6 фр. — вся выручка в пользу Тхоржевского, а потому не можешь ли продать экз<емпляров> пять.

6 лист тебе послан сегодня утром. Заглавие надобно восстановить мое по-латыни просто

Cogitata et Visa.

У Деньи я спрошу, не хочет ли он перепечатать все томы с платой чего-нибудь вдове Delaveau.

NB. Скажи Баксту, что из Базеля Чернецк<ий> получил ответ — старые типы берут только на обмен, а не за деньги. Потому Чернецк<ий> не может купить его шрифт.

Типография умирает.

Тате

6 нояб<ря>. Вторник.

Нового и особенного мало. Пишу Саше для финансовой гуверны. Я очень рад, что твои уроки с Пановкой идут. Имей в виду одно — что если есть успех, то надобно добиваться до больше — возможного совершенства — иначе это будет аристократическая шалость. Ты помнишь, что я тебя обвинял постоянно в неумении сосредоточиваться, т. е. в рассеянии — в недостатке выдержки и в бедности труда. Ты уже этим наполовину убила живопись.

Я пересмотрел, что ты пишешь о манерах. Конечно, одинокое воспитание способствовало многому — но не всё от него. Такт и обдуманность идут из внутренной эстетики. Воспитание — или окружающее не на первом плане. Подумай, что если б это было так, то развитие твоей мамаши было бы доказательством, что княгиня Мар<ья> Ал<ексеевна> была великая воспитательница и ее круг — старых дур и дураков — лучший в мире. В конце «Был<ое> и думы» — перед «Осеапо пох» — кстати ты найдешь несколько непечатанных страниц об покойнице. Работай над собой — вот все, что я могу сказать.

К 25 собираемся ехать в Ниццу — там надобно найти дом и устроить Ы<а1аНе> с Лизой — порядком. Потом приеду и к вам — мне, впрочем, все кажется, что еще рано. Погода здесь превосходная — вообще вся осень отличная.

Стелла собирается в Галицию.

Стадлер пишет, что у фотограф. Наслед<ника> Левицкого есть негатив ваших портретов и что он готов мне продать.

После.

Здесь произошла такая катавасия, что, может, она опять задержит на несколько дней. Поляки здешние ужасно огорчились статьей Огар<ева> (об экспроприации в Литве) — назначили комиссию, хотят писать адрес, протест во французских журналах, говорят, что мы не лучше Каткова и пр. Надобно выждать, что будет.

Элпидин напечатал ругательную брошюру против меня и Долг<орукова>, но еще не выпустил ее.

Здесь были Саффи — и тебе и всем кланяются. Ольге пришлю

«Ьа Guerre» — СЬаМап

Лиза в восхищенье от «La Guerre» — она, видно, будет военная.

240

227. M. МЕЙЗЕНБУГ

7 ноября (26 октября) 1866 г. Женева.

7 nov. 7, Quai Mont Blanc.

Chère amie,

Ecrivez-moi franchement et sans consultation — tout amicalement — quel est le strict nécessaire d’argent pour vous — c’est-à-dire pour la maison — jusqu’au 10 janvier. Je pourrais — prendre avec moi un peu plus. Alex jette des lamentations — et déjà l’ancien mal de l’insolence commence à percer. La dépense de l’année passée pour Alex, Tata et Olga — est allée jusqu’à 14 000 — je trouve que c’est le maximum sur les 42 m que je reçois. J’attendrai votre lettre — soyez seulement amicalement franche. Il y a un orage — qui s’est soulevé ici à propos d’un article d’Ogareff, les Polonais nous excommunient, nous dénoncent comme traîtres. Le socialisme a trop fortement touché le gentilhomme.

Est-ce que vous lisez encore le russe? Tâchez de lire l’art incriminé.

Adieu. Il me semble que je partirai vers le 25 — mais le temps n’est pas propice. Il y a beaucoup à faire ici — et je n’ai pas encore l’«animus» du mouvement. Soyez sûre que rien n’est changé dans les caractères.

Перевод 7 ноября.

7, Quai Mont Blanc.

Дорогой друг,

напишите мне откровенно и не советуясь ни с кем — совсем по-дружески — сколько денег (в обрез) необходимо вам, т. е. на дом, до 10 января. Я мог бы взять с собой немного больше. Александр испускает жалобные вопли и уже начинает пробиваться наружу его старый недостаток — дерзость. Расходы прошедшего года на Александра, Тату и Ольгу достигли почти 14 000 — я нахожу, что это максимум возможного из 42 тысяч, которые я получаю. Жду вашего письма — только будьте по-дружески откровенны. Тут разразилась буря по поводу статьи Огарева, поляки нас проклинают, мы объявлены изменниками. Социализм слишком сильно задел дворянина.

Читаете ли вы еще по-русски? Постарайтесь прочесть инкриминируемую нам статью.

Прощайте. Мне кажется, что я уеду около 25 — но время не благоприятствует. Здесь много дел, и у меня еще душа не лежит к отъезду. Будьте уверены, что в характерах ничто не изменилось.

241

228. С. ТХОРЖЕВСКОМУ

10 ноября (29 октября) 1866 г. Женева.

10 novembre 1866.

Cher Monsieur Tkhorzevsky,

J’ai un mal de dents terrible — pourriez vous m’obliger en allant prendre ma carte, ou m’inscrire pour les élections de demain. On les donne à l’Hôtel de Ville, Département de l’intérieur. Je vous envoie mon livret.

Recevez mes salutations empressées,

A. Her zen.

На обороте: Monsieur S. Tkhorzevsky

aux soins de Лизавета Николаевна Огарева.

Перевод 10 ноября 1866.

