в «Колок<оле>». Я был против жертвоприношения Потебни, против твоей поездки. Но когда ты поехал на деньги Бран<ицкого>, но когда адресы были везде перепечатаны, я считал, что ты и офицеры обязаны были делом подтвердить ваши слова. И когда ты засел в Шведах, я, боясь за тебя,

372

послал с Ог<аревым> телеграмм. То, что твоя нога была на пароходе, совершенно оправдало тебя. За что же ты попрекаешь седьмой раз тем, что Ог<арев> и я тебя уговорили или утелеграммили. Тебе не было выхода — без опыта побывать в Польше.

Что польское дело было устроено плохо с нашей стороны, что оно не наше дело — хотя и правое относительно — это доказано тем, что себя, как я сказал, ты доконал им, и умоляю тебя, если что будешь печатать — будь мудр яко змий. Наш принцип социальный — ас чьей стороны социальные начала? Со стор<оны> Демонт<овича> или петербургских сатрапов — отдающих крестьянам в надел помещичью землю? «Да нам нельзя же идти с Муравьевым?» Без сомнения, нельзя. Но можно иногда и эклипсироваться, и поработать в тиши, тут нет calamité publique381[381]. Надобно или делать дело — или спокойно ничего не делать. Финн совершенно прав, говоря, что иной раз преждевременный гам губит дело. A propos, его письма очень умны. Язык финский, впрочем, уже введен правительством.

Твое письмо в редакцию швед<ского> журнала очень хорошо, и, хотя Потебня был Андрей, а не Александр, а Николай Павл<ович> был похож на все, кроме Дон-Кихота — рыцарственного, сентиментального, защитника прекрасного пола и всего слабого — но тем не менее ее надобно здесь пропечатать.

Жаль, что нет твоего письма в польский комит<ет>.

Письмо Ст. одно, а не два. В письме недост<ает> одной стр<аницы> 14—16.

Ог<арев> все же длинное письмо писать будет, я еду через 10 дней в Италию к детям, Ог<арев> напишет о книгах, предлож<ение> приплачивать 300 фр. смешно. «Колок<ол>» не продается — вся типография снова падает на мой кошт, теперь ничего не сделаешь.

Зачем же тебе сюда ехать, я так ищу куда-нибудь уехать — что ты будешь делать в Италии? Я думаю, все же полезнее жить в Шведах — до окончания польского вопроса.

Прощай, не сердись за откровенность. — Пора — ведь полвека прожито — пора знать свою силу.

А. Герцен.

Р. Б. Если правда, что в Киевской губ<ернии> крестьяне упорно отказываются от работы на помещиков, то это богатейшая отместка за злодейства Мур<авьева> и пойдет далее (то, что у нас было в ст<атье> «А дело идет своим чередом»). — Конституция, говорят, явится скоро для всей России. — Тогда и заграничная пресса воскреснет. — Затем прощай/

«Колокола» будут посылаться.

373

Рукой Н. П. Огарева:

А все-таки писать теперь воззвание к крестьянам было бы ридикюльно — потому что это горох в стену, и вредно — потому что убьет с их стороны всякое доверие к нашему брату. Вскоре будет провозглашена в России конституция; через этот фазис надо перейти разумно. Встретить его надо разумно, от этого зависит вся возможность нашего участия в развитии русской мысли и гражданственности. Если я не писал к тебе длинного письма, то это потому, что ужасно внутренно тяжело за него приняться; но я исполню это вскоре. Теперь же тороплюсь сказать несколько слов только о книгопродавческом деле. Предложения S невозможны: 1) Приплатить 300 фр. к его поездке (которую он может предпринять, только если в этом видит свой расчет) — безосновательно.

2) Дать ему тысяч на пять фр. книг, с тем чтоб заплатить за их провоз обратно, — idem382[382].

3) Большая часть изданий — Трюбнера, а он 45% может и уступит, но не наверное, обычно он уступает полгода срока и 33%; спросить теперь нельзя, ибо он в отъезде. 4) Дать S монополь на торговлю в Швеции, Норвегии и Дании еще куда бы ни шло, но дать монополь на Петербург — дело несбыточное, ибо значит лишить себя права торговли через Пруссию. На днях жду известий о торговле вообще — и тотчас напишу.

