становится требовательнее. О Туце я писал уже. Вчера я встретил MselIe Прогер. Она мне говорила, что теперь пансион у нее готов — т. е. Туц может и жить. Но М<ери> этому противодействует.
112. М. К. РЕЙХЕЛЬ
18 (6) июня 1869 г. Женева.
18 июня. Genève. Пятница.
Вот я, любезнейшая Марья Каспаровна, и паки в суседстве, хотя я ненадолго. Больно скучно в нашей милой Швейцарии, хочу съездить в Брюссель — посмотреть. Есть два плана: один — стягиваться к Брюсселю, другой — типографить в Генуе. Второе лучше для детей и климата — первое дельнее.
Что вы и ваши — что старшие и дети? Да, главное, напишите о себе и о Егоре Ив<ановиче>. Он мне не отвечал, а сам вызвался на письмо. Я недавно имел письмо от Тат<ьяны> Алексеевны — очень теплое и милое. Она в страшной бедности и совсем больна.
Об наших вы, вероятно, знаете. У Саши родился сын — Владимир, и он, т. е. не новорожденный, а промежуточный, ведет большую войну с попами. Тата нянчится с Волдырем, Ольга с Мейзенбуг, которая все кряхтит от здоровья. Тата, вероятно, к зиме приедет — об Ольге не знаю. Я им предлагаю всем переехать года на два в Париж — для последней отшлифовки, — не знаю, уговорю ли Мейзенб<уг>. Что в Париже начинается новая жизнь, в этом трудно сомневаться. Да ведь 20 лет с 13 июня 1849 — когда вы жили в Ville d’Avray.
Знаете ли вы, что Ник<олай> П<етрович> Боткин, вероятно выпивши, упал в отеле за окно и убился?
Скажите Ad. Vogt’y, что, по совету Карла, я делал разложение в аптеке Brun и что оказалось так мало сахара — что я в Vichy — до будущего года — не поеду. Прибавьте, что я нашел Огар<ева> ногу гораздо лучше — он ходит плохо, но ходит с тростью.
Мастодонт Бакунин шумит и громит, зовет работников на уничтожение городов, документов… ну, Аттила да и только. Не вполне с ним согласный — я очень в хороших ладах.
138
Рейхеля обнимаю. Я вам послал неважную статейку — в которую влюблен Кине.
Прощайте.
Пишите просто: Genève или 19, Pré l’Evêque, Pension Krauss.
P. S. Я еду с Нат<альей> Ал<ексеевной> и Лизой во вторник или середу. Они вам кланяются.
11З. Н. А. ТУЧКОВОЙ-ОГАРЕВОЙ
Около 20 (8) июня 1869 г. Женева.
< > 231[231 ]
С выезда из Женевы — мы назовемся одним именем. — Лизе надобно здесь еще втроем сказать — но не поражая воображенья — она должна любить также Ага, — пусть она и его
называет папой, как прежде, — пусть (это моя фантазия) она привыкнет называться Герцен-
Огарева (я даже и Ольгу готов с Татой так назвать — но, кажется, поздно).
Затем — едем решительно в середу или четверг в Брюссель.
Ну дай руку — согласна? — Да и кончено.
114. Н. А. ГЕРЦЕН
22 (10) июня 1869 г. Женева.
Твое письмо получил и очень доволен спокойным впечатлением на Ольгу — теперь жду ее письма.
Наши дела и контроверзы не так легко рассказать, как ты думаешь. Частно все идет спокойнее и дружественнее, чем когда-нибудь. Даже Чернец<кий> развеселил свой угрюмый вид (но не Тхорж<евский>, стареющий на долгорук<овских> фондах — вечно тревожный и пр.). N
Противустоять я сил не имею — а потому все же не вижу возможности долго здесь заживаться. Иначе дойдет до неприятных споров, а может и до печатной протестации — что вредно и не хочется делать.
139
Конечно, новости в «Egalité» немного раскрашены — но фон справедлив. Глупость правительств и двойная глупость буржуа таковы, что они всех скорее осуществят местами идеал Бак<унина>.
Лето удивительное. Я опять надел зимние платья. Постоянная стужа, дождь и ветры. Все в пальто. Ог<арев> ездит с шинелью (на руке).
Лиза упала с лестницы — дня через четыре у нее стал болеть большой палец на ноге и надобно было посылать за Майором. Теперь лучше.
Пиши мне dann und wann232[232] о Г. Шиффе. Мне эта курьезность потому и не по сердцу, что курьезность. Ты знаешь, что всегда (написавши предварительно) ты можешь ехать в Женеву и на первый случай — остановиться у Касаткиной, если меня нет. Но я откровенно думаю, что твое присутствие еще необходимо для Ольги.
Пока прощай.
Посылаю «Прер<ванные> расск<азы>» и V книжку Толстого. Последнюю, когда прочтешь (в ней много уродств, но много необыкновенно знакомящего с тем временем, даже мой отец на сцене — но глупо и неверно), отошли непременно Марии Каспаровне.
От Пенизи письма не было.
Пришла ли «Мазурка»? Посылаю разные флугшрифты наших Мара.
115. М. МЕЙЗЕНБУГ
23 (11) июня 1869 г. Женева.
23 juin. Genève.
Très chère Malvida,
Vous ne pouvez pas vous imaginer comme je suis content que je me suis défait d’un mensonge qui m’a été imposé non par un sentiment moral, mais par des considérations de convenances — que je n’accepte pas, que je combats. Il fallait trancher le nœud — et la lettre d’Olga m’a extrêmement touché par le ton simple et tranquille. J’attends maintenant votre lettre. Cela ne change rien — et change pourtant l’éclairage.
