событий и его выпрут ближе на сцену. Все кипит и кипятится — и безумие и поэзия — помните старую поговорку: Si la raison dominait dans le monde — il ne s’y passerait rien295[295].

Будьте здоровы.

Адрес ваш меня долго затруднял — выдадут ли вам деньги.

Рукой Н. П. Огарева:

Крепко обнимаю вас, любезный друг. От души желаю вам твердости на предпринятом пути. Только ваша переписка с «Р<усским> в<естником>» мне не нравится. К лицу ль нам эти лица?.. Сомневаюсь. Пишите — когда возможно, не оставляйте совсем без известий; это было бы во всех отношениях не хорошо.

Прощайте… Авось мы доживем — свидимся.

178. М. МЕЙЗЕНБУГ, О. А. и А. А. ГЕРЦЕНАМ

26 (14) мая 1866 г. Женева.

26 mai.

Chère Malvida,

Alex me fait peur — la guerre et le choléra. Il me semble que c’est une raison de plus d’aller à Como si Gar y sera. Quant au choléra — vous pouvez tracer un plan (mais d’où est- ce qu’il a pris cela — dans les journaux — rien). —

189

En attendant — voilà le mien. Allez à Lugano — après à Coire — j’y viendrai et après la Jungfrau etc. Ce printemps est si horrible par le froid — qu’il tuera tous les faibles avant le choléra.

Zögernd — vient l’histoire. La vie passe à attendre.

Hier j’ai fait le divorce officiel avec Jules. Il a dépassé toutes les bornes — il peut être saint, sœur de charité, la piété — mais il ne peut être butler. Ses défauts ont pris des dimensions colossales à la Boissière. Voulez-vous le croire qu’il ne se mettait jamais à table (dans la cuisine) — à moins de 5 à 6 convives. Les assiettes cassées — les verres etc. étaient inscrites par douzaines. Des meubles anéantis, des choses (par ex ma carte de la Suisse, la grande) perdues. Il espérait que cela passera encore mais j’ai vu qu’il fallait en finir.

Vous me demandez concernant Ogareff. D’un côté cela va un peu mieux — les paroxismes se sont éloignés à un mois (d’une semaine) — il n’est pas dans son humeur sombre et apathique à la fois —

295[295] Если б разум преобладал в мире, ничего бы не происходило (франц.). — Ред.

mais il vieillit, et il me semble que même la peur de son mal — influence trop l’imagination. Matériellement il est content de rester seul. Il était trois, quatre fois par semaine chez nous de 4 à 8, 9 heures. — Voilà tout. Communiquez cela à Alexandre.

Adieu. Portez-vous bien296[296].

Из письма Таты, милая Ольга, и из того, что я пишу Мальвиде, ты узнаешь все о нашем житье- бытье и о здоровье Огарева.

190

У Таты очень часто болят зубы — и вообще она далеко не так здорова, как мне казалось, впрочем, у нас две недели стужа, биза и скверность.

Линда все еще живет у поляка, который ее лечит.

Обнимаю тебя.

Знакомых Саши жду.

Pour Alexandre. Tu peux venir quand tu veux. Avez-vous besoin d’argent avant le 5 juillet? Réponse immédiate297[297].

296[296] Дорогая Мальвида,

Александр нагнал на меня страх — война и холера. Мне думается, что это еще одна причина, чтобы поехать в Комо, если там будет Гарибальди. Что же касается холеры — вы можете набросать план (но откуда он это взял — в газетах ни слова). — В ожидании вот мой план. Поезжайте в Лугано, потом в Куар — я туда приеду, а затем на Юнгфрау и т. д. Эта весна так чертовски холодна, что убьет всех немощных еще до холеры.

Zögernd <не торопясь> — движется история. Жизнь проходит в ожидании.

Вчера я по всей форме развелся с Жюлем. Он перешел все границы — он может быть святым, сестрой милосердия, образцом набожности — но он не может быть butler <дворецким>. Его недостатки приняли в Буассьере колоссальные размеры. Поверите ли, что он никогда не садился за стол (на кухне) меньше, чем с 5-6 гостями. Разбитые тарелки, стаканы и т. д. списывались дюжинами. Поломанная мебель, потерянные вещи (например, моя большая карта Швейцарии). Он надеялся, что все сойдет с рук, но я понял, что этому следует положить конец.

Вы меня спрашиваете об Огареве. С одной стороны, ему немного лучше — пароксизмы стали реже, раз в месяц (вместо недели), у него прошло мрачное и апатичное настроение — но он стареет, и мне кажется, что самый страх перед болезнью сильно влияет на его воображение. С точки зрения быта он рад, что живет один. Он бывал три, четыре раза в неделю у нас с 4 до 8-9 часов. — Вот и все. Сообщите это Александру.

Allons à Venise si elle sera italienne pour ou avant l/automne!298[298]

179. A. A. ГЕРЦЕНУ

1 июня (20 мая) 1866 г. Женева.

1 июня 1866.

7, Quai du Mt Blanc.

Будет еще третий, который и не говорит и не молчит. Я от души хохотал над твоим письмом, я знал, что такое Генрих Гржимала-Любинский. Я от него страдал под всеми широтами и долготами. Что же ты не несешь свою тягу — вот тебе Гржимала. Теперь едет поляк инженер и требует — дай я ему рекомендацию к Гарибальди — а я его не знаю. Ну, я сказал: «Вы посоветуйтесь с моим сыном, он скажет, куды и как». Ты его прими учтиво и, если можно, отошли к Марио или кому-нибудь.

