ехать на зиму в Lugano или Сото. Мы можем с тобой встретиться там еще до моей поездки с Татой (предполагаю, что N поедет 8 — 10, а ты 15-го).

Затем буду ждать рапорта о Мамаевом побоище.

Я здесь на IV этаже — Лугинин дал коробку с дырой вместо комнаты. Ноги у него в коридоре. Все набито. Где же тут было Огар<еву> ехать? Покажи ему письмо.

Может, Ог<арев> мог бы иной раз ночевать в твоей комнате, а ты хоть на диване в гостиной? A propos, пока посторонним не нужно говорить о приезде.

О квартирах — о цене и пр<очем> прошу Пана сейчас написать.

27, понед<ельник>.

Вчера получил твое, а потом Паново письмо — жду подробный отчет о Мамаевом побоище. Сходи к Долгорук<ову> или через Пана достань себе «Revue

217

des Deux Mondes», 15 août, и прочти статью Литтре против Милля.

Тата к 4 сентяб. una gran festa fa preparare329[329] для Лизы.

202. H. П. ОГАРЕВУ

27 (15) августа 1866 г. Лозанна.

27 августа — Hôtel Belvédère.

Великий патрон малого Ланси,

до сих пор все идет тихо, тише, чем я ждал. Вероятно, присутствие Лугинина способствует. Трубец<кого> нет, 31 в пятницу или 1 в субботу едет Nat с Лизой на неделю или дней на десять в Женеву. Насчет квартиры и пр<очего> не хлопочи. Она совсем было решилась ехать к 10 сент. в Лугано, но Лугинин возразил что-то — и снова все в неопределенном брожении. «Предоставь мне распоряжаться внешним — ну на год, на два». — «Нет, ты (т. е. я) не свободен». — От Ал<ексея> Ал<ексеевича> письмо, ничего особенного.

Лугин<ин> в страшном, фанатическом озлоблении на Россию, назад ехать не хочет и старается забыть по-русски. Он за издание «Кол<окола>» по-французски, между прочим, у Выруб<ова> проект издавать «Revue». Он воротится в конце октября — можно соединиться. Насчет твоих стихов «Осужденному» — Луг<инин>, Нат<али> (да и я согласен) осуждают 3 купл<ет>. Краткая теория выкупа не нравится в стихах. От гнусности женевских он вне себя и умоляет меня бросить Жен<еву>. За последние полтора года они его наказали с лишком на 2000 фр.

По-моему, всего лучше было бы остаться N в Лозанне. Но я думаю, из-за этого спорить нельзя. В Лугано или Комо — зиму провести недурно. Я их довезу — потом поеду с Татой ех gr330[330] в начале октября в Флоренцию через Лугано — потом возвращусь к Новому году — и могу ехать опять в марте. Стало, все и пойдет как следует — если пойдет мирно.

203. А. А. ГЕРЦЕНУ

29 (17) августа 1866 г. Лозанна.

29 августа, 12 часов.

Я приеду завтра с последним train331[331] или, если будет очень хорошо, с пароходом. Nat и Лиза едут в пятницу с пароходом же. Квартиру сейчас займите; я сам думаю, что твоя

218

лучше. Впрочем, желаю знать мнение Тхорж<евского>. Ту или другую, но займите на неделю (а может, и на две). Лугинин едет завтра в Lugano (это вроде карамбуля).

Насчет Боке возьми меры.

Ну, а в «Колоколе»-то что мы напакостили? Статьи этой вполовину печатать нельзя. Итак, скажи Пану — плачь не плачь, а раньше 5 «Кол<окол>» не будет.

330[330] например (лат.)<. - Ред.> 331[331] поездом (франц.)<. - Ред.>

Знаешь еще какую комбинацию можно отколоть? Ex gr, 10-го сент<ября> я провожу N до Лугано или Соmо (оставь мне твою карту Италии) и осмотрюсь, а ты с Татой приедешь до 20 сент<ября>. Если N останется в Луг<ано>, я поеду с вами — ну, да об этом перетолкуем.

