настроение.

Огар<ев> стареет.

Обед.

3 часа.

Телеграмма пришла за супом — поздравляю — и жду еще, — твой сын родился ровно в день смерти Ивана Алексеевича — он Владимир, — а дочь что будет — Казань?

Лиза говор<ит> — Пенза.

Целую Терезину и Пикуля.

Рукой Н. А. Тучковой-Огаревой:

Поздравляю тебя и Терезину. — Телеграмма пришла во время обеда, и мы шампанским поздравляли Владимира. Прощай — дай твою руку, поцелуй Тату и Ольгу за меня. Лиза очень обрадовалась — желала бы видеть В<ладимира>.

96. Н. П. ОГАРЕВУ

18 (6) мая 1869 г. Экс-ле-Бен.

18 мая. Вторник.

Aix-les-Bains. H<ôte>l Guilland,

(3 maison).

Имею счастие повергнуть к стопам вашим рапорт о благополучном приезде в Бани.

На таможне в Бельгарде встретил (я его везде встречаю: в Лугано, в Нион’хЦ11], в Марселе) Каншина, который без жены меня не боится — он пересел ко мне в вагон. Из Петерб<урга> он уехал в конце апреля — и едет прямо туда через Париж (пять ночей в вагоне!); говорит, что в России больно плохо, а сам все богатеет.

N и Лизу застал в вожделеннейшем здравии — отдал письма и пр. Вероятно, в пятницу или субботу приедем. Пока они приведут себя в порядок — Пан съездит за тобой. Я полагаю, что больше четырех дней — тебя утомят (предполагая, что ты всякий день будешь приезжать в третьем часу и уезжать в десятом) — а потому к 25 мы бы могли Вишами или

118

чем иным ехать. Мне кажется, что во всех случаях — Брюссель основательно изучить, ввиду переезда, стоит.

Я вчера говорил с N и действительно вижу, что в Женеве трудно что-нибудь сладить. Но приготовляясь — месяцев шесть — можно изыскать удобный путь для тебя в Брюссель. От Женевы до Брюсселя, собственно, 30 часов езды. Разбивши путь на три дня и постоянно бравши купе — сладить можно. Но можно ли без Тхоржевского? или эквивалента? — До тех пор и Туцу пансион можно сыскать. Да и Генри, наконец, ты освободишь в работу (à propos, кто именно тебе говорил, что он летом поступит в работники — мне кажется, что это говорил только он, и тогда не мешает справиться).

Еще слово. Я отдал Чернецкому 118 фр. за напечатанное, это будет отнесено на Бахм<етева> — но Тхор<жевский> говорил, что, кажется, и ты за свое ему что-то платил. — За что? и сколько? Если за послед<нюю> статью и две, то это подлежит возврату.

У меня нет ни одного экземпляра декларации от «издат<елей> „Колокола»» — не можешь ли припасти — посылать не нужно.

Остальное передай Пану.

Здесь необычайно хорошо.

ЫВ. 3 часа. Сейчас телеграмма. У Саши сын Владимир — скажи Пану.

97. А. В. СКАЛОНУ

19 (7) мая 1869 г. Экс-ле-Бен.

Милостивый государь

Аркадий Владимирович,

письмо ваше (24 апр<еля>) — исправно дошло несмотря на мои переезды. Я полагаю, что если к 1 июлю не будет сделано объявления от петерб<ургских> издателей — то вы можете начать ваше издание. Они особенно хотели перепечатать «Письма об изуч<ении> природы» — может, вам лучше начать с повестей. Я даже советовал бы начать с моей очень незрелой статейки о Гофмане, пом<ещенной> в «Телескопе», в самом послед<нем> нумере. Она представит исторический курьез.

