вы, в сущности, ничего не сделали — а можете идти прочь. Если же был и объективный интерес — то вы ошибаетесь, что все идет дурно. И мы и не мы большей частью делали вздор — а дело шло своим чередом. Лично может спасти человека одно — работа. Какая цель, какая польза? Вопросы чрезвычайно важные — но вся природа и все люди, захваченные постоянно делом своего развития, устройства, кормления, продолжают — философствуя и не философствуя — работу. На людях и смерть красна. Я полагаю — еще раз — что индивидуально вы, я можем отказаться тянуть канитель, идти в бегуны или шарманщики — это и не порок и не добродетель.
Отчего бы вам не начать писать? Что раскольники оказались демосоками на свой манер, а не на ваш — это еще не беда. В отношениях неверующих к фанатикам всегда бывает хромая нога.
Напишите еще раз о ваших планах. Если вам нужны деньги — фр. 200 я пришлю, но научите как, чтоб дошли (я спрашивал вас уж об этом).
123
Отчего Жуков<ский> так плохо доставлял вам «Колок<ол>», не возьмет ли он на комиссию экзем<пляров> 10… 20…?
Прощайте.
La Boissière,
Genève.
Рукой H. П. Огарева:
Дойдет или не дойдет до вас это письмо, бедный мой Василий Иванович? Еще ли вы на месте или уже на пути? Стану ждать от вас ответа и надеяться, что вы им не замедлите так, как я своим — то от дела, то от безделья, то от болезни, то от прогулки, то от сомнений — где вы? Да и вам мудрено отвечать, Кельсиев. В таком ли вы расположении духа, чтоб услышать голос правды! Утешать вас, уговаривать вас — я не стану, это как-то глупо и скорей приходит в голову человеку равнодушному. Одно только скажу — сберите все силы ради правды и дела, и все же изживется век легче, потому что будет занят сознательно, и тут-то найдется крепость выносить горе и жизнь, а ведь и то и другое надо же выносить, потому что самоубийство пошло.
Одно еще в вашем письме: я все же не вижу, чего вы хотите и что предпринимаете? Ваши намерения не ясны для вас самих. Сберитесь с силами, обдумайте и напишите ясно. Время прошло не мало; чай уже фантастическое начинает остывать, горе о прошлом растет в свой размер чистой святыни — и человеческий мозг освобождается для работы. — Пишите еще, Василий Иванович. Обнимаю вас и жду вашего письма.
Не похлопочете ли, чтоб в Галаце продать «Колокол», изд<аваемый> нами в Женеве. Если можете поместить, я вам сто экз<емпляров> пришлю.
В Тульче, говорят, требуют, и очень. Не возьмется ли Жуков<ский>?
119. Э. КИНЕ
14 (2) декабря 1865 г. Женева.
14 décemb
G
Monsieur,
Oserai-je prendre sur moi d’introduire un jeune ami Alexandre Mordvinov214[214] — qui voudrait avoir une occasion pour vous parler? Il appartient à une des meilleures familles en Russie — je connais beaucoup son frère. Dans tous les cas soyez indulgent et pour lui et pour moi.
Je viens de parcourir et d’étudier votre ouvrage. Si je me sentais assez de force, je serais venu pour vous dire — premièrement que j’admire votre œuvre — mais ensuite qu’il m’est impossible de comprendre que l’auteur éminent qui a si parfaitement tracé le tableau de la réaction — envahissante lorsque Robespierre s’est arrêté devant le catholicisme, devant le moyen âge — comment se fait-il que l’héritage de Rome, de la cité ancienne — le droit de la propriété foncière, d’après le code — lui semble absolu?
124
Donnez-moi la permission de venir vous soumettre nos idées tant soit peu barbares. Je pense venir vers le 5 janvier à Montreux.
Pardonnez-moi le bavardage et recevez mes salutations respectueuses.
Alex. H e r z e n.
Перевод 14 декабря 1865.
G
осмелюсь рекомендовать вам моего молодого друга Александра Мордвинова215[215], который желал бы поговорить с вами. Он принадлежит к одной из лучших фамилий в
214[214] M. M
215[215] Господин М<ордвинов> занимается историей религий.
России — я хорошо знаю его брата. Во всяком случае будьте снисходительны и к нему и ко мне.
Я только что просматривал и изучал ваш труд. Если бы я чувствовал в себе достаточно сил — я приехал бы, чтобы высказать вам, прежде всего, что я восхищен вашим произведением, но затем — что я не могу понять, почему изумительному автору, который с таким совершенством нарисовал картину реакции, вторгнувшейся, когда Робеспьер остановился перед католицизмом и средневековьем, — почему наследие Рима, древнего государства — право земельной собственности, согласно кодекса — кажется ему абсолютным?
Позвольте мне приехать к вам, чтобы изложить наши идеи, хотя бы и немного варварские. Я думаю приехать в Монтре 5 января.
Простите мне эту болтовню и примите мой почтительный привет.
Алекс. Герцен.
120. ЛИЗЕ ГЕРЦЕН
15 (3) декабря 1865 г. Женева.
Милая Лиза!