Дорогой господин Тхоржевский,

у меня страшная зубная боль; я был бы крайне вам обязан, если бы вы взяли мое удостоверение личности или записали бы меня на завтрашние выборы. Удостоверения выдают в городской думе, в департаменте внутренних дел. Посылаю вам свою контрольную книжку.

Примите мой усердный поклон.

А. Г е р ц е н .

На обороте: Господину С. Тхоржевскому

с Лизаветой Николаевной Огаревой.

229. М. МЕЙЗЕНБУГ

15 (3) ноября 1866 г. Женева.

15 nov. Jeudi.

Très chère Florentine, j’ai reçu vos deux lettres. Primo — rassurez-vous je n’ai jamais pensé à un enlèvement de Proserpine-Olga, mais peut-être je la prendrai pour une semaine à Nice — pour qu’elle reste un peu avec moi et un peu avec Lise. C’est un grand chagrin pour moi et pour Ogareff — que l’étrange éloignement d’elle avec les enfants. Mais je ne peux rien et en vérité je tremble pour qu’elle ne soit gâtée — par le désordonné de l’éducation et d’autant plus qu’elle a une nature — hors de ligne par rapport à l’intelligence.

242

Par rapport à Olga — vous êtes toujours trop inclinée à voir les choses en beau. Sa lettre très bonne — au reste — montre que les leçons de Domengé n’ont pas produit les résultats visibles. Pas un mot sans fautes. Fixez votre attention sur cela. J’arrangerai les petites misères de finance. Certainement j’ai été mécontent plus de la manière que du fond de la lettre d’Alex et il parle de N — oui, les natures ne se changent — que par des efforts de géants.

Tout était prêt pour le départ entre le 20 et le 23 — lorsque cette bourrasque polonaise nous est tombée sur la tête. Mon Dieu… quels pauvres sires. Dites à Tata que Stella s’est conduit avec une faiblesse et une absurdité telles — qu’il quitte Genève dans quatre jours pour ne plus revenir. D’un autre côté — Czerniecky s’est montré notre ami sincère, ainsi que le chauve Apollon. J’attends la protestation imprimée pour répondre et peut-être cela prendra encore une dizaine de jours.

Woog m’a recommandé un Suédois qui veut prendre l’appartement — avec la bonne et la cuisinière. Cela ne serait pas mal, une économie de 700 francs almeno. Woog va à Paris — pour faire visite à sa fille.

Je suis allé voter au palais électoral — remplissant la première fois les devoirs d’un vrai citoyen suisse. Vous lirez dans les journaux — qu’on s’est battu à coups de cannes et d’ardoises. Tous les carreaux du palais sont cassés.

Adieu.

Перевод 15 ноября. Четверг.

Дорогая флорентинка, я получил оба ваши письма. Primo — успокойтесь, я никогда не помышлял о похищении Прозерпины-Ольги, но возможно, что я возьму ее на неделю в Ниццу, чтобы она побыла немного со мной и немного с Лизой. Меня и Огарева сильно огорчает ее странное отчуждение от других детей. Но я ничего не могу сделать и поистине опасаюсь, как бы ее не испортила беспорядочность воспитания, тем более что она в отношении ума незаурядный ребенок.

Что касается Ольги — вы всегда слишком склонны видеть все в розовом цвете. Ее письмо, впрочем, очень хорошее, доказывает, что уроки Доманже не принесли видимой пользы. Ни слова без ошибок. Обратите на это серьезно ваше внимание. Маленькие финансовые затруднения я улажу. Конечно, я был недоволен более формой, нежели существом письма

Александра — и он еще говорит о Натали — да, врожденное можно изменить только гигантскими усилиями.

243

Все было готово к отъезду между 20 и 23 — как вдруг этот польский шквал обрушился на наши головы. Боже… какие жалкие люди! Скажите Тате, что Стелла вел себя с такой бесхарактерностью и так глупо — что через четыре дня покидает Женеву с тем, чтобы более не возвращаться. С другой стороны — Чернецкий выказал себя нашим искренним другом, так же как и лысый Аполлон. Я ожидаю печатного протеста, чтобы ответить, и на это, возможно, уйдет еще дней десять.

Вуг рекомендовал мне одного шведа, желающего снять квартиру — вместе с горничной и кухаркой. Это было бы недурно, экономия в 700 франков almeno350[350]. Вуг едет в Париж — навестить свою дочь.

Я ходил подать голос во дворец для выборов — в первый раз выполнил долг подлинного швейцарского гражданина. Вы прочитаете в газетах — там дрались тростями и грифельными досками. Все окна во дворце разбиты.

Прощайте.

230. М. К. РЕЙХЕЛЬ

20 (8) ноября 1866 г. Женева.

20 нояб<ря> 1866.

7, Quai Mont Blanc.

Любезнейшая Марья Каспаровна,

письмо ваше я получил в Базеле, отправил его к Тате в Флоренцию да и не списал нового адреса — пишу по старому и потому не уверен, дойдет ли. Пришлите, если дойдет, новый адрес — я имею вам послать новый том «Былого и думы», т. е. три четверти старого из «Пол<ярной> зв<езды>», но есть и новое.

Тата и Ольга (завтра Ольге 15 лет) во Флоренции. Тата пустилась в пенье — учится у какого- то знаменитого Пановки, о котором я никогда не слыхал. Я собираюсь в начале декабря к ним и пробуду там январь.

Что из России? Что Егор Иванов<ич> — руина. Как все это сделалось чем-то давно-давно прошедшим.

Против нас здесь страшные интриги со стороны поляков, для которых мы столько сделали. Я, впрочем, здоровею от этого.

Затем прощайте — кланяйтесь Рейхелю, как же ему было не грех не завернуть в Женеву. Пришлите же адрес.

Дружески жму вам руку.

244

231. H. A. ГЕРЦЕН

2