Что касается до статей, писанных впоследствии, я почти убежден, что с легкими выпусками — можно печатать «Прерванные рассказы», т. е. «Долг прежде всего» — «Поврежденный» — «Мимоездом» и, сверх того, ряд статей — «Альпийские виды», «За стаканом грока» — и даже часть писем из Франции (первые были в «Соврем<еннике>» 1848). Другие брошюры, вами названные,

119

вряд так ли удобны — разве одна «Франция или Англия?» — перевод, сделанный не мной, плох.

Самый затруднительный вопрос ваш — последний. На него я могу только отвечать, что у книгопродавца Георга (Сог^епе) в Женеве вы можете справиться и кое-что найти.

Если вам нужно еще что узнать, милостивый государь, пишите на тот же адрес Георга — хотя меня в Женеве и не будет.

Насчет материальных условий, гонорара и пр. — полагаюсь вполне на вас и, благодаря за внимание к моим старым трудам, остаюсь готовый к услугам

Ал. Герцен.

19 мая 1869.

Aix-les-Bains.

(Savoie).

98. А. А. ГЕРЦЕНУ

Сегодня в 12 едем в Женеву и наверное пробудем там до 26<-го>, может, и дольше. Ждем подробностей о появлении в вашем обществе Владимира.

Помни, что новый век и новое время настолько выяснило свою сложную задачу, что воспитание должно быть совсем иначе устроено. Все собственности пошатнулись, нет верных доходов и рент, особенно без труда. Богатеть, собственно, кроме случайностей (на которых и Кетле не найдет дроби вероятности, подходящей к достоверности), могут плуты. Время работы и собственных сил, приобретений трудом и талантом — ближе и ближе. Ты сам сказал о воспитании в лекции, — итак, все дело отца относительно детей только в воспитании, mettre à même208[208], раскрыть все двери, развить все способности и пустить на волю, на работу. Так без теории жили Фогты, Шиффы — наши Белинские, Грановские. Пусть же с первых лет не касается твоего сына растление вечной обеспеченности без труда. Все вы и все мы родились под старыми созвездиями, но с каждого поколения потребуется больше, и упрек от детей родителям будет громче и громче. Когда я вглядываюсь в силу социального движения, в глубь его и в его страстность — я вижу ясно, что настоящая борьба мира доходов и мира труда не за горами — даже в Англии.

Время тебе подумать и о себе. Милая жизнь в Италии вряд будет ли годна на что-нибудь.

Огарев, поздравляя всех с рождением Владимира, напомнил о Туце — и дельно. Дитя, однажды поднятое с порога — по

120

римскому праву — имеет свое место у очага. Ог<арев> его не хочет отдавать в пансион — подожди год, а потом я все же того мнения, что его необходимо отдать.

Жду еще Шиффовых приказов, чтоб решиться на Vichy — прежде или на Vichy — после.

Скажи Тате, чтоб она прочла в «Вест<нике> Евр<опы>» статью Тургенева о Белинском — из рук вон слаба, дряблость его так и выразилась, когда он взялся описывать сильную и энергическую натуру. — Насчет того, что Панофка сказал Тате о моем вопросе, только М<ейзенбуг> может не понять — отрицательного ответа. Его первое письмо было совершенно пусто. Впрочем, если нужно, можно заменить Доманже — прибавкой уроков у него. Я очень рад, что М<ейзенбуг> и Ольга нашли хорошее помещение, и вовсе не тороплю их. Я сам так мало знаю программу — до 1870 года — что тормошить и тратиться не хочу. Огар<еву> очень хочется быть ближе—но его перевести в Брюссель — подвиг, стоящий перерытия Суэцкого перешейка — и, конечно, я не приступлю к этой операции прежде чем ясно увижу, что в Брюсселе можно основать дом. Что касается до Парижа — все выгоды для Ольги и Таты с этой

стороны. В прошлом письме Мейз<енбуг> ничего не возражает. Мне кажется, тут дело Шиффа решить насчет климата. Климат Флоренции я считаю одним из худших, в Париже живут 2 000 000.

Засим обнимаю вас всех.

Прощайте.

