чтоб шпионы знали, а у вас отличный Род<ионов>. Надеюсь, что все наши его не пускают.

Скажи Тате, что от Мар<ьи> Касп<аровны> получил письмо и послал ее детям подарок. Она здорова.

Мерч<инский> в Германии и пишет, что Сергей Боткин будет скоро в Трувиле, Париже и, может, в Брюсселе — стало, я его увижу. Впрочем, я на сей год, кажется, свободен от Вишей. Писал я вам, что Ник<олай> Ботк<ин> упал из окна в Пеште и разбился до смерти? В. Бот<кин> в Италии (а не ехать ли на зиму в Неаполь — если не слюбится в Брюсселе?).

Если ты имеешь что-нибудь сообщить о типографии в Генуе — пиши прямо к Чернецкому или Огареву — на их имя. Если будешь писать мне — на всякий случай адресуй письмо все же в Женеву, Тхорж<евскому> или Огар<еву>, они перешлют — может, я в Страсбурге остановлюсь.

О спорах с Ага и Баку<ниным> никому ни слова.

118. Н. А. ГЕРЦЕН

29 (17) июня 1869 г. Базель.

29. Basel. Вторник.

Schweizerhof.

Есть ли у Ольги продолжение «Histoire d’un paysan» Эркм<ана> — если нет, купите непременно иллюстрированное издание — оно очень дешево, и картинки недурны, рельефнее трудно представить эту эпоху. Обращаю на это особенное внимание. Я сегодня утром и вчера вечером читал с большим интересом.

Благодаря тому, что швейцары ночью спят — мы должны были здесь переночевать, ночных trains236[236] нет. Едем в час в Страсбург и в семь будем там. Два дня была духота — и я действительно жара вовсе не могу выносить.

235[235] листовки (нем.);

Вопрос — нужен ли Саше его зоологический лексикон Шеню, если нет — то не желает ли продать его за полцены. Я его

тогда пожертвую тоже в интернациональную работничью библиотеку — в которую отдал бездну книг, карт, атласов и пр. (В «Egalité» было спасибо.)

В Страсбурге буду ждать разных писем и, вероятно, в Брюссель приеду 4 или 5 июля.

Проезд Анны Платоновны прошел хорошо. Она была без Зубова — дочь ее будет иметь 350 000 руб. сер. доходу. — Огар<ев> во время оно страшно помогал им, Плаутин играл, проигрывал — Огар<ев> пополнял их дефициты. Теперь Огар<ев> в худшем положении, чем те когда-нибудь-то были… но он всё скрыл — а она ничего не открыла.

От Пенизи письмо получил больше длинное, чем дельное, — говорит, что ты ему давала уроки, «много выполнявшие недостатки его образования» — что за вздор. Отдай ему прилагаемую записку. Пусть Саша скажет ему насчет книгопродавца.

Если будет второе издание на француз<ском> языке — мне будет необходим второй том — изд. Delaveau. Я искал в твоих бумагах и шифоньере — но нашел только первый том. Есть у тебя?

А Саша только что расхвастался климатом — и avemo madame237[237] в miliair’e238[238]. Ольгу и Терез<ину> и Сашу обнимаю.

Мейз<енбуг> пишет — не ко мне (грамматика Полины вятской).

Итак, addio.

Пишите Bruxelles — poste restante.

119. H. П. ОГАРЕВУ

30 (18) июня 1869 г. Страсбург.

30 июня. Strasbourg.

Hôtel de Paris.

Пиши в Bruxelles, poste restante. Здесь делать нечего, и, вероятно, 2 утром мы там будем. Nat была последние два дня нездорова, сильные головные боли и вообще ревматизм. Она, кажется, не выносит сквозных ветров (и это наследство Ал<ексея> Ал<ексеевича>). Лиза — ест, спит и в самом веселом уморе. Вот и всё.

