говорит Тата о твоем учении по-русски?

Целую тебя много,

твой Папа.

Рукой Н. А. Тучковой-Огаревой:

Милая Тата, Melle Reeve скоро будет у вас — поблагодари ее от меня за ее дружеское письмо — тяжело писать самой, что я скажу? Ну прощай, всех вас крепко обнимаю. До свиданья.

14. А. А. ГЕРЦЕНУ

24—25 (12—13) января 1865 г. Монпелье.

Рукой Н. А. Тучковой-Огаревой:

Любезный друг Саша,

твои строки из Ниццы меня глубоко тронули — да, я надеюсь на тебя. — Я жду с нетерпением лета, чтоб побыть между вами, как бы я хотела, чтоб случай помог мне доказать вам, как я иначе смотрю на все, как вы мне дороги теперь, — я нетерпеливо тоже желаю водворить Лизу в ее семью, — бедная, она не понимает, какой удар я ей нанесла этим несчастием.

Г<ерцен> еще с нами, я этому рада, хотя по многому должна сама желать, чтоб он ехал, — Огарева здоровье все еще плохо — он жалуется на слабость.

22

представьте себе, что нет возможности послать вам через здешних банкиров 1000 франков, которые я обещал. Как вы думаете, не будет ли госпожа Швабе столь добра, чтобы ссудить вам эту сумму, — а я ей верну — в Лондоне — как только она пожелает. Что касается валютной разницы — пусть убыток понесу либо я, уплачивая, либо вы, получая. Платить мы должны, таково die Allmacht Gottes <всемогущество бога> банкиров.

Вы можете выдать вексель, например, с платежом через 15 дней на С. Тхоржевского: 1, Macclesfield street, — однако необходимо заблаговременно меня предупредить.

Если это неудобно — я вам вышлю из Парижа.

Подумать только, администрация распорядилась вырубить все деревья на нашем кладбище в Ницце — это меня сильно огорчает.

Напишите мне о своих планах — мне кажется, что после Ниццы — все мы соберемся в Женеве. Жду ответа.

Есть ли у вас «Тереза» и «История новобранца 1813 года»? (франц. и нем.). — Ред.

Может, Г<ерцен> перевезет нас в Cannes перед отъездом — здесь иногда порядочно холодно. Неужели ты не приедешь прежде июня — это что-то уж слишком долго.

Если б Levier тебя еще раз заменил, я бы не знаю что сделала — написала бы ему сумасшедшее письмо благодарности.

Дай твою руку, я жму ее от всей души, как тогда в Peterboro Villa.

Твоя Натали.

24 янв<аря> 1865.

Наконец я кой-как устроил здесь и оставляю дней через пять Монпелье в лучшем виде. Намерение ехать в Канн оставлено, Nat останется до половины марта здесь. Нашлась белая собака и черная учительница для Лизы. Лиза здорова, шалит меньше и говорит по- французски. Nat вте еще zerrüttet31[31], думает, что Тата к ней холодна, плачет об этом.

Люди здесь предобрейшие. Иду сегодня на лекцию к Руже.

Здоровье Огар<ева> все плохо, слабость, усталь, и всякую неделю припадок.

25 янв<аря>.

Доманже тебе наврал вздор — а ты и поверил. Я еду 29 отсюда, в Париже пробуду неделю и во всяком случае буду 10 в Лондоне; в начале марта возвращусь сюда и, вероятно, поеду через Ниццу в Женеву и дом возьму, который нашел Касаткин.

Тата и ко мне пишет мало. Nat сильно огорчается ее тоном и находит (tempora mutantur32[32]), что Ольга больше ее любит. Мне кажется, что Тата могла бы писать больше и нежнее. Но я все предоставляю самим и деятельно не мешаюсь.

Прощай.

Вчера я был на лекции Руже. Здесь меня всё еще на руках носят.