Еще одно слово, благо пошло на морали. Все слухи от Таты и Мейзенб<уг> очень в пользу развития Терезины. Береги пуще всего ее от той формы мелкого помещничества, которая и есть то, что называется буржуазией. Большая часть пролетариев прямо попадают в нее, получив достаток (m-me Karl Vogt и пр.), я полагаю, что для нее Италия — худшее место для развития. Если б и она могла с тобой прожить год, может два, в Париже (вместе всем вам можно было бы устроиться за 15 000, их я могу дать) — и притом работать бы extra209[209]. Только парижская увриерка может иногда переходить прямо в образованную женщину, минуя буржуазию (m¬me Tessier). Первый пробный камень — отношение к прислуге. Все это я бросаю тебе pêle- mêle210[210] для думы.

Что, Терез<ина> сама кормит или нет?

Ну, и прощай.

Мне Экс жаль. Места здесь чудесные — но все время лил дождь, и всякий день грозы.

121

99. К. ФОГТУ

24 (12) мая 1869 г. Женева.

Cher Vogt,

Me voilà derechef à Genève, je viendrai vous raconter mon Odyssée — mais en attendant voilà un de nos jeunes compatriotes qui désire premièrement vous connaître et vous présenter ses hommages mais qui a quelques questions à vous faire. — Je vous le recommande en conséquence.

Au revoir. Alex a un fils — et moi beaucoup d’amitié pour vous.

A. Herzen.

Hôtel de la Couronne, № 4.

209[209] сверх того (лат.);

Перевод

Любезный Фогт,

итак, я снова в Женеве и явлюсь рассказать вам свою Одиссею — пока же вот вам один из наших молодых соотечественников, который первым долгом желает познакомиться с вами и выразить вам свое почтение и в то же время задать несколько вопросов. — Вследствие этого рекомендую его вам.

До свидания. У Алекс<андра> сын, а у меня — сильное дружеское чувство к вам.

А. Герцен.

Hôtel de la Couronne, № 4.

24 мая 1869.

100. H. П. ОГАРЕВУ

26 (14) мая 1869 г. Женева.

Прежде чем я пойду в дом Жеребцовой, мне необходимо иметь с тобой конференцию, и прошу тебя приготовить ответы — по совести, по дружбе и по мудрости беспристрастия.

1- ое. Выкупается ли выгода и удовольствие жизни в Женеве, т. е. вблизи с тобой, на 6 месяцев — большими невыгодами?

2. Не лучше ли ехать в Брюссель на лето и Женевой к зиме куда-нибудь на юг?

3. Не следует ли вовсе оставить мысль — тебе переселяться куда б то ни было — а мне поселяться где б то ни было?

Напиши обдуманно и поговорим. Если у тебя будут гости — предупреди, что у тебя есть частное дело.

До разговора с тобой я не решусь ни на что. Постараюсь прийти в два.

26 мая.

122

101. А. А. и H. А. ГЕРЦЕНАМ

H<ôte>l de la Couronne.

Саше и Tame together211[211].

Ну что, как у вас прошла первая и вторая неделя? Вероятно, так же успешно и легко — но все же следует не предполагать, а знать.

Посылаю еще мою статью. «Неделя» получила 3-е предостережение и запрещена на 6 месяцев. В Петерб<урге> террор. Ткачев (Тата знает его книгу о рабочем вопросе) был взят полицией и бесследно исчез — это по-николаевски. Крестьяне ждут и непокойно 1870 год 19 февр<аля> — всего остается 8 месяцев. Первый срок для окончательного выкупа, перехода.

Я давно не писал — потому что жду, чем коммуна наша решит насчет путешествия. Прения сильные и горячие. Одни голоса за Женеву (до зимы)… Другие за Брюссель. Я, как Кутузов в 1812, собираю до 1 июня все мнения sans me prononcer212[212]. Огар<ев>, разумеется, за Женеву, Бакун<ин> еще больше, даже Nat склоняется