Nous allons dans quelques jours — peut-être samedi — à Bruxelles. C’est un essai. On suffoque d’ennui à Genève. Zürich n’a pour moi de charmes que Kinkel. Si cela n’ira pas — nous descendrons au mois de décembre, et par attraction calorique — peut-être nous nous rapprocherons quelque part. Votre idée d’aller près du lac de Garde est bonne — on m’a dit que c’est très beau.
140
Quant aux eaux minérales pour Olga — ne faites rien sans un conseil de Schiff gründlich. Sa santé m’étonne… peut-être il faut plus de mouvement, plus de viande, de l’eau froide. Moi, comme vous savez, je n’irai pas à Vichy.
E. Quinet me pousse de toutes ses forces à publier la continuation de mes mémoires en français. Il me prédit beaucoup de succès — je verrai ce que l’on peut faire à Paris ou à Bruxelles. — Je viens de recevoir une lettre de Michelet. Les deux sont très contents des élections. Et il n’y aura rien de changé… C’est évident que l’émeute des ruet était une invention de la police et une manière de punir Paris. Il y a un tas de poltrons qui l’ont quitté.
Avant de recevoir une nouvelle adresse, écrivez toujours au nom de Tkhorzevsky ou Ogareff à Genève.
J’embrasse et je remercie Olga, peut-être je lui écrirai demain.
Adieu.
Перевод 23 июня. Женева.
Дражайшая Мальвида,
вы не можете себе представить, как я рад тому, что избавился от лжи, которая была мне навязана не нравственным чувством, а соображениями приличия — которых я не признаю, с которыми борюсь. Надобно было рассечь узел — и письмо Ольги меня чрезвычайно тронуло своим простым и спокойным тоном. Жду теперь вашего письма. Это ничего не меняет — но все же меняет освещение.
Мы уезжаем через несколько дней — быть может, в субботу, — в Брюссель. Это опыт. В Женеве задыхаешься от скуки. Цюрих для меня привлекателен только тем, что там Кинкель. Если это не выйдет, мы двинемся в декабре месяце и посредством теплового притяжения, быть может, где-нибудь сблизимся. Ваша мысль — отправиться к Гардскому озеру — неплоха, — мне говорили, что там очень красиво. Что же касается минеральных вод для Ольги, — не предпринимайте ничего без совета gшndHch233[233] Шиффа. Ее здоровье удивляет меня… быть может, нужно побольше движения, побольше мяса, холодной воды. Я, как вам известно, в Виши не поеду.
Э. Кине изо всех сил побуждает меня издать продолжение моих мемуаров на французском языке. Он предрекает мне большой успех — посмотрю, что можно сделать в Париже или в Брюсселе. Я только что получил письмо от Мишле. Оба очень довольны выборами. А перемен никаких не будет…
141
Совершенно очевидно, что уличный бунт явился выдумкой полиции и средством наказать Париж. Множество трусов его покинуло.
До получения нового адреса продолжайте писать на имя Тхоржевского или Огарева в Женеву.
Целую и благодарю Ольгу, возможно, я напишу ей завтра.
Прощайте.
116. М. К. РЕЙХЕЛЬ
23 (11) июня 1869 г. Женева.
23 июня.
Женева. 19, Pré l’Evêque. Pension Krauss.
За отточку сильно благодарю. Отправляемся в субботу вечером или в воскресенье утром. Вероятно, к зиме я побываю в Женеве и, может, к вам загляну.
Что же вы Алекса мучите за Гомером и Титомхп[12] Ливием — все старая метода. Пусть учится математике, физике, химии и пр., — ему не в Миллер-Стрюбинги определяться.
У меня на душе лежит, что я обещал детям в прошлом году какой-нибудь подарок, да и подарил Татину оспу. А потому не отриньте просьбу старика и передайте внучатам прилагаемые 50 фр., Ал<ександру> 25 из них на extra в путешествии, а меньшим — как сердце и ум на разум положат.
Усердно кланяюсь и обнимаю всех, будьте здоровы.
Бакунин шумит… — и слон и Этна Ниагаровна — беда, подходить опасно. Сейчас на виселицу — а потом в уничтожение для блага людского. Меня еще милует.
На обороте: Madame
Marie Reichel.
Neue Belpstrasse, maison Wydler.
117. А. А. ГЕРЦЕНУ
24 (12) июня 1869 г. Женева.
24 июня 1869.
Кажется, мы окончательно едем 28<-го> — через Страсбург. Дорога длинная, но не дороже, и увидим Страсбург, Стеллу и другой край. Стало, 1 или 2 июля будем в Брюсселе. Я там, как mineur234[234], буду изучать почву до декабря. Если действительно хорошо — останусь на зиму и только приеду в Женеву навестить Огар<ева> — ты мог бы в то же время приехать недели на
142
две. Если дурно — да Чернецкий переедет в Геную, попробуем, может, и Геную. Я жду твоего ответа и «экспертизы». Для тебя я предлагал это как опыт — и, повторяю, вовсе не навязываю.
Мне жаль, что ты ничего не писал об Ольге — и о твоем взгляде на мое письмо. Я должен был так поступить — потому что ложь стала меня мучить.
Я тебе послал разные прокламации и Flugschriften235[235] — долею они из России и долею вышли в разных местах, ты теперь их никому не давай, а если дал — возьми назад. Разумеется, печатное не секрет — но теперь не нужно,