15. М. МЕЙЗЕНБУГ

24—25 (12—13) января 1865 г. Монпелье.

24 janv 1865. Montpellier.

Hôtel Nevet.

Chère Romaine,

31[31] в потрясении (нем.)<. - Ред.> 32[32] времена меняются (лат.). — Ред.

La mort continue à faucher — Proudhon, Charras… tout se heurte, on fait la queue… qui sera le suivant. — Moi au lieu de mourir je m’accrois au front d’une manière si atroce — que bientôt je n’irai nulle part sans chapeau.

Votre lettre en réponse à la lettre de Mme Og est venue hier, c’est à dire après un mois moins deux jours — stupendisch. Je suis resté ici plus longtemps que je ne l’ai pensé — et j’ai très bien fait. L’état horrible dans lequel j’ai trouvé Mme O —

23

commence à s’abattre. Lise va mieux. Le désespoir, les larmes continuelles — agissaient sur elle terriblement — elle commençait à parler de la mort, ne voulait pas jouer avec les enfants, ne voulait pas sortir. J’avais peur de les laisser. Mme Og ne se relève pas du coup — mais devient un peu plus tranquille. On a trouvé une institutrice qui viendra tous les j ours et un petit chien — qui reste aussi les nuits.

Les nouvelles d’Og ne sont pas bonnes. L’accès de la maladie revient avec une périodicité — désolante (cela n’a jamais eu lieu) — chaque semaine. Neftel demande encore un mois de calme et de diète. Tkhorzevsky écrit qu’Og est fatigué.

Je pars le 28 ou le 29 — et je serai vers le dix à Londres. Je m’occuperai immédiatement de notre transmigration — et peut-être je me déciderai à prendre le château près de Genève qui me plaît beaucoup. Que ferez-vous? Vous ne m’avez jamais répondu? Roi constitutionnel plus que jamais, j’attends les votes pour me décider. Il me semble que l’on pourrait essayer dès le 1 mai (voire même le 15 avril) de nous réunir au Château de Bessière. Ce que l’on ne savait pas faire au milieu de la vie — se fera peut-être au millieu de la mort.

Ecrivez-moi enfin une réponse cathégorique et envoyez-la — entre le 1 fév — et 5 —

à l’adresse de Lévitsky —

après le 5 — à l’adresse d’Ogareff à Richmondhill.

25 janv.

Le projet d’aller à Cannes — est mis de côté — et c’est très bien. Les gens ici sont excellents et très sympathiques.

Adieu. Dites un million de bonnes choses, amitiés et sympathies à Miss Reeve… qu’elle se rappelle quelquefois del vecchio di Orsett House.

La noblesse du gouv de Moscou pétitionne pour une représentation nationale. — Ne faut-il pas aller à Moscou? Au moins vous verrez là une contrée où on souffre de chaleur — en hiver.

nepeBog

24 января 1865. Монпелье.

Hôtel Nevet.

Дорогая римлянка,

смерть продолжает косить… Прудон, Шаррас… все сталкивается, возникает очередь… кто следующий… Я же, вместо того чтобы умереть, лысею так сильно — что скоро нигде не смогу показаться без шляпы.

Ваше письмо, написанное в ответ на письмо Mme Огаревой, пришло вчера, т. е. через месяц без двух дней — stupendisch33[33].

24

Я задержался здесь дольше, чем предполагал, — и отлично поступил. Ужасное состояние, в котором я нашел Mme Огареву, начинает проходить. Лизе лучше. Отчаяние, постоянные рыдания действовали на нее удручающе, она начинала говорить о смерти, не хотела играть с детьми, не хотела выходить из дома. Я боялся их оставить. Mme Огарева не оправилась от удара, но стала немного спокойнее. Нашли учительницу, которая будет приходить ежедневно, и собачонку — которая остается и по ночам.

Известия об Огареве неважные. Приступы болезни повторяются с прискорбной периодичностью (этого раньше не было) — каждую неделю. Нефтель требует еще месяц покоя и диеты. Тхоржевский пишет, что Огарев устал.

