1000 им и 1000 тебе.
Дефицит велик, и нынешний год économie à l’ordre du jour192[192].
Здесь все печально. Здоровье Огарева плохо, он не может много работать. Nat
Даже Чернецк<ий> взбунтовался, тебе расскажет Мейз<енбуг>.
Прощай. Помни же, что сверх любви и моей просьбы, на тебе лежит V вины за Берн. Жду твоих рапортов.
Прощай.
Ты о деньгах Мурав<ьева> не отвечал.
Вот записка <1 нрзб.>.
Кланяйся Кораблю,
Корабле.
Лугинину скажи, что Долгор<уков> здесь поюнел, ездил с Тхоржевс<ким> в Аарау в месионский праздник, дает направо и налево деньги. Пусть Мейз<енбуг> расскажет incident193[193] Steinbock.
Людмиловна скучна до невозможности. С<ерно>-С<оловьевич> надоел всем — sciagura194[194].
A propos, что же Луг<инин> не велел мне сказать, по его ли приказу выдал 100 фр. Элп<идин>.
Мошкалов не занимается больше переплетной.
106. ЛИЗЕ ГЕРЦЕН
1 ноября (20 октября) 1865 г. Женева.
Рукой Н. П. Огарева:
Середа.
Милая Лиза, давно ты ко мне не пишешь. Здорова ли ты? Что палец у мамы?
Сегодня в 5 часов утра уехала Ольга; заходила ко мне в комнату проститься.
192[192] экономия на повестке дня (франц.)<. - Ред.>
193[193] происшествие (франц.)<. - Ред.>
Ей очень хотелось тебя видеть, и очень жаль, что тебя не видала. Если хочешь написать ей записочку — пришли мне, я перешлю.
А Линда осталась здесь, у ней три маленьких Линды.
Ну, прощай, моя милая Лиза. Напиши же ко мне. Целую тебя.
Рукой Н. А. Герцен:
Вот и Ольги нет больше, дружок мой Лиза, Тата твоя опять совсем одна. — Мы рано, рано <вст>али195[195], в 4 часа, было еще темно — Тхоржев<ский> провожал <ее>196[196], а мы дома простились. Голубей мы продали, <по>лучили197[197] за них 4 <1 нрзб.> франк я прибавила и за это <ку>пила198[198] Жозефине и Розали по паре башмаков новых, славных, и зимние платья дала им. — Как они радовались! Представь себе, какой Ольге сюрприз был на днях — приходит она к Линде, которая лежала в верхней кухне, и видит, что Линда не одна, она окружена была четырьмя щенками!!!!!.. Но один умер.
Целую тебя, пиши мне поскорей, что мамашин палец? Что здоровье Miss Turner? Отчего мамаша мне не отвечает?
Прощай.
Твоя Т а т а Г.
1 ноября 1865.
Boissière. Genève.
Я сегодня, Лизуточка, выдернул себе зуб, точно как ты дергаешь. Ольга уехала нездоровая — а мне очень скучно. Напиши мне, когда мне приехать — если ты хочешь — и мам<а>199[199].
Как же, дружок, ты не напи<сала>200[200] Ольге поклона и не поцеловала на до<рогу>201[201].
195[195] Автограф поврежден. — Ред. 196[19б] Автограф поврежден. — Ред. 197[197] Автограф поврежден. — Ред. 198[198] Автограф поврежден. — Ред. 199[199] Автограф поврежден. — Ред.
Я только что приехал — опоздавши тремя днями — и слышал, что вы были у меня. Сделайте одолжение — приходите с нами обедать завтра, в понедельник, в половину седьмого.
Книжку вашу я прочел — и хотя мне не приходится говорить о предисловии — так вы меня похвалили, — но я скажу вам два-три замечания или вопроса: напр<имер>, одно право на будущее России — накожность христианст<ва> — вы пометили, а социальный быт пропустили; за что же, говоря о Добролюбове очень хорошо и справедливо, вы забыли Чернышевского?
