только. Теперь живу в деревне, и мне, кажется, лучше; вот уже почти месяц не страдаю. Стал было работать; насколько в этом успею — не знаю. Обстоятельства равно противны и сбивчивы; хорошенько приняться за дело, вдаться в один вопрос, не сворачивая, — трудно; мерзости мира сего с какой-нибудь стороны да заденут — или внутренно озлобишься или скручинишься — и спокойная работа обрывается. Надежды я ни на что не теряю, но на сию минуту тяжеловато-с. — А на ваше последнее письмо я сбирался, сбирался отвечать, да и не отвечал уже не по расстроенному здоровью, а потому что я из него ясно не могу себе представить ни вашего положения, ни даже ваших стремлений. Как, что и почему — я не могу сообразить. Действительно ли вами овладела страсть к изучению мифов и восточных языков — тоже не уверен. Безответственность собственных ошибок — мысль аристократическая, в каком бы мире ни являлась — в феодальном или литературном, сословно или индивидуально самолюбивом — а все же мысль аристократическая, и обрывается на неизбежностях sui generis291[291] химизма личной и общественной жизни. Не во суд и во осуждение говорю это — а потому что больно за вас, страшно. Если можно — скажитесь пояснее. Если же действительно научный труд стал вам утешением и поглощает всю вашу живую деятельность — давайте что можно, присылайте работу в самом деле. — Об отношениях же к миру печатному он вам на 1-й странице сказал всю правду. — Прощайте пока. Дайте руку.
173. К. ФОГТУ
9 мая (27 апреля) 1866 г. Женева.
9 mai — 7, Quai du M
Cher Vogt,
Vous devenez de plus en plus mon directeur de conscience et je m’adresse à vous avec des questions de procès, de pédagogie, de maladie.
Hier un jeune homme m’a dit qu’il a reçu des nouvelles de Pétersbourg et qu’on lui dit entre autres que le gouvernement voudrait bien tenter q
185
Or on peut s’attendre à toute bêtise de la part de ce choléra de police. Mais je ne sais pas à quoi on pourrait s’attendre de la part de Berne. Y a-t-il là des personnes auxquelles on pourrait s’adresser? Moi je ne demande pas mieux que d’y aller.
Enfin dites-moi ce que vous pensez de tout cela.
Votre tout dévoué
A. H e r z e n .
On dit que Flocon va très mal.
9 мая. 7, Quai du M
Вы все более и более становитесь моим духовником, и я обращаюсь к вам по вопросам судебным, педагогическим, медицинским.
Вчера один молодой человек сообщил мне, что он получил известия из Петербурга, в частности о том, что правительство намерено предпринять попытку добиться от федерального правительства изгнания и даже экстрадиции, под предлогом все того же выстрела, сделанного сумасшедшим (они, надо вам сказать, обвиняют всех, в доносах Каткова упоминается и ваше имя. Он утверждает, что именно ваши сочинения, которые переводились ad hoc, и книги Молешотта развращали молодое поколение).
Так что от холеры полиции можно ожидать любой глупости. Не знаю только, чего можно ожидать со стороны Берна. Есть ли там люди, к которым можно было бы обратиться? Я бы не прочь туда съездить.
Словом, скажите, что вы думаете обо всем этом.
Искренно преданный вам
А. Г е р ц е н .
Говорят, что Флокон очень плох.
174. А. А. ГЕРЦЕНУ
15 (3) мая 1866 г. Женева.
Ты пишешь очень мало, любезный Саша, а потому и я буду лаконичен. 300 фр. от Желез<нова> я записал на твой счет. Мне кажется, что в случае войны и замешательства в нее Швейцарии (не участием, а вооружением) тебе бы следовало бы отслужить твой срок. Куда ехать и как, трудно теперь сказать. Но ты в Женеву можешь приехать когда хочешь. Только остановиться придется возле. Места нет. О Тате я думал, что ее
186
можно инсталлировать к 1 сент. и, стало быть, ехать отсюда в начале августа.
Пиши подробнее и понятнее твой план.
Ольгу целую; жду от нее письма немного поподробнее. Лиза, которая в Лозанне теперь, ей кланяется много и Мейзенбуг.
Прощайте.
Рукой Н. А. Герцен:
15 мая 1866 г.
7, Quai Mont Blanc. Genève.
Дорогой мой Sandro-Specolino, наконец-то и получили несколько слов от тебя. Нечего мне говорить и рассказывать, как я радуюсь при одной мысли, что ты скоро приедешь. It would be awfully nice! If you don’t mean to be peevish and difficult we might arrange a jolly little uncomfortable hole for your dear bonity here! — It would be good for your pocket too. — Do, doooo come.
