Читает сама — почти так, как ты читала года три тому назад.

149

Когда будешь мне писать, не забудь сказать подробно — чему учишься: в истории — то-то, в географии — то и то.

Мечников ездил в Берн и взял оттуда твою товарку. Я ее видел — все такая же, только выросла, она будет учиться здесь, т. е. в Женеве.

Прощай, целую тебя.

Тата сидит на микроскопе и смотрит в электрическую машину.

141. К. ФОГТУ

Между 19 (7) и 29 (17) января 1866 г. Женева.

Cher Protecteur (sans être Cromwell).

Il y a une chose de la plus haute importance pour notre affaire. Dans l’infâme Oukase qui exproprie d’une manière biblique la noblesse polonaise et qui vient d’être publié maintenant nous lisons: «Quant aux personnes exilées, pour avoir pris part à la dernière insurrection, et le bien foncier desquelles a été mis sous séquestre — on leur donne le droit de vendre le bien dans deux ans etc. etc.» Il s’agit donc évidemment d’une reconnaissance des droits sur les biens confisqués.

1. viii[h] Ogareff demande s’il y a une réponse d’AdolpheV. Et si l’on peut faire la friction à la glace 1 heure ou 2 après avoir mangé. A mon avis il prend toujours beaucoup trop de vin — faites-lui peur, il vous écoutera plus que moi. —

Adieu.

Перевод

Дорогой покровитель (хотя и не Кромвель).

Есть нечто чрезвычайно важное касательно нашего дела. В гнусном Указе, который экспроприирует на библейский манер польское дворянство и который только что опубликован, читаем: «Что касается лиц, которые были сосланы за участие в последнем возмущении и земельная собственность которых была секвестрована, то им предоставляется право продажи сих земель через два года» и т. д. Итак, речь идет, очевидно, о признании прав на конфискованное имущество.

2. Огарев спрашивает, есть ли ответ Адольфа Ф<огта> и можно ли делать обтирание льдом через час или два после еды. По-моему, он слишком злоупотребляет вином — напугайте его, он послушается вас скорее, чем меня.

Прощайте.

150

142. К. ФОГТУ

29 (17) января 1866 г. Женева.

29 janvier 1866. Boissière.

Cher Vogt,

Il y a 3 choses d’une grande importance — que je m’en vais vous communiquer concernant l’affaire Tata.

1. Il existe à Moscou un conseiller d’état Klutchareff (Grégoire) — qui a mené toutes les affaires de mon père, de son frère le Sénateur et les miens. C’est un homme honnête, très dévoué à nous — mais timide, on peut s’aboucher avec lui, il donnera tous les détails possibles, — mais ne voudra pas figurer officiellement. J’ai son adresse et la voici:

Moscou. Arrondissement Piatnizkaya, sa propre maison № 258.

2. Par une ordon du Min de la Justice russe du 3 janv de cette année il y a un règlement, qui donne des détails précieux concernant les biens séquestrés — et qui nous sont très utiles. Je vous en envoie le texte.

3. Si Mr P. recevait un refus complet, cela va sans dire — que nous annulons alors l’acte et que je puis entreprendre tout autre voie. C’est très important. Figurez-vous que dans une année — ou deux on n’aura que des refus cathégoriques — et un autre moyen se découvrira pour entrer dans la matière — que faire.

4. Il faut se garantir encore dans le cas de mort de Mr P. Une clause obligatoire pour ses héritiers est nécessaire dans le document.

5. Dans la copie du règlement vous verrez une clause — que les biens seront vendus à l’encan. Or — cela forme «eine Bedenklichkeit». Il faut nécessairement savoir combien de terre — reste aux paysans — et peut-être on pourrait partager le procès en deux —

a) Recouvrement de la somme déposée.

(3) Recouvrement du droit sur la propriété.

Pour la 1re partie je suis tout prêt de signer le contrat.

J’écrirai encore aujourd’hui à Paris, j’ai là un ami qui peut avoir les renseignements. Ne m’en voulez pas pour tous les détails, tracasseries, âneries,

Tout à vous

Al. Herzen.

S’il y a une réponse, donnez-la — à M. Tkhorzevsky qui vous remettra la lettre.

151

Перевод 29 января 1866. Boissiere.

Дорогой Фогт,

должен сообщить вам три вещи крайней важности относительно дела Таты.

1. В Москве живет статский советник Ключарев (Григорий), который вел все дела моего отца, его брата Сенатора и мои. Это человек порядочный, очень преданный нам — но робкий, с ним можно сговориться, он сообщит все необходимые подробности — но не захочет фигурировать как официальное лицо. У меня есть его адрес, вот он:

Москва, Пятницкая часть, в собственном доме № 258.

2. В одном из постановлений русского министерства юстиции от 3 января с. г. есть положение, дающее ценные сведения относительно секвестрованных имений, — они нам крайне полезны. Высылаю вам этот текст.

3. Если г. П. получит решительный отказ — тогда мы, само собой разумеется, аннулируем акт и я смогу предпринять совершенно иные шаги. Это крайне важно. Вообразите себе, что за год или два будут получены только категорические отказы — тогда придется выискивать какой-либо иной путь ведения дела — что поделаешь!

4. Нужно также гарантировать себя на случай смерти г. П. В документе необходима обязательная статья о его наследниках.

5. В копии постановления вы увидите один пункт: имения будут проданы с молотка. Отсюда вытекает «eine Bedenklichkeit»244[244]. Обязательно нужно знать, сколько земли остается у крестьян, и тогда, может быть, удастся разделить процесс на две части:

а) взыскание вклада

(3) возвращение права на собственность.