Полагая, что Огар<ев> у вас, посылаю ему записочку — если же его нет, пошли ему сейчас.

О деньгах фонда я ничего не понимаю. Тата пишет, что они их отсылают ко мне в фонд… Я на этом основании не приму. В таком случае им следует возвратить.

Иду покупать табак для Пана.

204. Э. КИНЕ

9 сентября (28 августа) 1866 г. Женева.

9 septembre 1866.

Genève. 7, Quai Mont Blanc.

Monsieur,

J’ai encore une fois l’occasion de vous demander la permission d’introduire un de mes compatriotes qui désire beaucoup de vous présenter ses hommages. Il a aussi du sang français dans les veines, son nom de famille Stadler. Vous trouverez en lui un homme très instruit et très intéressant.

Pardonnez-moi, et recevez mes salutations les plus distinguées.

Al. H e r z e n.

Перевод 9 сентября 1866.

Женева. 7, Quai Mont Blanc.

Милостивый государь,

еще раз имею случай просить вашего позволения ввести к вам одного из моих соотечественников, который горит желанием засвидетельствовать вам почтение. В его жилах есть и французская кровь, его фамилия Стадлер. Вы найдете в нем весьма образованного и интересного человека.

Простите меня и примите мой почтительнейший привет.

Ал. Герцен.

205. В. О. КОВАЛЕВСКОМУ

16 (4) сентября 1866 г. Женева.

16-го сент<ября> 1866. Женева.

Письмо ваше я получил. Жалею, что вы употребили такой тон, после которого всякая переписка становится невозможной. Я бы, разумеется, не отвечал, если б не был замешан интерес выше личностей.

Я никогда, никому не говорил, что я верю или верил в справедливость обвинения. Но слыша с двух, трех сторон — счел необходимым сказать вам прямо. Неужели честнее было бы умолчать в глаза и слушать за глаза? Я думаю, что я вам оказал услугу. Сер<но>-Сол<овьевич> мне сказал, что вас кто-то обвинял у Ламанского. Мне говорили о Неаполе — не лучше ли разом окончить эти слухи.

Вас удивил мой отзыв о близости — не знаю, что и как вам сказал Сер<но>-Сол<овьевич>, но мне кажется, что вы неправы — или просто мало знаете меня. Я — за исключением двух, трех лиц — ни с кем не близок, хотя видаюсь со многими часто и многих знаю десять лет.

Так я не считал себя особенно близким с вами — так я не считаю себя близким с самим Сер<но>-Солов<ьевичем>, которого и ценю и уважаю.

Если же вы желаете другого — а именно чтобы я сказал, что в продолжение нашего знакомства мне не приходило мысли вас подозревать, — я это скажу охотно и искренно. Первые нехорошие слухи — и то не о политических, а о финансовых делах — о вас я слышал в Женеве от людей, я думаю, больше вашего круга, чем моего.

Бакунину я писал в пятницу — вероятно, дней через десять получу ответ и сообщу Сер<но>— Сол<овьевичу>.

Затем я без фраз желаю, чтобы вы рассеяли все эти слухи, и очень жалею, что явился случайно на их дороге.

А. Г е р ц е н .

Поклоны передал и передам.

206. М. МЕЙЗЕНБУГ

18 (6) сентября 1866 г. Женева.

La nouvelle concernant les Pulsky est atroce… au reste on s’habitue a toutes les horreurs providentielles. — Et la mort de Mouravioff, la veille de l’exécution de Karakosoff… Méditons — et reméditons.

Alex et Tata partiront probablement avant le 25. Alex vous racontera les agréments de mon existence à Genève que je déteste. Les cancans, les dolgoroukiades et autres pleiades.