But now, how, where, when for how long?? — Do answer quickly. As to Berthe, you know how heavily my solitude weighs upon me, I long to have a companion and friend. — I like Berthe already, for your sake and thanks to the portraits you give of her character — if they be thine my affection can only increase after personal acquaintance. It is true I’ll feel my «Zeroness» by the side of her, I am rather afraid of if. Confess it is anything but agreeble. But I hope she will be kind to me, so I will profit of her company — give her my warmest, kindest regards if she still shines upon the «City of Flowers». — So we will soon see <1 нрзб.>, welcome Phoebus, we require you here — it is so cold, that I have caught a cold and must stay indoors. — And so let thv dear head be kissed by thy own sisters ruby lips and forget not to give the compliments to Schiff and C°, Levier et Berduschek. You might well send me the photographes of both. B. owes me one, promised at her goods292[292].
292[292] Это было бы ужасно мило! Если только не собираешься быть строптивым и капризным, мы могли бы устроить довольно неудобную небольшую нору здесь для вашего дорогого величества! Это было бы хорошо также и для твоего кармана. Приезжайте, при-и-ез- жай… Когда однако, и как, куда и сколько тебя ждать? Отвечай скорей. Что же касается Берты, то ты знаешь, как тяжко мне от моего одиночества, и я томлюсь по спутнику и товарищу. Я уже успела полюбить Берту ради тебя и благодаря описанию ее свойств, которое ты дал мне. Если она похожа на тебя, то моя привязанность только увеличится после личного знакомства.
NB Летать пишется с е.
I wish you would do the same for my 293[293].
187
175. Д. МАЦЦИНИ (отрывок)
Вторая половина мая 1866 г. Женева.
Nous nous réunissons même de loin autour des tombes de nos amis. Votre article sur Venturi nous a frappés. Pauvre Emilie! Les souvenirs de mes premières années de Londres (52—53) sont tellement attachés à mes propres malheurs, à Mad. Venturi et à tout votre cercle d’alors, que le cœur m’a saigné en lisant vos lignes. Nos douleurs à nous, sont sans consolations; elles se cicatrisent, et voilà tout. Mais ce n’est pas pour discuter, cher ami, que j’ai pris la plume; c’est pour vous serrer la main et vous prier de dire à Mad. Venturi que je lui serre aussi la main en ami. Peut-être le mouvement qui commence absorbera une partie de ses douleurs.
Мы даже издалека собираемся вокруг могил наших друзей. Ваша статья о Вентури нас потрясла. Бедная Эмилия! Воспоминания моих первых лондонских лет так тесно связаны у меня с собственными несчастиями, с мадам Вентури и со всем вашим тогдашним кругом, что мое сердце обливалось кровью, когда я читал написанные вами строки. Такие, как мы, в горе не знают утешения; раны зарубцовываются — вот и все. Однако, любезный друг, я не для того взялся за перо, чтобы спорить с вами, а для того, чтобы пожать вашу руку и просить вас передать мадам Вентури, что я дружески жму ей руку. Может быть, начинающееся движение отчасти смягчит ее скорбь.
Правда, рядом с ней, боюсь, я почувствую все свое «ничтожество». Сознаюсь, это не очень приятно. Однако я надеюсь, она будет добра ко мне, и я только выгадаю от ее общества, а она будет встречена мной с самым теплым и добрым расположением, если только она по- прежнему сияет в «Городе Цветов». Итак, мы скоро увидим <1 нрзб.>, приезжай же, Феб, ты нам здесь нужен — тут так холодно, что я схватила простуду и должна сидеть дома. Да поцелуют твою дорогую голову красные губы сестры, и не забудь передать приветы Шиффу и К°, Левье и Бердушеку. Ты мог бы также послать мне фотографии обоих. Б. должна мне одну обещанную (англ.)<. - Ред.>
Милая Лиза,
завтра неделя, что ты ходишь в детский сад, напиши мне, что ты делаешь и как тебе нравится — представляла ты le lapin — qui avait du chagrin294[294] и делали ли py, py, py, как голуби. У нас плохо. У Таты страшно болят зубы — больше прежнего. Я ее привезу к вашему дантисту. У меня вчера весь день болела голова — на дворе стужа.
Прощай — слушайся маму, чтоб, когда я приеду, я мог удивиться и сказать — вот какая стала умная Лизуточка.
21 мая.
Тата целует тебя — у нее сделался нарыв. Тхоржевский кланяется — а Линда все в больнице.
188
177. В. И. КЕЛЬСИЕВУ
24 (12) мая 1866 г. Женева.
24 мая.
7, Quai du Mont Blanc.
Ужасы, которые творятся в России, переходят сказки и романы. Главным деятелем — само благородное общество и журналы вроде «Моск<овских> вед<омостей>». Вот почему я думаю, что сношение с К<атковым> представляет много невыгодного. Пишите Краевск<ому> или Коршу в «СПб. ведомости».
Сто франк<ов> я посылаю — заработать их вы непременно должны, и потому будем ждать. Получаете ли вы «Колок<ол>»? Или как вам его посылать? Не нужно ли каких книг из наших для продажи?
Прощайте — сын мой во Флоренции все занимается животными и режет собак с проф. Шиффом. Мих<аил> Ал<ександрович> в Неаполе. Вероятно, крупные волны новых
