и руки у нас опускаются не от усталости — а от удивления. Природа действительно произвела чудо совершенства, создав Александра II, — это образец бездарности; представьте себе скульптора Грасса или философа Мюллера- Стрюбинга, возведенного в сан императора всея Руси и еще некоторых иных областей, — и вы получите тогда представление о нашем дорогом и православном Александре. Дела идут своим чередом, и у нас нет причин быть недовольными. Вы помните старую песенку Беранже:
Великие государи, люди большого ума,
Приносят несчастье своей стране.
Чтобы быть счастливым, надобно быть глупым,
Да здравствует наш король — и т. д.
У нас — т. е. в нашей семье — все идет помаленьку. Мой сын в Исландии, он был в Норвегии с К. Фогтом — я приучаю его к Северу. Мои дочери здесь и шлют привет вашим. Я слышал, что у вас прибавился еще один, туринец, — поздравляю вас.
В этом году мои мечты не простираются до Апеннин. Нынешним летом я был в Париже! Это не безделица.
Горячо приветствую вас от всего сердца и передаю перо мадемуазель Мейзенбуг — она хочет написать госпоже Пульской, которую прошу не забывать меня.
Всецело преданный вам Алекс. Герцен.
1 сентября. 1, Engadina.
196. Н. П. ОГАРЕВУ
Turquay.
Вероятно, это письмо еще застанет тебя. А потому — bon voyage134[134]. Само собою разумеется, что только и можно ехать по железной дороге; à propos, что бы тебе принять долю малую той препарации арсениакальной, о которой говорил Фогт.
Горе тебе, маловерный. — Как же ты издали мог думать, что я казнил Мар<ью> Льв<овну> — разве ты не видал, что «Былое и думы» — вообще реабилитация — коли ничем другим, так артистическим силуэтом?
Эти страницы светлы и печальны — ты их прочтешь в корректуре.
Статьи Сер<но>-Сол<овьевича> я никак бы не напечатал. Напиши Чернец<кому>, чтоб он ее прислал. Смотри, у меня есть инстинкт, и до сих пор всякий раз я, уступая, делал беду.
Письмо твое долею пахнуло на меня печалью — не верю я в личные счастия… пользуйся настоящим и в даль не заглядывай. Я с тобой редко говорю об этих отношениях — но думаю очень часто.
У нас неясно на небе. Хоть и есть веллейтеты — но безмерный эгоизм и долею капризное непонимание все портит. Я иногда смотрю на Лизу — и задыхаюсь от горя. Даже досадно, что она так мила. Опять были уж сборы в Россию.
Поживи здесь — природа превосходная, и окрестности тоже.
Статью в «Колокол» послал («Зады»).
А что Novra?
Прилагаемое письмо я отдал Тат<ьяне> Петр<овне>, она его забыла, — нельзя ли ей отослать?
Пусть Tassinari пришлет гуловой расход, не плати ему ничего. Сочтемся после — передержек не было.
Что Тхужеский (пора его писать правильно)?
О Вильне попробую завтра.
6 часов вечера.
197. В. Н. КАШПЕРОВУ
15 (3) сентября 1861 г. Лондон.
15 sept
Огарев à la fin des fins135[135] решил уехать на две недели к морю, а именно в Devonsh
178
В 1850 и 51 он был хороший, горячий человек — с тех пор прошло 10 лет! Вы знаете, что он говорил речь в Камере за меня, когда меня выслали из Пиэмонта.
Когда будете писать, скажите, как на вас подействовала моя любимая статья о Тихоне воронежском в «Кол<околе>».
Теперь я издаю 2-ю часть «Былого и думы», с большими дополнениями.
Прощайте, будьте здоровы — да и как быть больным на берегах Комо и купаясь с сыном.
Весь ваш
А. Герцен.
198. В. И. КЕЛЬСИЕВУ
19 (7) сентября 1861 г. Торки.
Любезнейший Василий Иванович. Я вам пришлю целый ящик разных разностей: 1-е — Дело о переселенных татарах из Крыма и мн<огое> другое.
Я получил прелюбопытные вещи по части раскольников, entre autres136[136] печат<ные>: 1) «Исследов<ание> о скопческой ереси» Надеждина, напечат<анное> в числе 32 экзем<пляров>
135[135] в конце концов (франц.). — Ред. 136[136] между прочим (франц.);
и которое следует возвратить. 2) Все законы по части раскола. 3) «Обозрение Кормчей книги». 4) История об отцах соловецких — на славян<ском> языке (это мне в подарок).
Наконец, донос на вас — от в бозе сукина сына Джунковского. — Посылаю письмо вам. Отвечайте ему — Джункувскуму, — чтоб он вас не называл Келсуевым. Всего лучше отошлите ему буквы в Гомбург.
Прощайте. Здоровы ли ваши?
Загляните в «Дремучее дело».
Я получил от моего сына письмо: они чуть-чуть не погибли у какого-то необитаемого острова.
Я Джункувскуму писать не буду. Мне Саша писал о свидании с ним — они его приняли за плута.
Мичель-то трусу празднует. Да разве он в первом письме говорил — о ненависти к тому Кочубею? Из его письма следует только, что тут еще есть какое-то семейное событие, — а впрочем, вы его приласкайте.
Et par diverses raisons
Gardons ces amis de la maison137[137].
19 сентяб<ря>.
1, Engadina. Torquay.
Devonsh
179
199. П. В. ДОЛГОРУКОВУ
27 (15) сентября 1861 г. Торки.