Но об этом при свиданье.
В «Совр<еменной> лет<описи>» какая-то попытка вас отделать.
114
Если вы не можете обедать завтра — напишите, мы переменим день.
До свиданья.
А. Г е р ц е н .
12 нояб<ря>. Воскресенье.
Boissière.
108. M. МЕЙЗЕНБУГ и О. А. ГЕРЦЕН
13 (1) ноября 1865 г. Женева.
13 novem
Chère Malvida,
Votre lettre est arrivée — quant à moi j’ai des excuses de divers genres. J’ai été pour voir les Montreux et figurez-vous — Lise est venue avec moi pour q
200[200] Автограф поврежден. — Ред. 201 [201] Автограф поврежден. — Ред.
Maintenant tout sera lugubre. La mort de miss Reeve — nous a lourdement frappés. Bakounine et sa femme ont assisté à ses derniers moments. Le véritable choléra ne Га prise qu’à 6
Et de l’autre bout — dans un petit hôpital en Valachie mourait la pauvre Kellsieff… dans toute la plénitude de sa conscience et à 25 ans.
Allez-vous schopenhauriser, tannhauriser — le tout est absurde.
De profundis, s’il vous plaît (comme on écrit dans les billets catholiques)202[202].
Рукой Лизы Герцен:
Я вас целую.
Лиза.
Ольга, целую тебя, щеняты в здоровье, Лиза берет одного… не отдать ли ей другого на воспитание?
Natalie благодарит за письмо. Ей делали операцию — вырвали весь ноготь — писать она не может долго.
115
109. О. А. ГЕРЦЕН
15 (3) ноября 1865 г. Женева.
202[202] Дорогая Мальвида,
ваше письмо пришло — у меня же извинения разного рода. Я ездил смотреть Монтре и, представьте себе, Лиза приехала со мной на несколько дней в Женеву. Она совсем хороша — очень умна.
Теперь речь о весьма прискорбном. Смерть мисс Рив тяжело поразила нас. Бакунин с женой были при ней в ее последние минуты. Подлинная холера началась у нее лишь в 6 часов утра 6 ноября, а в час пополуночи она скончалась… Какая сила погибла в ней!
А в другом месте — в небольшой больнице в Валахии умерла бедная Кельсиева… в полном сознании, 25 лет от роду.
Можете сколько угодно шопенгауэризировать, тангейризировать — все бессмысленно.
Эе ргоГип^Б, пожалуйста, как пишут католики в извещениях о смерти.
D’abord,203[203] милая Ольга, зачем твое письмо пахнет «пачулями»? Это, верно, ваш пруссак вооружается такими запахами с иголкой. К моему приезду выбрось все и вымой весь дом и улицу, если они пахнут.
Насчет похвал Доманже ты не верь. Письмо твое очень милое, но полно ошибок, старайся писать лучше, как подобает девушке в пятнадцать лет.
Посылаю тебе 25 фр. итальянскими деньгами — а там делай фотографии или купи что хочешь. Это тебе подарок к рожденью. Проведи весело этот день — да и этот год. Линда в типографии поймала крысу — величиной в пол-Линды.
110. М. МЕЙЗЕНБУГ
Середина ноября 1865 г. Женева.
Oui — chère Malvida — la mort de miss Reeve est une des absurdités les plus remarquables — et je suis profondément ébranlé. Elle a été trop intelligente pour mourir de cette manière.
Votre lettre à Ogareff et la lettre à Tata sont parvenues.
Je vous écrirai bientôt. Maintenant je n’ai plus de temps. J’écris à Louguinine une longue lettre — je ne l’ai pas vu à Genève.
Adieu.
Je vous serre la main.
Да — дорогая Мальвида — смерть мисс Рив представляет собой одну из примечательнейших нелепостей — и я глубоко потрясен. Она была слишком умна для того, чтобы умереть подобным образом.
Ваши письма Огареву и Тате получены.