Завтра отправится «Колокол». Этот № особенно важен. Я пришлю через дней пять по- франц<узски> «Письмо» и статью. Сунь их в журналы и так дай знакомым. «Колок<ол>» мы посылаем прямо государю. Дело в том, что, несмотря на все пытки и гадости, заговора нет, Каракозов явным образом фанатик и действовал на свой кулак. А потому реакция хочет захватить несколько сот человек и sommairement299[299] депортировать.

Разумеется, à la longue300[300] и из этого ничего не выйдет, но за что же они сгубят лучшую часть молодого поколения… «Письмо» мое сделает крик в обе стороны. Уж за статью «Иркутск и СПб.» я получаю ругательства (и, как всегда, анонимные

191

письма) от поляков, которые, сгубивши свое отечество, сидят и мечтают о теории цареубийства; меня хотят опубликовать как изменника 7 <1 нрзб.> человек и наказать collectivement et proportionnellement301[301] (слово в слово) за то, что я Каракоз<ова> назвал сумасшедшим…

297[297] Для Александра. Ты можешь приехать когда пожелаешь. Нужны ли вам деньги до 5 июля? Отвечай немедленно (франц.)<. - Ред.>

298[298] Приезжайте в Венецию, если она будет итальянской до или после осени! (франц.)<. - Ред .>

299[299] разом (франц.)<. - Ред.>

300[300] в конце концов (франц.). — Ред.

Вперед заглядывать трудно — и в общей и в частной жизни — во-первых, я еще в войну не верю, а во-вторых, может, ждут войны, а дождутся в Германии взрыва. Во всяком случае на первое время в России будет реакция — грубая и глупая. Сатину не пустили за границу — это сделало рикошетом много зла и у нас, т. е. Nat в самом деле больна и была уничтожена этим ударом. Ее положение тяжелое и ничего не придумаешь для того, чтоб устроиться. Огар<еву> было лучше, последнее время обмороки опять чаще. Пьет он очень мало и вообще живет очень гигиенически, хоть мне и больно видеть его в узкобуржуазной жизни каким-то умиленным гаусфатером.

Приезжай, когда будешь свободен, потолкуем еще и еще. Я в этой борьбе после выстрела опять, как всегда, поднялся энергией и «гневом» (это Мартин Лютер так выразился).

Зачем, вместо дельного чтения, ты набиваешь голову такой дребеденью, как «Bible de l’humanité» — читал бы Конта, как собирался. Мишле как историк хорош — но как философ никуда не годится. Его друг Генри Мартен издал теперь книгу «L’Europe et la Russie» — так руки и чешутся.

Жемчуж<ников> действительно добрый и пустой дурак — но добрый.

Посылаю Мальвиде, сверх грусса, записочку от Адели Кинкель.

Если очень хочется именно на Эльбу — варум нихт. 500 фр. я пришлю по почте, напр<имер>, к 10 июню для Мал<ьвиды> на твой адрес.

Засим порте ву бьен.

Рукой Н. А. Герцен:

Здравствуй и прощай. Хорошее наказание папа выдумал для тебя за то, что ты редко пишешь? — Итак à propos (и… совсем некстати), я получила ужасно affectionelle302[302] письмо от Amélie Gallait, сегодня утром. Всех вас целую.

Тата.

У Линды на днях опять щенки — с чем Ольгу и поздравляю. А, кажется, ей больше хочется сюда, чем в Эльбу — ну что же, не приехать ли ей с тобой, пока Мальвида будет купаться? Это одно предложение.

192

180. Ш.-Э. ХОЕЦКОМУ

7 июня (26 мая) 1866 г. Женева.

Cher Charles Edmond,

Chaque fois lorsqu’il y a beaucoup de nuages — je tombe sur vous comme une grêle (fraternelle) — comme un coup de tonnerre (sympathique).

Je vous envoie un petit billet doux que j’ai écrit à Alex (Imperator, non fils) avec une pièce justification qui doit servir à l’accusation. Peut-être cela vous intéresse — peut-être vous ferez insérer q q part. Il faut qu’on le sache que je lui ai envoyé la Kolokol.

Quant à la correspondance — elle est impossible. Tout ce qu’on écrit dans vos feuilles sur la Russie — n’est pas potable. Henri Martin en rit lui-même je pense de ces Ariens, Touraniens et Vauriens.

Vogt pratique la migraine exagérée. Ma fille à force d’étudier la peinture — devient une chanteuse. Alex doit venir dans un mois.

Moi je deviens vieux, ennuyeux, hargneux — très désagréable.

A propos… de ma vieillesse — j’ai un volume entier de nouvelles, articles, aperçus, varia, — que deux dames russes ont traduit de mes «opera» (sans musique). N’y a-t-il un imbécile d’éditeur — qui voudrait imprimer ou acheter pour frais d’impression.

On cherche maintenant mes mémoires — l’édition Dentu — est édentée (il y manque le 2-е ou le 3¬е vol) — pourquoi ne fait-il pas une nouvelle édition — nous y flanquerions la varia.

En attendant je vous serre la main amicalement.

A. H e r z e n .

Etes-vous grand-père?

Genève.

7, Quai du Mont Blanc. Au 1er idem juin 1866.

Перевод

Дорогой Шарль Эдмон,

всякий раз, когда много туч, я падаю на вас градом (братским), ударом грома (дружеским).

Посылаю вам любовную записочку, которую я написал Александру (императору, а не сыну) с оправдательным документом, который послужит обвинением. Может быть, это вас заинтересует — может быть, вы дадите напечатать это где-нибудь? Надо, чтобы знали, что я послал ему «Колокол».

Что касается корреспонденций — то это