Я выезжаю 28 или 29 — и буду около 10 в Лондоне. Я тотчас займусь нашим переселением — и возможно, что приму решение снять замок близ Женевы, который мне очень нравится. Что вы намерены делать? Вы мне на это не ответили? Конституционный государь более чем когда-либо, я жду вотума, чтобы принять решение. Мне кажется, что нам можно было бы попытаться с 1 мая (даже с 15 апреля) съехаться в замок Буассьер. То, что не удавалось осуществить, когда жизнь била ключом, быть может, осуществится перед лицом смерти.

Напишите мне, наконец, твердый ответ и пошлите его — между 1 и 5 февраля — по адресу Левицкого, после 5-го — по адресу Огарева в Ричмондхилл.

25 января.

Проект поездки в Канн — отложен, и отлично. Здесь чудесный, очень симпатичный народ.

Прощайте. Передайте мисс Рив наилучшие дружеские пожелания… Пусть иногда вспоминает del vecchio di Orsett House34[34].

Московское дворянство ходатайствует о национальном представительстве. — Не следует ли отправиться в Москву? По крайней мере там вы увидели бы страну, где страдают от жары — зимой.

16. Н. А. и О. А. ГЕРЦЕН

24—26 (12—14) января 1865 г. Монпелье.

24 янв<аря> 1865.

Montpellier, Hôtel Nevet.

Ты, Тата, скупа на письмы, и я, не дождавшись ответа, пишу опять. Во-1х, насчет почтовых денег — виновата была дама в парижском бюро, сказавшая мне, что письмы стоят 50

25

сан. в Рим, а вышло 1 фр. 10 сан. Чтоб все это покрыть, я прибавлю 25 фр. к следующей 1000. А что же Швабе — дала денег или нет?

26 янв<аря>.

Я наконец успел в том, что Лизе есть и занятие и рассеяние и что сама N (несмотря на возвращающиеся порывы страшного отчаяния) — долею покойнее. Собираюсь теперь в Лондон. Тхоржевский не хвалит здоровье Огар<ева>. Пора бы устроиться где-нибудь — на покой. Женевский дом мне бы очень хотелось занять. Но не могу ни от кого добиться путного ответа — ни даже от Огар<ева>. На тебя, Тата, тоже находят душевные лени, пишешь наскоро, редко. Письма ходят, как на смех, вдвое дольше, и я поеду отсюда, вовсе не зная желания всех. Еду я 29 или 30. Вероятно, до 8 или 9 пробуду в Париже, куда (рассчитав время) и можешь писать на имя Полины или С<ергея> Льв<овича>. Он же поехал в Ниццу — снимать императрицу.

Моя шишка на лбу начинает меня бесить — не только что она растет, но мне больно, я уверен, что выйдет большой нарыв или что-нибудь в этом роде.

Получила ли ты пояс, я его послал с Сашей. (Он жалуется, что вы ему не пишете.)

Ольгу целую и доношу Линде, что Лизину собаку зовут Шарик, что она родом из Барцелоны, воспитанием из Монпелье, а проживает в Hôtel Nevet, № 116.

Будьте здоровы.

17. Н. П. ОГАРЕВУ

28 (16) января 1865 г. Монпелье.

Сон в руку, почтеннейший ричмондогорец, — твой купец у Кас<аткина> был раз, письма и статью отдал Утину — и этот милый господин оставил все у себя. Не мешало бы взмылить голову, если ты хочешь с ними остаться знакомым. Я не хочу. Что ты писал в письме? Не было ли частных дел? Касатк<ин> пишет, что постарается, чтоб он выслал все на адрес Левицкого.

Ты заметь, что я купцу писал, чтоб он отдал Касаткину.

Вчера я тебе послал вексель банкира Кастелло на Париж в 1145 фр.