27 сентяб<ря>. 1, Engadina. Turquay (Devonsh
Почтеннейший князь Петр Владимирович,
на днях я получил из Остенде преглупое письмо, в котором какой-то витязь, забыв подписать свое имя, — ругал вас, Огарева и меня — я оставил это письмо без внимания. Но через три дня получил другое из Парижа — (от 22 сент<ября>) — также неподписанное, и на этот раз брань возведена в высшую степень, — мы обруганы поматерно. Я бы и это письмо также употребил с задней стороны, — но одно обстоятельство заставило меня сообщить об нем вам. Мерзавец, писавший письмо, грозит покушением на мою жизнь и обращает ту же угрозу к вам. Мне он пишет, что уже меры взяты — чтоб я протянул ноги, и говорит, что если я осмелюсь намекнуть об этом — то тут мне и конец.
Поэтому я счел долгом — во-первых, напечатать эту грозу и покойно жду, что сделает этот Су. Сын. Во-вторых — написать вам, чтоб через русских узнать, кто это отличается так. Я вам советую взять некоторые меры. Убить — прежде грозя — глупо. Но напасть на улице и сделать гнусную сцену — легко. A propos, афинский диакон бросил типографию и наделал здесь разных сплетней и гадостей. Не был ли он у вас? Берегитесь его. Еще говорят, Аскоченский — на водах. Не он ли это?
Письма моего целиком не печатайте. Но если сочтете нужным — поместите отрывок или статейку.
Усердно кланяюсь вам.
Ал. Герцен.
Я «Будущность» — не получал с отъезда из Парижа. Лондонский адрес остается
Orsett House.
Westbourne terr
Здесь я останусь до 10 октяб<ря>. Адрес наверху.
200. Н. П. ОГАРЕВУ
1 октября (19 сентября) 1861 г. Торки.
1 октября. 1, Engadina.
Turquay.
Во-первых, Natalie едет в пятницу или в субботу — я провожу и потом возвращусь с Сашей в Devon
Чем ближе решение, тем больше мира и тишины. В три или четыре месяца Ричмонда должно решиться — можно ли жить вместе или нет. Я сделал все, что мог, — теперь делай и ты. Ричмонд может выйти очень полезен — только будь немного осторожнее с хором, т. е. с публикой. Мне Мейз<енбуг> и Тата говорили: «Как это странно, что О<гарев> так скоро уехал». — Соображая, что ты De Morgan видел через неделю, я сам вижу, что это было и странно и ненужно. Ты делаешь много — делай же и небольшую закраину для хора.
Стало, сей вопрос решен и аминь сомнению. Хоть Turquay жаль, и очень.
Что за новое письмо Прудона в «Прессе» — попроси Тхужевского сыскать (и заметь ему, что я решительно пишу «Тху», а не «Торж»).
«Колокол» пошлите 2 экз<емпляра> (и два стемпа) к Мар<ье> Каспаровне: Dresden, Albrechtsgasse — № 8.
Саша, разумеется, пусть заедет в Лондон. Если Фогт с ним, я его повезу сюда — разумеется, заплатив за него.
Дай знать Чернец<кому>, что если придет к нему ящик с книгами, это для Кельсуева (так его называет Джунков<ский>), — я адресую, чтоб он не платил, в типографию.
Адрес Делаво не нужен, я послал ему.
Nat
Так как 1-е число, то посылаю чек в 10 ф., из них, если прикажете, 5 впишу вам, а 5 на расходы.
5 часов вечера.
Жар тропический и дождь. Духота… Все благополучно, иду гулять.
201. К.-Э. ХОЕЦКОМУ
1 октября (19 сентября) 1861 г. Торки.
1 octobre 1861. Engadina.
Turquay (Devonsh
Немилосердый государь,
Comment — vous me comblez de biographie, vous m’illustrez, à coup de soleil et à coup de plume — et vous pensez que moi j’ai l’ingratitude autrichienne, la noire ingratitude de Schwarzenberg?..
Eh bien voilà la chose — en vrai Brite — j’ai l’habitude de me trainer l’automne au bord de la mer — cette fois en ligne droite de S. Malo. C’est dans cette Italie de Devonsh
mais pas de cartes. J’ai attendu — j’ai attendu et j’ai perdu le temps pour vous remercier et vous embrasser.
Recevez donc mes reproches sympathiques et envoyez-moi les cartes. (Adressez toujours London, Orsett House, Westb
T
J’attends Alexandre. Il est maintenant a Reykyavik — et je suis très heureux qu’ils sont là. Ils ont subi un orage terrible près d’une île qui n’existe pas du tout (je pense) et où vous avez failli être frappé à la glace.
La famille Cloche vous salue.
Перевод 1 октября 1861. Engadina.
Торки (Девоншир).
Немилосердый государь,
как — вы меня одарили биографией, вы меня прославляете и при помощи солнечных лучей, и пером — и думаете, что я отплачу вам за это австрийской неблагодарностью, черной неблагодарностью Шварценберга?..
Так вот в чем дело — как истый бритт я имею привычку осенью тащиться к морю — на этот раз по прямой линии от С.-Мало. В этой девонширской Италии, в этой маленькой Азии великой Британии и дошло до меня ваше письмо, но карточек не было. Я ждал — ждал их и пропустил время вас поблагодарить и вас обнять.
Так примите же мои сочувственные упреки и пришлите мне карточки. (Адресуйте по- прежнему Лондон, Orsett House, Westb
Переверните страницу, если даже это вам не нравится.
Я жду Александра. Он сейчас в Рейкиявике — и я очень счастлив, что он там. Они выдержали страшную бурю у одного острова, который (я так думаю) вовсе и не существует, и где вы чуть не были заморожены.
Семья Колокола вам кланяется.
202. Н. П. ОГАРЕВУ
Turquay.
«Колокол» получил. Все ладно, но «Мингрельское дело», я именно писал Чернец<кому>, идет в «Колокол» и по содержанию, и потому что у нас матер<иал> ничт<ожный>.