Как же ты отпустила Бакста? Он сегодня спал на твоей кровати — только очень холодно. Камина нет, боюсь, чтоб он не простудился.
Щеняты здоровы.
Все тебя целуют и
я десять раз.
15 декаб<ря> 1865.
125
121. А. А. ГЕРЦЕНУ
19 (7) декабря 1865 г. Женева.
19 декаб<ря>. Вторник.
вот post-order216[216] для Ольги и на ее имя. За прождание прибавляется 5 фр. В Лондон на
1- й случай послано 250 франк. — у меня денег нет и быть к концу года не может.
В Montreux мой bosse de sagesse217[217] Бакст дает Лизе уроки. Жаль, что он там только на месяц.
Когда у Levier досуг писать стихи (плохие, как я видел по началу) — а ты — и прозой мало.
У Таты ячмень — это очень досадно —
от ячменя — не может рисовать,
Занимается она много и очень дельно. Стелла — находка, он ее даже и арифметике учит — вместе с физикой и зоологией. Пишу второпях: Тхорж<евский> ждет. Завтра у нас Сатро Formio — примирительный обед Долгор<укова> с Касаткиным. Ты знаешь, что с Жюлем он уже давно помирился.
Лугинин действительно очень хороший человек, но слабый — может, с летами он выровняется. Не могу себе представить, чтоб он когда-нибудь успешнее предложил бы руку Т<ате>. По счастью, она теперь вовсе не думает о браке. Это среда наша, теперь особенно серьезная, на нее так действует. Она вовсе не скучает. Флоренции я для нее боюсь, как огня, и без себя, вероятно, не пущу.
Целуй Ольгу
и филь, филь фрейндшафт Мальвиде.
Прощай.
122. М. К. РЕЙХЕЛЬ
22 (10) декабря 1865 г. Женева.
22 декаб<ря>.
La Boissière. Genève.
Едет в ваши стороны очень добрый человек Домгер, поляк, который часто бывает у нас, мне и пришло в голову, что вам, может, захочется видеть очевидца нашего житья-бытья. Я его рекомендую — а ему рассказал, как вы бумаги в Ville d’Avray спасли и прочее такое хорошее.
Ну что вы, и что Рейхель? Об нем Mme Lion писала, что он был болен и что болезнь прошла.
216[216] денежный перевод (англ.)<. - Ред.>
Теперь следует отчет. Ольгу паки отправил во Флоренцию, Саша и без того там. Тата много и хорошо занимается, рисует, само по себе, и поет, и вообще берет направление довольно серьезное. Ей 21 год будет на днях… Какова же наша старость?
В Женеве довольно противно (как это вы приучились к Дрездену) — вероятно, к весне мы перейдем подальше в глушь. Здесь все русские сплетничают и ссорятся — и такая их бездна — и réfugiés218[218] и праздношатающиеся.
С месяц тому назад был у меня Рекель, судившийся вместе с Бакун<иным>, — кажется, хороший человек и вынес свою селлюларную тюрьму хорошо.
Какие у вас вести из России о знакомых? Что все они сделались врагами и большая часть дрянью, это мы знаем — Кетчер во главе — но мне хотелось бы знать о других, напр<имер>, о Марии Федор<овне> и наконец еще об Ег<оре> Ив<ановиче>. — Львицкому трудно верить, он писал мне удивительную историю о смерти своего брата Ив<ана> Льв<овича>. Иногда мне приходит мысль — за что же Тата лишится доли наследства, им же, т. е. Е<гором> Ив<ановичем> назначенного. А потом, кажется, делай он себе как знает. Американские дела уже поправились. А Алекс<ей> Алекс<андрович>?
Прощайте — черкните о том и сем. Если кто знакомый подвернется, передайте поклон — напр<имер>, Юлии Федоровне или Палеолог.
123. М. МЕЙЗЕНБУГ
25 (13) декабря 1865 г. Женева.
25 décem
La Boissière. Genève.
Carissima Malvida.
Quoique il n’y a rien de plus faux que de fêter le jour de naissance de Tata le 25 décem
Tout va doucement chez nous, rien de bon, peu d’entièrement mauvais. La santé d’Ogareff — toujours mauvaise, un de ces jours Mayer a été présent à une des crises. Quant à N
127
Grillen, éloignement des hommes sans savoir rester dans la solitude — c’est un empoisonnement psychique qui la rend extrêmement malheureuse. Avez-vous écrit la seconde lettre? Je n’ai rien entendu.
Passons aux affaires générales — je vous attristerai par la conduite de Tardieu à Paris (avez-vous lu?) dans l’affaire des étudiants, par la nouvelle concernant la santé de Maz
Eh bien — que souhaiter pour la nouvelle année? Même les désirs vieillissent. Conservons — ce qui nous est cher — und damit basta.
Votre ami
A. H.
Tâchez de lire «La théorie de la propriété» par Proudhon.
Ogareff vous salue con amore.
P. S. J’ai voulu vous envoyer cette lettre par la poste — mais je l’envoie par un ami intime de M. Talazzi — c’est un <...>
Перевод 25 декабря.
La Boissière. Женева.
Carissima219[219] Мальвида,