Жду от тебя твою нравственную смету по части нового «Колокола». Не взять ли ему эпиграф Пугачева: «Redivivus et ultor» — вот был бы рад Нечаев! Но одно не забудь — «Колокол»

237[237] вот госпожа (итал.);

невозможен в направлении, которое ты и Бак<унин> приняли. Он может только издаваться в духе прежнего. Сверх того, voglio vedere239[239] корреспонденции. — Я, может, напечатаю где- нибудь в Брюс<селе> часть наших препинаний (по части социализма, может, формы следует изменить).

Затем прощай.

Не забудь послать Саше ответ для Penisi — сделай его непространным.

Прощай.

120. Н. П. ОГАРЕВУ

2 июля (20 июня) 1869 г. Мец.

2 июля. 6 утра.

Думал ли я, когда Бушо меня учил и рассказывал, как он в 93 упражнялся в терроре в Меце, что мне придется здесь ночь ночевать. В письме, присланном Тхор<жевским> в Страсбург, была записка от консьержи Mselle Michel, что у нее был удар. А нам было ехать через Мец — ну, N и хотела ее навестить, — а тут спутались поездами и должны были ночевать. N отправилась теперь (в 6 с чем-то утра — для тебя все это баснословно). Я стерегу Лизу (она кашляет — с Базеля стужа, дождь… ну лето!) — а в 9 все должны быть в амбаркадере. К вечеру (если не опоздаем) в Брюсселе.

Твое письмо, разумеется, получил — и обязан протестовать, 1-ое, против непризнания коренной в тройке — considérant240[240], что тройки без коренной не бывает, considérant, что ямщик кричит: «По всем по трем, коренной не тронь». Я же сказал: «Такую тройку, в которой ты коренной, — стоит изучить». Протестую, что ты отнес и это к фонду и потому пристегнул Чернец<кого>. Я же говорил о «психе» — Баку<нине>, Нечаеве — на пристяжке и о тебе в корню.

Примусь писать в Брюсселе — много набралось материала — не знаю, напишу ли что- нибудь — но надобно было на волю. У вас — отцы-триумвиры — воли не может быть, да и у всех террористов не может быть — Бакун<ин> тяготит массой, юной старостью, бестолковой мудростью. Нечаев, как абсинт, — крепко бьет в голову. И то же делает безмерно тихая, тихая — и платонически террористическая жила, в которой ты себя поддерживаешь.

239[239] желаю видеть (итал.);

Мне, наконец, и эта государственная деятельность — на уничтожение государства — и это казенно-бюрократическое

145

устройство уничтожения вещей — сдается каким-то delirium’oM tremens241[241]. В Nancy я посмотрел — как и в Страсбурге — на изуродованные статуи-памятники, и мне жаль стало якобинцев, что они так пакостничали.

Далее ничего. — У тебя есть от кашля превосходный рецепт, который я привез из Флоренции.

Настоящий ты мой Робеспьер — с одной стороны грозный, с другой — и пасторальный и сентиментальный… Это насчет фантазии о фамильном пансионе. Я привык от N слышать такого рода проекты — без базы и фундамента. Что касается до Туца, мое мнение инвариабельно — что его следует отдать в пансион или школу, если хотеть его пустить по суровому, но здоровому пути работы. — Что я это говорю по полному убеждению и уж, конечно, не для того чтоб дразнить тебя — ты поверишь — открой глаза и подумай.

Мишель N не видела, она без языка и очень плоха. Д<окто>ра не пускают — а говорят, что еще прожить может.

121. Н. А. ГЕРЦЕН и М. МЕЙЗЕНБУГ

4—5 июля (22—23 июня) 1869 г. Брюссель.

4 июля. Bruxelles. Hôtel Belle-Vue.

Но вот и Брюссель. Мы приехали второго. Вчера был на почте, но писем нет от вас. Мы ехали от Люксамбурга под ливнем и при грозе — несмотря на то стужа продолжается. Наглазно, разумеется, Брюссель гораздо комфортабельнее Турина, Милана и всех городов Швейцарии. Это не только историческое воспоминание — но и живой узел. Во всяком случае год здесь прожить можно — но моя программа не идет далее (на первый случай) декабря месяца. Не знаю как остальное — но квартиры дороги, отели очень.