402. Н. А. и О. А. ГЕРЦЕН

3 сентября (22 августа) 1863 г. Теддингтон.

3 сентяб<ря>. Elmfield House Teddington. S. W.

Рукой A. A. Герцена:

Милая Тата,

поздравляю тебя с именинами — я отправляю тебе сюрприз с папашей, который, надеюсь, тебе пондравится. Папа уже начинает укладываться. Не забывай теддингтонской колонии, когда он уедет.

Целую тебя.

Саша.

Трешер Тата! Же те фелисит авек тон’ жур денон’, же ублие лотр жур е же таш де фер венир ла летр атан’383[383].

И пишу для отличия по-французски по-русски. Проведите день этот весело — мы выпьем за тебя.

Ты можешь почти расчесть день в день и час в час — когда я приеду, — уехавши 15 и полагая 2 дни в Пар<иже> и 3 в Женеве, выйдет около 22—23. Впрочем, я напишу — latest intelligence384[384].

374

Ольга!

Отгадай сюрприз Сашин. Ты напиши и Тата и положите под ключ, когда я приеду, я спрошу, и — кто отгадал — тому первый гостинец. Ты можешь расчесть, когда мы приедем, и идти нас встречать на S Lucia или Кияйю.

Завтра Лизино рожденье, вот программа.

Дежене дансан — на ослах в 2 часа, в Hampton Court’e. Дети следующие — четыре девочки, и в их числе исправляющая твою должность (я на нее не могу смотреть, не вспоминая тебя). Далее Тхоржевс<кий> и Муму. Чернецкий и Тоби.

Вот и всё. Угощение состоит: из Ослов Кеков Шоколаду Фруктов

Запаха стеарином.

Подарки:

383[383] Дражайшая Тата! Поздравляю тебя с именинами, забыл в прошлый раз — и стараюсь, чтобы письмо поспело вовремя (франц. Très chère Tata! Je te félicite avec ton jour de nom, j’ai oublié l’autre jour — et je tâche de faire venir la lettre à temps);

Ага — птицу (которую не принесли)

Я — собачонку (которую не привели)

Nat —накупила игрушек Саша — мяч с хвостиком В 6. Дине а ла фуршет санкуто.

Ну и целую тебя.

От Таты и тебя я подарю разный вздор: переамбулатор для куклы и ошейник для собаки.

403. Н. А. ТУЧКОВОЙ-ОГАРЕВОЙ

23 (11) сентября 1863 г. Генуя.

Ну что же ты делаешь, Natalie — и наладили ли вы 1а grande question385[385] хозяйства? Путь по Корниче — если б не простуда — для меня был роднее посещения домов.

Здесь станция в станцию ехал я с N из Турина в Ниццу…

Продолжение завтра.

Почта сейчас отходит.

Целую Лизу и бибушек.

375

404. Н. А., O. A. ГЕРЦЕН, М. МЕЙЗЕНБУГ и Э. РИВ

24 (12) сентября 1863 г. Генуя.

Милая Тата,

Милая Ольгушка,

в понедельник il vecchio hyperboreo386[386] явится к вам в 6 часов утра, с Messageries Impériales387[387]. Нутка, кто рано встанет и придет старичка встретить?

385[385] большой вопрос (франц.). — Ред.

386[386] старый гипербореец (итал.);

Messagerie идет из Генуи в 8 вечера, в пятницу. Суббота в Ливорне. Воскресен<ье> — в море. Понед<ельник> — у вас.

Genova. 24, Hôtel Feder.

— und mit derselben Feder meinen Gruß und a rivederci, lieb Malvida388[388].

На обороте:

Pour Tata et très pressé.

Chère Miss Reeve. «Catilina est я vos portes». — Lundi à Strada médina389[389].

405. M. К. РЕЙХЕЛЬ

9 ноября (28 октября) 1863 г. Флоренция.

9 ноября 1863. Флоренция.