Относительно 1-й части я вполне готов подписать договор.

Я сегодня же напишу в Париж, там у меня есть приятель, у которого могут быть сведения.

Не сердитесь на меня за все эти мелочи, беспокойство, ерунду.

Весь ваш

Ал. Герцен.

Если будет ответ, передайте его г. Тхоржевскому, который вручит вам это письмо.

152

143. А. А. ГЕРЦЕНУ

10 февраля (29 января) 1866 г. Женева.

10 февр<аля>.

Boissière.

Г-н ассистент in spe245[245], не знаю, что ты нашел хорошего в не-месте. Место как будто дает le dernier coup de serviette246[246] совершеннолетию. A впрочем, это все второстепенно. У нас проездом Б<ак>ст — ma bosse de sagesse247[247]; все так же хохочет до спазм в животе и тошноты, все так же сердится на Касатк<ина> и завтра едет в Германию, и именно в Берлин. Туда же едет с противуположной стороны Сатина and family248[248], в силу чего, вероятно, поедет и Nat с Лизой туда, месяца на три (в мае или конце апреля). Я ищу дачу под Женевой, где будет центр тяжести, и оттуда пойдут «абштехеры».

Куда я вас звал, и в особенности Ольгу с Мейз<енбуг>? Что ты морозишь? Я всегда писал, что на время диких жаров и пансионских вакаций можно пожить на Lago di Como — Тате, вам и мне — ну, я полагаю, что из Флоренции туда переезд не затруднителен, — нам ли 2 с Линдой или вам 3 без Линды.

Худшим остается Ог<арев> — он тает наглазно. Адольф Ф<огт> писал длинную консультацию — но, кажется, все поздно, Ог<арев> вина пьет очень мало — но силы не возвращаются, он становится еще молчаливее и внутренно страдает о<т> невозможности

245[245] в надежде (лат.)<. - Ред.>

246[246] последний штрих (франц.)<. - Ред.> 247[247] моя шишка мудрости (франц.)<. - Ред.>

работы и питья. Это так бесконечно тяжело и больно, что я сам становлюсь раздражительнее. Сообщи это Мейз<енбуг> — она умела его любить и ценить.

Остальное все по-прежнему. К. Фогт хлопочет (и очень дельно) о наших деньгах в России (это секрет) — каковы чудеса! Со мною он тот же приятель.

Еще раз те же комиссии:

1- е. Vachin — живет Piazza del Independenza, № 21; ты ему скажешь, что я брошюру получил и письмо, возвратившись из путешествия, и, как подвернется место в Россию, сообщу.

2- е. Объясни литографированной корреспонд. P. Signoria, что мне стыдно даром получать их корресп. за «Колокол» (и еще было бы стыднее платить 400 фр. за вовсе ненужный журнал).

Прощай.

Тата поет — вчера была в консерватории — завтра будет писать.

Отдай Ольге письмо от N.

153

Ты знаешь или нет, что в Петерб<урге> вышло новое издание «Кто виноват?» и, говорят, было нарасхват куплено?

Кланяюсь и жму руку Мальвиде. Я как-то не знаю порядком их адреса.

Брат Лугинина при смерти болен — он хотел скакать туда, но, кажется, остается.

О комиссиях жду рапорт; ты, верно, знаешь, что как бы ком<иссии> ни были скучны, их должно делать de bonne grâce249[249].

144. А. А. ГЕРЦЕНУ

15 (3) февраля 1866 г. Женева.

15 февр<аля> 1866.

Gde Вoissière.

От места отказаться можешь. Мне место нравилось, как toga virilis250[250] — а в сущности черт с ним. Мне очень хотелось бы, чтоб в твоих занятиях по части естествоведения ты не слишком бы специализировался. Есть предел, за которым из-за деталей теряется ensemble251[25l].

Желез<нову> скажи, что печатать можно всячески — с именем и без имени. Цены, кажется, были в «Колоколе». Можно даже выставить фирму в Германии (с дозволения) — разумеется, у нас печать обойдется дешевле.

Тата была так умна, что все мне рассказала. За нее — пока она со мной — не бойся, а постарайся иметь больше веры или доверия ко мне. По этой части я decorum252[252] соблюдаю строго и плачевный пример наружного нигилизма не так боюсь, как пастушеское благоденствие. Худяк<ова> очень хорошая женщина и в душе артистка. Она вреда Тате не сделала — а Тата ей пользу. Она бывает у нас часто — а Тата у нее раза три. Далее, она послезавтра едет в Россию. Первого апреля кончается наем нашего дома. Мы ищем с Тхорж<евским> денно и нощно, но еще не нашли. Я хочу квартиру небольшую (от 2500 до 3000), готов даже без мебели взять (возле Женевы).

Теперь вот разные предположения.

В мае приезжают Сатины на три месяца в Берлин, и Nat едет туда. Я мог бы в ваканционное время приехать — хоть в Сото — мог бы даже Тате дать отпуск на зимние месяцы во Флоренцию — но, право, боюсь. У вас вы ее в месяц завертите

154

так, что она выйдет замуж за Levier или Giannuzzi… или не знаю кого. Здесь она ведет совершенно серьезную жизнь, но à la longue253[253] монотонную. Отними у меня страх этот, и я ее привезу. Ты понимаешь, что во всяком случае лучше быть замужем за Лугининым, чем за милыми иностранцами. Вот и рассуждай.

Если бы впредь была болезнь или что, можешь сейчас телеграфировать.

В России «Кто виноват?» перепечатали и распродают с особой быстротой. Теперь печатают все мои статьи, в России вышедшие.

145. Н. П. ОГАРЕВУ

14 (2) или 21