У Лизы довольно сильный кашель. A propos, Туц кашлял всё время, пока мы были в Женеве.

Получили ли письмо из Базеля или Страсбурга?

Засим жду ваших писем.

Прощайте.

В Страсбурге было получено письмо, через Тхор<жевского>, извещавшее что Mselle Michel разбил паралич и что она едва жива. Нам было ехать через Мец — и потому мы ночевали там. N не могла видеть ее — доктор не пускает. Зато я видел Мец и Nancy (очень замечательный городок) и проверил все рассказы Erckmann et Chatrian.

146 5 июля.

На этом месте застало нас твое письмо о Влад<имире> — я писал об этом Саше. Я вспомнил при этом ряд детских смертей с ужасом и самую страшную — операцию в Париже.

Да, хорошо семейное счастие — но терний настолько больше роз, что почти безумно их рвать.

Пиши, как пойдет дело.

Je remercie très chaleureusement pour la bonne lettre de Malvida, je suis très content qu’elle ne va pas avec Olga «tra le monte»… Pourtant son désir et celui d’Olga est loin de se réaliser. Bruxelles me plaît beaucoup — c’est une ville active, moderne et qui s’occupe de tout avec fièvre.

Certainement nous resterons jusqu’au décembre. Peut-être plus.

Adieu.

J’écrirai à Olga. Nat veut lui écrire beaucoup, elle a pleuré de sa lettre — et la remercie242[242].

122. A. A. ГЕРЦЕНУ

242[242] Я горячо благодарю за милое письмо Мальвиды, я очень рад, что она не едет с Ольгой «tra le monte» <«за горы» (итал.)>… Однако ее желание и желание Ольги далеки от исполнения. Брюссель мне очень нравится — это деятельный, современный город и лихорадочно всем занимающийся.

Ну, конечно же, мы останемся до декабря. Быть может, долее.

Прощайте.

Я напишу Ольге. Нат<али> хочет ей написать много; она плакала от ее письма — и благодарит ее (франц.). — Ред.

5 июля. Понедельник.

Брюссель.

Любезный Саша,

письмо о болезни Влад<имира> пришло вчера после обеда. Мне нечего тебя звать на мужество — потому что, кажется, ты себя вел умно. С нетерпением жду и ждем дальнейших вестей. Кажется, Левье вынес дело геройски.

Ты еще только начинаешь семейную жизнь. Она имеет хорошие дни, светлые полоски, но фон ее страшен, много сильных людей истерлось в ней, она по куску отрывает сердце — до тех пор пока его морально не будет (равнодушие) — или физически.

Надеюсь — и еще раз жду писем. — Обнимаю вас.

Спроси у Таты, что ЫаКаНе> писала о Тутсе. Я совершенно с ней согласен. — Мери за него уцепилась с какими-то надеждами — а вести его не умеет. Огар<ев> любит его страстно —

147

а видеть, что возле делается, не умеет. Надобно кротко, тихо — передать его в пансион. Надобно сделать из него работника — такого, который, если способен, может идти дальше. — Напиши, когда ты зимой можешь быть в Женеве (декабрь или январь).

Жму руку Левье.

Рукой Н. А. Тучковой-Огаревой:

Compliments to Levier from us too, and please ask him to give you Miss Soldani’s address. We cannot find her243[243].

123. H. А. ГЕРЦЕН

13 (1) июля 1869 г. Брюссель.

13 июля. 18, rue de Paris.

Милая Тата.

Насчет Брюсселя, т. е. всей внешней части жизни, — я скажу одно, что, без сомнения, это один из самых образованных городов, с всеми удобствами и той выработкой, которую длинная

243[243] Привет Левье и от нас, и, пожалуйста, попроси его дать тебе адрес мисс Сольдани. Мы не