Вот мы в каких палестинах — и собираемся на час в лондонские туманы и кланяемся от души вам всем.

Пер и ф и с.

406. Н. П. ОГАРЕВУ и Н. А. ТУЧКОВОЙ-ОГАРЕВОЙ

11 и 12 ноября (30 и 31 октября) 1863 г. Флоренция.

11 nov 1863. Firenze.

Hôtel Américain. Via Vigna nuova.

«Колокола» нет. Так, пожалуй, пропадают и письма. Я пи сал отсюда 4, б, 8 и 10. В вчерашнем письме, довольно длинном,

376

была <вло>жена статейка Мечникова. Начинаю с по<пр>авки в моей статье о Неаполе — не забудь ее.

NB. Напис<ано>: Вольтер сказал то-то

З88[З88] и тем же росчерком пера привет и до свидания, дорогая Мальвида (нем., итал.);

389[389] Для Таты, и очень срочно. Дорогая мисс Рив. «Катилина у ваших ворот». — В понедельник на Strada médina (франц.). — Ред.

следует: Пасхаль — NB.

Далее мелочи и смесь. 1-ое. Обручев никогда не принимал начальства над Главным штабом — а тотчас отказался и уступил место Вейнбергу. 2. Мне рассказывали, что капит<ан> Артюков390[390] — кажется, так его фамилья, помнишь, который был с поваром и надул Тхоржевского — изготовлял проект доставки меня из Лондона в Одессу — и это в то время, когда ездил к нам.

Вчера я был у Долфи — сегодня буду у Mario (White). Долфи — молодец, Чичероваккио заткнул за пояс. Мужчина с Бак<унина> ростом, с лицом античной статуи, выражающим несокрушимую волю и энергию, у него мускулы не повисли. Настоящий трибун — и очень умен. Говорит троху по-французски, но больше по-итальянски — я понимаю хорошо. От него я узнал, что Мордини проездом в Флоренции, — Мордини принадлежит для меня к воспоминаниям о 1852. (Это bête noire391[391] реакции — бывший продиктатор Сицил<ии>.) Мне говорили, что он стал важным человеком — не знаю, a1meno392[392], не со мной. — Я его застал за обедом и нарочно взошел без доклада. Он не имел понятия, что я в Флоренции — но тотчас узнал и бросился меня целовать. Это тоже сила. Италия богата людьми. «Мы с вами встречаемся, — сказал я ему, — как старые солдаты, оставшиеся верными нашему знамени, — а об знакомых страшно вспомнить».

Где наш старец Ланжерон?

Где наш старец Беннигсен?

(Собств<енные> имена замени сам.)

Сегодня обед, который русские мне дают, — я откровенно должен сказать, что прием здесь и от своих, и от итальянцев далеко превзошел мои ожидания… и чего-чего здесь нет: и Е. Piggot, Esq. из «Daily News», и граф Нессельрод — aux per1es393[393], и Конст<антина> Ник<олаевича> ждут, видно, хочет сделаться артистом.

Один Доманже не показывается.

A propos, Do1fi-Fornaio394[394] сидит в лавке с мукой и крупой и продает ее — как некогда великий Боткин продавал чай — и, продавая ее, он один страшнее всей франц<узской> оппозиции правительству. Это самый популярный трибун в Флоренции.

390[390] Нет, говорят, не он.

391[391] пугало, жупел (франц.);

392[392] по крайней мере (итал.);

393[393] в жемчугах (франц.);

12. Четверг.

Обед был очень приличен и очень скромен — на нем был и Стюарт, он, без сомнения, глупее и тяжеле всех бывших. Трава эта — здесь уже недели три, не знает ни одного из русских, не знал, что я здесь, и, если б Саша его не застал у проф<ессора> Шиффа, а Фрикен не пригласил бы участвовать в обеде — я его бы не видал. С такими заграничными Брунновыми не далеко уедешь. Я его нарочно столкнул с Мечниковым — но он и тут мямлил и пр. Разумеется, главный интерес — это Касатк<ин>, его слова и дела. — Я предложил два тоста: за тебя