Скоро напишу вам. Сейчас у меня нет времени. Я написал Лугинину большое письмо — я его не видел в Женеве.
Прощайте.
Жму вашу руку.
20 ноября 1865.
G
Милая Ольга,
завтра тебе пятнадцать лет, не шутка — еще лет пять-шесть, и ты будешь совершенно совершеннолетняя. Много время ты потеряла — смотри догоняй теперь. Работай — без устали, не смотри ни на головную боль, ни на то, что хочется лишнее полежать да погулять. Вот мои желания для твоего рожденья.
Ты знаешь, что Лиза гостила у нас пять дней, она чрезвычайно умна — и выучилась хорошо читать по-французски, так что сама читает целые сказки. Я ее отвез назад и возвратился вчера. У Natalie вырвали ноготь и рука еще очень болит. Завтра едет Ага в Montreux. Там очень хорошо и мне нравится лучше Флоренции и Женевы.
Мы сегодня справляем канун и пьем за твое здоровье.
Линда преумная собака, и, как только дверь ко мне отворена, она оставляет мокрые следы своего внимания, а иногда и визитные комочки. Надеюсь, что ее дети будут умнее. Лиза (которая в неописанном восторге от мамаши и щенят) берет себе коричневого. Вчера, когда я ехал, Лиза мне, усаживая меня в вагон, сказала: «Кланяйся же и поцелуй папу, Тату и щенят». Я буду настаивать, чтоб их опять снесли к Касаткину.
От Полины Львицкой письмо, все хорошо — и они очень довольны Россией.
Ну, прощай — кланяйся и ты Саше и щенятам, если на вашем «корабле» есть.
При первой оказии я тебе пришлю как большой два золотых. Если они есть у Саши (à propos, он получил, кажется, с Фрикена), то пусть выдаст теперь.
112. Н. А. ТУЧКОВОЙ-ОГАРЕВОЙ
20 (8) ноября 1865 г. Женева.
Понедельник. 20 нояб<ря>.
Вчера, когда я сел в вагон в Вевее, на меня нашел какой-то страх и тяжелое чувство… Но с тем вместе я был доволен последним днем и прошу тебя об одном — проведи черту — и кончено — не переходи ее назад. Я прошу и умоляю тебя — будут случаться всякие небольшие столкновения — стань твердо во имя памяти — твоих и нас, живых. По боли, которую
я вынес в тот день, когда привез Лизу, я думаю, что у меня потратились силы на нехорошую борьбу, и я хочу, желаю, сколько возможно, и твою жизнь вызвать к свету и упокоить. В искренность мою ты веришь. Будем же друг друга беречь — и да падет вся ответственность, все проклятия на того, кто помянет лихом старое и разрушит зимнее, вечернее благо нас троих. Через день — день рожденья бедных увядших малюток. Вот моя молитва — и дай руку, и клянись — на их могиле достигнуть взаимного очищения и духа кротости.
Огарев собирается завтра. Я его застал свежее. Странное дело — утром вчера (в 11 часов) был у него припадок, а вечером он был здоров. Сделай же, Natalie, чтоб ему хорошо было и чтоб он возвратился успокоенный и примиренный. Помни, что за ним надобно уход. Не лучше ли его все-таки поместить в Hôtel du Pont. Обедайте там раза два — иначе будут сердиться (у Ог<арева> денег не много — если пойдете в Chillon или куда — ты заплати). Насчет цены комнаты спроси, и нужно ли делать огонь.
У Таты свирепая головная боль; видно, ей север<ный> климат не по натуре. Она лежит сегодня.
Разница температуры страшная — здесь мороз и туман.
Напиши мне о твоем пальце, Лизу целую много. А я еще и еще раз обнимаю тебя, говорю: будем, будем работать над собой для Лизы и для честного заката — остальное все будет all right.
1- е. Говорят, что Стансфильд будет министром.
2<-е>. Касатк<ин> поссорился
