намекнуть об этом — то тут мне и конец.

Поэтому я счел долгом — во-первых, напечатать эту грозу и покойно жду, что сделает этот Су. Сын. Во-вторых — написать вам, чтоб через русских узнать, кто это отличается так. Я вам советую взять некоторые меры. Убить — прежде грозя — глупо. Но напасть на улице и сделать гнусную сцену — легко. A propos, афинский диакон бросил типографию и наделал здесь разных сплетней и гадостей. Не был ли он у вас? Берегитесь его. Еще говорят, Аскоченский — на водах. Не он ли это?

Письма моего целиком не печатайте. Но если сочтете нужным — поместите отрывок или статейку.

Усердно кланяюсь вам.

Ал. Герцен.

Я «Будущность» — не получал с отъезда из Парижа. Лондонский адрес остается

Orsett House.

Westbourne terr.

Здесь я останусь до 10 октяб<ря>. Адрес наверху.

200. Н. П. ОГАРЕВУ

1 октября (19 сентября) 1861 г. Торки.

1 октября. 1, Engadina.

Turquay.

Во-первых, Natalie едет в пятницу или в субботу — я провожу и потом возвращусь с Сашей в Devon и перевезу всех together138[138]. — Ну вот тебе и решено.

Чем ближе решение, тем больше мира и тишины. В три или четыре месяца Ричмонда должно решиться — можно ли жить вместе или нет. Я сделал все, что мог, — теперь делай и ты. Ричмонд может выйти очень полезен — только будь немного осторожнее с хором, т. е. с публикой. Мне Мейз<енбуг> и Тата говорили: «Как это странно, что О<гарев> так скоро уехал». — Соображая, что ты De Morgan видел через неделю, я сам вижу, что это было и странно и ненужно. Ты делаешь много — делай же и небольшую закраину для хора.

Стало, сей вопрос решен и аминь сомнению. Хоть Turquay жаль, и очень.

Что за новое письмо Прудона в «Прессе» — попроси Тхужевского сыскать (и заметь ему, что я решительно пишу «Тху», а не «Торж»).

«Колокол» пошлите 2 экз<емпляра> (и два стемпа) к Мар<ье> Каспаровне: Dresden, Albrechtsgasse — № 8.

Саша, разумеется, пусть заедет в Лондон. Если Фогт с ним, я его повезу сюда — разумеется, заплатив за него.

Дай знать Чернец<кому>, что если придет к нему ящик с книгами, это для Кельсуева (так его называет Джунков<ский>), — я адресую, чтоб он не платил, в типографию.

Адрес Делаво не нужен, я послал ему.

Nat, несмотря на три соммации, не писала к Астр<аковым>.

Так как 1-е число, то посылаю чек в 10 ф., из них, если прикажете, 5 впишу вам, а 5 на расходы.

5 часов вечера.

Жар тропический и дождь. Духота… Все благополучно, иду гулять.

201. К.-Э. ХОЕЦКОМУ

1 октября (19 сентября) 1861 г. Торки.

1 octobre 1861. Engadina.

Turquay (Devonsh).

Немилосердый государь,

Comment — vous me comblez de biographie, vous m’illustrez, à coup de soleil et à coup de plume — et vous pensez que moi j’ai l’ingratitude autrichienne, la noire ingratitude de Schwarzenberg?..

Eh bien voilà la chose — en vrai Brite — j’ai l’habitude de me trainer l’automne au bord de la mer — cette fois en ligne droite de S. Malo. C’est dans cette Italie de Devonsh, dans cette petite Asie de la grande Bretagne — que votre lettre m’est parvenue —

mais pas de cartes. J’ai attendu — j’ai attendu et j’ai perdu le temps pour vous remercier et vous embrasser.

Recevez donc mes reproches sympathiques et envoyez-moi les cartes. (Adressez toujours London, Orsett House, Westb terrace.)

T si même cela ne v p p.

J’attends Alexandre. Il est maintenant a Reykyavik — et je suis très heureux qu’ils sont là. Ils ont subi un orage terrible près d’une île qui n’existe pas du tout (je pense) et où vous avez failli être frappé à la glace.

La famille Cloche vous salue.

Перевод 1 октября 1861. Engadina.

Торки (Девоншир).

Немилосердый государь,

как — вы меня одарили биографией, вы меня прославляете и при помощи солнечных лучей, и пером — и думаете, что я отплачу вам за это австрийской неблагодарностью, черной неблагодарностью Шварценберга?..

Так вот в чем дело — как истый бритт я имею привычку осенью тащиться к морю — на этот раз по прямой линии от С.-Мало. В этой девонширской Италии, в этой маленькой Азии великой Британии и дошло до меня ваше письмо, но карточек не было. Я ждал — ждал их и пропустил время вас поблагодарить и вас обнять.

Так примите же мои сочувственные упреки и пришлите мне карточки. (Адресуйте по- прежнему Лондон, Orsett House, Westb terrace.)

Переверните страницу, если даже это вам не нравится.

Я жду Александра. Он сейчас в Рейкиявике — и я очень счастлив, что он там. Они выдержали страшную бурю у одного острова, который (я так думаю) вовсе и не существует, и где вы чуть не были заморожены.

Семья Колокола вам кланяется.

202. Н. П. ОГАРЕВУ

Turquay.

«Колокол» получил. Все ладно, но «Мингрельское дело», я именно писал Чернец<кому>, идет в «Колокол» и по содержанию, и потому что у нас матер<иал> ничт<ожный>.