Rien n’est décidé pour Lise et N. Peut-être elles passeront l’hiver à Lugano ou au bord de Como. Moi je pense dans tous les cas venir en octobre (vers la fin) chez vous.

Je vous serre la main.

18 sept 1866.

Genève.

Перевод

Известие о Пульских ужасно… впрочем, привыкаешь ко всем ужасам, которые шлет провидение. — А смерть Муравьева накануне казни Каракозова… Есть над чем поразмыслить.

Александр и Тата уедут, вероятно, до 25-го. Александр расскажет вам о прелестях моего пребывания в Женеве, к которой я питаю отвращение. Сплетни, долгорукиады и прочие плеяды.

Относительно Лизы и Натали еще ничего не решено. Возможно, что они проведут зиму в Лугано или на берегу Комо. Я же при всех обстоятельствах полагаю приехать в октябре (в конце) к вам.

Жму вашу руку.

18 сентября 1866.

Женева.

207. О. А. ГЕРЦЕН

18 (6) сентября 1866 г. Женева.

А я все-таки не могу привыкнуть писать к тебе, милая Ольга, по-французски. Мне как будто стыдно, что ты не знаешь по-русски, или мало знаешь, хотя вина это и не твоя.

Ну вот, сначала едут к вам дней через пять… шесть — в авангарде Саша и Тата. Ты тотчас заставь Тату петь.

Затем, может, через месяц и я приеду к вам.

Пульских мне ужасно жаль.

Прощай, целую тебя.

29 sept 1866.

7332[332]. Quai Mont Blanc.

Chère Malvida,

Je suis fatigué… exhausted — toutes les choses me tombent trop grossièrement sur la tête. Je ne me souviens pas d’un temps

221

plus terrible depuis le naufrage de ma mère, depuis 1852 et les terribles journées de décembre 1864 à Paris.

Attendre depuis mardi matin — avec cette anxiété stupide — jusqu’à samedi, voir dans les journaux que le mal empire et ne pouvoir ni donner un conseil, ni savoir des nouvelles.

Lorsque je vous ai écrit — le journal de Genève apportait la nouvelle d’une diligence versée, de trois chevaux tués. J’ai télégraphié à Lyon — le maître des postes répondit que ce n’était pas le courrier de dimanche. — Après cela votre télégramme… et la lettre d’Alex où il écrit qu’ils sont au beau milieu du Simplon — sans pouvoir ni réculer, ni avancer. Après télégrammes sur télégrammes dans les journaux que la route de Domo d’Ossola à Avona est dans un état pitoyable… et attendre. — Tous les petits plans que j’avais pour ce temps — haben gescheitert. La vie est très dure — et vraiment on cherche enfin le repos — le repos — la quiétude.

Si je pouvais compter sur la temporisation d’Alex — mais moi je suis sûr qu’ils partirent avec la première voiture.

Enfin — carissima Florentina — c’est assez pour ma part d’émotions fortes, je ne veux pas être un roman de Radcliff, un chapitre de l’Inferno, un échappé du tableau de Michel Ange. Je veux (…I will… mais I shall prend le dessus) — je veux enfin être un vieillard.

Et sur cela, je vous salue.

Ecrivez — et mieux encore télégraphiez s’il y a besoin.

Adieu.

Перевод

7333[333], Quai Mont Blanc.

Дорогая Мальвида,

я устал… exhausted334[334] — все напасти бьют меня молотом по голове. Я не припомню более ужасного времени, после гибели моей матери, после 1852 и кошмарных декабрьских дней 1864 в Париже.

Ждать со вторника утра — пребывая в нелепой тревоге — до субботы, видеть из газет, что положение ухудшается, и не быть в состоянии ни подать совета, ни находиться в курсе событий.

После того как я вам писал, в женевской газете появилось известие об опрокинувшемся дилижансе, о трех убитых лошадях. Я телеграфировал в Лион — станционный смотритель ответил, что это не был дилижанс, выехавший в воскресенье.